Улыбка смущения и благодарности озарила ее лицо.

— Этот человек поистине ваш раб, госпожа! — ответил купец. — Не будьте к нему несправедливы, называя его иначе.

Оба замолчали. Томительно текло время. Наконец Вени заговорила:

— Мне трудно рассказать, высокочтимый, что было со мной в эти два дня. Я вспоминаю их, и сердце мое содрогается от ужаса! Как я была глупа, как безумна! Я забыла все — закон, веру, честь, свое имя… Не могу понять, что стало со мной!

— Я рад выслушать вас! — с нетерпением сказал Манибандх.

— Когда я пришла на берег, — начала свой рассказ Вени, — ярко светила луна. Сердце у меня отчаянно билось. Мне казалось, что я должна сейчас совершить низкий, презренный поступок. Совесть не давала мне покоя. Но ведь жизнь коротка, убеждала я себя, и кто дерзнет погубить ее, отказавшись от своего счастья?! Было тихо. Казалось, сам ветер ласкает меня и шепчет: «Сегодня ты не должна забывать о себе!» Я думаю, вы поверите мне, высокочтимый! От вас я ничего не скрою. Правду прячут только от того, кому не доверяют. А разве могу я не верить вам после того, что произошло!

Манибандх молча слушал.

— Помню, как возничий сказал мне: «Госпожа, мы приехали!» Я направилась к условленному месту. Виллибхиттур уже ждал меня. Он не изменился, высокочтимый! Все ту же детскую улыбку увидела я на его губах. И он победил меня ею! Вся моя решимости пропала. Я думала: «Разве человек с такой доброй улыбкой сможет погубить меня? Разве это он отказался от встречи со мной? Тот самый нежный Виллибхиттур, который готов был всем пожертвовать ради меня?» О высокочтимый!..

Манибандх пытливо вглядывался в лицо танцовщицы.

— А потом? Что было потом, госпожа?

— Не осуждайте меня, высокочтимый! Преграда еще опасней, когда она обманчиво мягка и привлекательна… Человек перестает отличать добро от зла, и ему трудно решить, что делать. В его словах была мольба. Он клялся, что любит меня по-прежнему, просил вернуться к нему… Это было ужасное мгновенье, я могла легко свернуть на дорогу заблуждений… Но я вспомнила ваши слова, высокочтимый, и ко мне вернулась осторожность. То был обман, я знаю!.. Он не пришел бы сам, это вы уговорили его… Он хотел убить меня и бросить в Инд, чтобы навсегда разделаться со мной!.. — Вени задыхалась от возбуждения. — Я слушала его молча. Вы знаете, высокочтимый, молчание женщины опасней ее болтовни… Я приготовилась одним ударом покончить с ним и собрала все мужество… Но поэт, был осторожен, он не устремился ко мне сразу. Мне пришлось пустить в ход все свои чары, я сказала ему: «Почему ты так жесток ко мне, Виллибхиттур? Почему ты, безжалостный, убиваешь меня ядом своего презрения? Неужели тебя не волнует больше мой зов?»

Мне хотелось убить этого волка в человечьем облике. Я знала, что, если отпущу его, он растерзает меня, утолив жажду моей кровью. Он приблизился ко мне… Я потянулась к своему поясу, где был кинжал, но поэт вдруг отступил назад, и я увидела Нилуфар…

— Нилуфар?! — воскликнул пораженный Манибандх.

— Да, высокочтимый, это была она! — Вени всем своим видом изобразила глубокое презрение к египетской рабыне. — От удивления я онемела. Нилуфар торжествующе засмеялась. «Хвала тебе, дравидская танцовщица! Вот с чем ты встречаешь своего возлюбленного!» — закричала она.

— Возлюбленного! — вырвалось у Манибандха.

— Я не могла больше ее слушать… Я выхватила кинжал и хотела ее ударить, но она была настороже. В ее руке тоже сверкнул кинжал! Как это низко, высокочтимый! Разве она могла прийти сама? Кто, кроме поэта мог позвать ее? Ведь об этой встрече не знала больше ни одна душа в мире!

— Подождите, госпожа! — прервал ее Манибандх схватив за руку. — Идемте в комнату. Здесь не место для подобного разговора.

Они направились во дворец. Усадив танцовщицу на мягкое ложе из слоновой кости, сделанное в виде морского чудовища, купец спросил:

— Что же было дальше, красавица?

