— Что с тобой?

Апапу не хотелось разговаривать с ней, он сердился на нее. Зачем она ввязалась в дела Нилуфар? И как смеет Нилуфар спорить с самим высокочтимым?

— Кто это тебя, Апап? — со слезами в голосе говорила Хэка, — Кто тебя так изуродовал? Так истязал? Я выцарапаю ему глаза, скажи мне только, кто это? Почему ты молчишь, Апап?

В комнату проскользнула Нилуфар. Ей было достаточно одного взгляда на негра, чтобы понять все.

— Глупая, — ласково сказала опа. — Это сделал Манибандх. Кто другой мог осмелиться ударить такого великана!

Из глаз Хэки потекли слезы.

Апап вдруг хрипло произнес, не поднимая головы:

— Причина — ты, Нилуфар! Ты во всем виновата…

Нилуфар даже не дрогнула.

— Я знаю! Я знаю, что этот опьяненный богатством купец потерял человеческий облик и думает лишь о почестях и власти.

Она стала гладить волосы Апапа, затем обратилась к Хэке:

— Принеси воды!

Хэка быстро вернулась с наполненной чашей. Взяв ее обеими руками, Нилуфар поднесла воду к губам Апапа.

— Выпей все.

Апап выпил, ему стало легче.

— Не плачь, Хэка. Твой Апап скоро поправится, он сильный, — спокойно сказала Нилуфар.

— Он спрашивал меня, где Хэка. Что я мог ответить? — сердито прошептал Апап.

— А где танцовщица?

— Неизвестно.

— Она не приходила?

— Нет.

Нилуфар задумалась. Потом попросила Хэку:

— Выгляни-ка за двери, никого там нет?

Хэка никого не увидела.

— Что было ночью, Нилуфар? — спросил Апап, подавляя боль. — Вы сделали, что хотели?

— Нет, — коротко ответила Нилуфар: — Но и ей ничего не удалось.

Хэка рассказала Апапу обо всем подробно. Тот внимательно слушал ее, потом сказал:

— Сегодня ночью люди высокочтимого убили Нилуфар! — И засмеялся.

Нилуфар, вспомнив изрубленную мечом подушку, тоже засмеялась.

— Высокочтимый установил везде стражу, — предупредил Апап.

— Но у той потайной двери, что ведет в сад, наверное_? никого нет? — с надеждой спросила Нилуфар.

— Никого! — ответил Апап. — Высокочтимый в гневе, он не мог все упомнить.

Переждав приступ боли, он сказал:

— Хэка, он спрашивал о тебе! Если найдет тебя, в живых не оставит. — Потом он предложил Нилуфар: Почему ты не убежишь с поэтом?

— Разве он пойдет со мной? — печально произнесла та. — Мне нельзя здесь оставаться. Хэка, можешь прятаться во дворце, пока Апап не окрепнет, а затем мы убежим все втроем, как тогда, в Египте. Ты должна выполнить мою просьбу: надо пройти со стороны сада в мою комнату и принести то, о чем я тебе сейчас скажу…

Шепотом объяснив все подробно, Нилуфар на мгновение прижала к себе Хэку:

— Будь осторожна!

Хэка незаметно пробралась в сад. Она уже намеревалась юркнуть в заросли, где находился потайной ход, как вдруг кто-то обхватил ее сзади и привлек к себе. Хэка чуть не умерла от испуга. Узнав Акшая, она облегченно рассмеялась.

— Я сейчас вернусь… Нилуфар умерла…

— Как умерла? — удивился Акшай. — А ты куда идешь?

— Я… я… — замялась Хэка. — Боюсь, вы кому-нибудь расскажете…

— Ни за что! — Акшай привлек ее к себе. — Почему ты мне не доверяешь?

— Я хочу… взять ее украшения.

— А мне что-нибудь дашь?

— Что пожелаете…

— Ах ты моя козочка! Непременно покажи мне, что возьмешь. Много брать я не стану, и никому не скажу.

— Хорошо. А теперь отпустите меня. Уже пора…

— Почему пора? Кто тебя ждет?

— Господин избил Апапа. Он истекает кровью.

— За что же его так?

— Высокочтимый допытывался у Апапа, где я была ночью. А я… я… — запнулась она, словно застыдившись.

— Ты спала с кем-нибудь? Ну и что же в этом дурного? Ты, видно, рассказала Апапу?

— Как же я ему скажу? — подхватила выдумку управителя Хэка. — Я это только вам говорю.

— Хорошо, хорошо! Я тебе помогу. Я скажу господину, что ты была ночью у меня. Согласна?