— Я стала отступать. Нилуфар, подняв кинжал, шла прямо на меня. А Виллибхиттур молча смотрел и улыбался… Вся кровь во мне загорелась!

Отступая, я приблизилась к большому камню. Вдруг кто-то выскочил из-за него, набросился на меня сзади и выбил из моих рук кинжал.

— Значит, там был еще кто-то? — вздрогнув, спросил Манибандх.

Не обратив внимания на его слова, Вени продолжала:

— И тогда, высоксчтимый… она сказала…

— Что она сказала, красавица?

Брови Манибандха напряглись.

— Она… Я этого никогда не забуду… Она сказала, что я продала свое тело за золото… Что я не женщина, а деревянная кукла… А вы… Она сказала, что вы презренный пес…

— Танцовщица! — загремел Манибандх. Громкий его голос гулко прокатился по дворцу.

— Высокочтимый! — продолжала Вени. — На ее лице играла злобная радость. Она кричала, что и эта буря, и эта кровавая луна — дурное предзнаменование… Они явились людям потому, что высокочтимый хочет захватить весь мир в свои окровавленные руки…

Манибандх словно обратился в камень. Лицо стало жестоким. Глаза выкатились из орбит. Казалось, он думал о чем-то далеком и страшном.

— Я поняла, что на этот раз мне не победить их… И когда они стали говорить о любви…

— Кто? О ком ты говоришь? — сурово спросил купец.

— О Нилуфар и Виллибхиттуре, высокочтимый.

Манибандх содрогнулся от злобы. Эта рабыня посмела ему мстить?

— Что же дальше?

Манибандх опустился на ложе. Вени глубоко вздохнула, словно перелистнула новую страницу своего повествования.

А потом… Я бежала как безумная. Только отъехав на некоторое расстояние, пришла в себя и устыдилась. Я приказала возничему остановиться…

— Кто был этот возничий? — спросил Манибандх.

— Не знаю. Я не спросила его ни о чем. Много времени прошло, прежде чем я решилась на это… Я сама показала дорогу возничему. Взяла у него кинжал и спрятала в поясе… Я думала только об одном — отомстить! Отомстить поэту! Он, должно быть, вернулся домой! Может быть, вместе с Нилуфар. Я ведь сказала ей, высокочтимый: «Певица! Над твоей головой нависла гибель!» Мы подъехали к домику поэта, и я отослала возничего, чтобы он не стал помехой. Зачем иметь лишних свидетелей?

Колесница умчалась. Я тихонько подошла к двери. Она была заперта, внутри темно. Я приложила ухо и прислушалась — тихо… Видимо, он еще не вернулся. Тогда я решила дождаться этого негодяя и напасть на него из темноты. Я спряталась возле дома…

Манибандх поднялся. Всякий бы содрогнулся, увидев его лицо. Он покраснел, как бронза, он весь налился кровью, все в нем кипело от гнева и унижения.

— Что же было дальше?

Вени не в силах была продолжать. Казалось, вот-вот она потеряет сознание. Манибандх положил ей на плечи свои руки и снова спросил:

— Так что же было дальше?

Не смея встретиться с взглядом купца, Вени тихо ответила.

— Он так и не пришел: в ту ночь…

Руки Манибандха упали с ее плеч. Вскоре он успокоился. Он стал похож на рыбака, вытащившего из воды вместо рыбы пучок водорослей и с недоумением разглядывающего насмешливые дары моря.

— Высокочтимый! — снова принялась рассказывать Вени. — Все смотрели на мои украшения… Людям было непонятно, почему такая знатная женщина бродит по улицам одна. Тогда я сняла все драгоценности, связала в узелок, а затем…

— Что затем? — спросил Манибандх, снова садясь на ложе.

Эти драгоценности… я бросила в воду.

— Ну так что же? — удивленно спросил купец, давая понять, что он не придает этому значения.

— Высокочтимый! — облегченно воскликнула Вени. — Вы великий человек!.. Я долго бродила по городу… — продолжала она. — Настал вечер, пришла ночь, а я все еще не могла отыскать поэта. На следующий день я опять ходила по улицам. Меня мучил голод, но при мне не осталось даже медной монеты. Я совсем отчаялась. Поэт и Нилуфар, решила я, бежали куда-нибудь вместе, напрасно искать их в городе. Вернуться к вам я не смела — на мне не было украшений! Вы не можете представить себе моих мук, высокочтимый! И тогда я пошла к Инду, чтобы броситься в его волны…