И Акшай, взяв оторопевшую Хэку за руку, повел ее во дворец. Сердце ее от волнения готово было выскочить из груди. Разве можно рассчитывать на сочувствие злого человека?!

Оставив Хэку у дверей, Акшай вошел в покои Манибандха. Через некоторое время он вернулся с довольной улыбкой на лице.

— Идем!

Хэка с трепетом вошла в комнату. Манибандх, окончив диктовать писцу списки товаров, отдыхал на ложе.

— Ну что, Хэка? — спросил он благодушно.

Она не могла вымолвить ни слова.

— Значит, Апап не виноват, зря я его наказал. Этого ты и в самом деле не стала бы говорить ему. Но ведь что-то ты должна была сказать, когда уходила?

— Я сказала, что иду к госпоже, — ответила Хэка, вся дрожа.

Манибандх засмеялся. Он был доволен Акшаем: тот оказался редким знатоком поварского искусства, и самые именитые горожане, бывая у Манибандха на пирах, не могли нахвалиться яствами. Купец не стал разбираться дальше, а отвернулся и буркнул:

— Ладно, иди!

— Великий господин! — радостно воскликнул Акшай. — Гнев ваш страшен, подобно грому, но в милости своей вы превосходите многотерпеливую землю. Ваше величие будет воспето в веках!

«…Будет воспето, будет воспето», — скрипучим голосом забормотал восседавший на медном обруче белый какаду.

— Господин управитель, — благодарно сказала Хэка, когда они снова оказались одни. — Вы хороший человек. Очень хороший!

Они прошли в сад.

— Не сюда, — заискивающе сказал Акшай. — Идем в те заросли.

А в чаще кустарника он заговорил по-другому:

— Мы здесь немножко посидим. Ты мне очень нравишься, ты такая маленькая, так бы и спрятал в своем сердце…

А потом опять началось. Избавиться от этого негодяя никак нельзя. Он увяжется за нею, а что тогда? Пришлось смириться. Акшай, этот развратник, никогда не забывал правила: добивайся от женщины желаемого, когда у нее сердце не на месте. Он повалил Хэку на землю…

— Все? — устало проговорила девушка. — Теперь отпустите меня!

— Скорей возвращайся!.. — нетерпеливо шептал старый сластолюбец.

Через потайную дверь Хэка бесшумно проскользнула в комнату Нилуфар. Украшения были по-прежнему разбросаны по полу. Снаружи слышались шаги стража. Хэка подняла несколько драгоценностей, быстро отыскала все нужное, завязала в узел и так же бесшумно прокралась в сад. Хотела было прошмыгнуть мимо управителя, но тот заметил ее и окликнул:

— А оба мне забыла?

— Я к вам и шла.

Пришлось развязать узел. Акшай недоверчиво взвесил на руке самые лучшие драгоценности, спрятал их в одежде.

— Только и всего?

В Хэке все кипело от возмущения.

— Больше времени не было, — сухо ответила она. — Теперь мне можно уйти?

— Завтра придешь?

— А как же! Дадите мяса буйвола?

— Сколько хочешь, моя кукушечка.

— Где ты так долго пропадала? — спросила Нилуфар, взяв принесенный Хэкой узел.

Хэка подробно рассказала обо всем. Нилуфар успокоилась.

— Чудесно, Хэка! Ты умница.

Апап застонал, как раненый лев. Хэка положила его голову к себе на колени. Нилуфар развязала узел.

— Теперь нам бояться нечего, — сказала опа. — Хорошо, что вчера ты не вышла из темноты, а то танцовщица тебя бы узнала.

— Но ты потом сама назвала меня по имени!

— Она была уже в колеснице. Разве на таком расстоянии можно услышать? Да она и не понимала ничего от страха.

Сгустились сумерки. Из главных ворот дворца, пугливо озираясь, вышел юноша. Он пересек город и спустился к берегу Инда. Река волновалась. Ветер поднимал песчаные вихри. Небо заволокли тяжелые черные тучи.

Надвигалась ночь. Ветер все крепчал. Юноша направился к матросским лачугам. Порывы ветра несколько раз валили его с ног. Он постучал в ближайшую дверь. Вышла старуха и принялась сердито ругаться. Юноша отпрянул в темноту. Зайдя в другой двор, он присел отдохнуть. Но рядом с ним свалился пьяный, и юноша поспешно выбрался оттуда, решив попытать счастья в другом месте.

В распахнутую дверь какой-то лачужки юноша увидел матросов, сидевших вокруг тускло горящей лампы. Матросы тянули из глиняных кружек дешевое вино и сквернословили.