— Да, лакомый кусочек, — недовольным тоном прервал его граф. — А та, которую мы ищем, всё не появляется?

— Как не появляется? Я же говорю тебе, что это она и есть.

Решив, что дон Матео подшучивает над ним, граф злобно уставился на него.

— Не понимаю, что с тобой, дорогой ученик.

— Ещё меньше я понимаю вас, дон Матео.

Оба помолчали, весьма недовольные друг другом и не зная, что сказать. Дон Матео заговорил первым:

— Мы потеряли из виду девушку и не заметили, куда она пошла, — вот единственный результат нашего спора.

— А что нам до этой девушки?

— Как что? Мы нарочно пришли сюда искать её, и нам нет до неё дела? Не знай я тебя со школьных лет, я усомнился бы в твоих талантах, как и каждый на моём месте! — проворчал дон Матео, пожимая плечами.

— А вы не шутите? Это именно та девушка?

— Конечно! Разве могу я спутать её с какой-нибудь другой! Да, это она, именно она: её прекрасные глаза, прелестные руки, гибкая талия, губы, изогнутые в презрительной улыбке. Здесь, на песке, ещё видны следы её маленьких ножек.

Слова и жесты, которыми сопровождал их дон Матео, несмотря на всю его респектабельность и серьёзность, убедили графа в том, что промелькнувшая красавица была именно той, кого они искали. Но разве дон Матео не говорил ему, что она богата и разъезжает в роскошном экипаже?

— О чём ты задумался? — спросил дон Матео.

Граф очнулся:

— А где же её экипаж?

Отставной латинист ответил такой язвительной улыбкой, что дон Ковео невольно смутился.

В эту минуту из-за кустов вновь появилась прекрасная девушка, опиравшаяся на руку пожилого господина, видимо, её отца. По крайней мере, так утверждал дон Матео. Фонари, окружавшие памятник, ярко осветили лицо этого поистине прелестнейшего создания.

Граф шагнул в сторону, галантно уступив ей дорогу, но, как настойчиво он ни пытался привлечь внимание незнакомки, она не удостоила его даже самого беглого взгляда.

Детишки, такие маленькие, что головки их едва виднелись из-за краёв пустого бассейна, играли по-прежнему. Няни, присматривавшие за детьми и убеждённые в том, что малышам самим не выбраться наружу, болтали в своё удовольствие. Дон Матео замер на месте. Граф жадным взглядом следил за грациозными движениями удалявшейся девушки.

Окружённый покорными дельфинами Нептун, небрежно перекинув мантию через плечо, левую руку положив на бедро, а правой держа трезубец, казалось, не без удовольствия наблюдал за различными сценами, которые разыгрывались у его мраморного пьедестала.

Но отходя от фонтана, дон Матео и его спутник провожали взглядом юную красавицу: она удалялась по одной из четырёх улочек, сходившихся к скверу. На этот раз контуры её безупречной фигуры ясно вырисовывались вдалеке на тёмном фоне, образованном развалинами стены и пустырём, па месте которого когда-то тянулись рвы.

Граф был вне себя от восторга: девушка действительно отличалась редкой красотой. Он хватался за сердце и ловил ртом воздух, он чуть не задохнулся от восхищения. С глубоким уважением взглянув на своего учителя, он стиснул ему руку и воскликнул:

— Дон Матео, вы настоящий мужчина!..

— Согласен, но не жмите так сильно, — недовольно отозвался дон Матео, ощущая боль в руке.

— Что же мы стоим как истуканы? Пошли за ними, — воскликнул граф и, не ожидая согласия своего добрейшего секретаря, поспешил вслед красавице и сопровождавшему её господину.

Дон Матео с превеликой охотой отказался бы от роли, которую навязал ему граф. Каждый раз, когда девушка, прогуливаясь, проходила мимо двух новоиспечённых покорителей женских сердец, граф делал дону Матео выразительные знаки; притворялся, будто шепчет ему что-то на ухо. хотя на самом деле не говорил ничего; улыбался, покручивал усики большим и указательным пальцами; играл огромным брелоком, висевшим на цепочке от часов, делал самые соблазнительные жесты и принимал самые изящные позы.

А дон Матео, прямой как палка, посылал в душе ко всем чертям и самого себя, и графа, обрёкшего его па роль статиста в этой комедии. Разумеется, несмотря на свою досаду, благоразумный секретарь отнюдь не выказывал её, а, напротив, улыбался, покачивал головой и тоже притворялся, что оживлённо переговаривается с графом.

Если бы в нескольких шагах от них поставить наблюдателя, он бы поклялся, что они обменивались такими восклицаниями: «Что за красотка! Как она хороша! Другой такой не сыщешь! Ах, если бы она меня полюбила!» — и подобными фразами в том же роде. Однако, несмотря на столь выразительную пантомиму, им не удалось привлечь к себе внимание девушки.

Граф не понимал, радоваться ему или сердиться на столь холодное и надменное поведение. «Хорошо, когда женщина не обращает внимания на первого попавшегося мужчину, который вздумает волочиться за ней, — это, конечно, бесценное качество, но добиться её взаимности будет нелегко, а задержка не входит и мои расчёты», — думал граф.

Дона Матео занимали другие мысли. «Раз эта красивая и богатая девушка не пошла за меня, — рассуждал он про себя, — то пусть уж достаётся моему дорогому ученику. Лучшей невесты ему не сыскать. Кстати, очень приятно, что она и на него обращает не больше внимания, чем на меня когда-то. Будет знать, нахал, как смеяться над другими!»

Подобные размышлении занимали обоих приятелей всё то время, пока они преследовали девушку и при каждом удобном случае пускали в ход все свои ужимки, чтобы она посмотрела на них.

Они были столь настойчивы, что в конце концов привлекли к себе внимание, но не девушки, а господина, шедшего рядом с ней. Он несколько раз оборачивался и оглядывал сверху донизу неотступно следовавших за ними мужчин. Остался он доволен или испуган этим осмотром — неизвестно. Достоверно лишь то, что до конца прогулки он больше ни разу не посмотрел на назойливых кавалеров, которые расхрабрились и шли теперь уже в двух шагах от преследуемых.

— Старик всё время поглядывает на нас, — заметил граф.

— Это большая удача, — отозвался дон Матео.

— Удача?

— Да, он, видимо, убедился, что мы с вами порядочные люди с солидным положением, а не парочка франтов-сосунков, этих всезнаек, у которых в кармане и трёх реалов не наскребёшь.

Это лестное предположение дона Матео было так приятно графу, что, желая продолжить разговор на ту же тему, он спросил:

— А почему вы так думаете?

— Хм! Да всё об этом говорит: наш вид, наши манеры, наши речи и особенно та благопристойность и серьёзность, тот отпечаток превосходства, которые даёт лишь привычка занимать в обществе положение, подобное нашему. Все эти качества во многом способствуют тому, что наше отличие от простого люда сразу же бросается в глаза.

В эту минуту девушка и сопровождавший её господин в десятый раз дошли до конца сквера, по не повернули назад, а остановились на тротуаре с таким видом, словно ждали кого-то.

К ним сразу же подъехал экипаж.

Граф смотрел во все глаза: хотя он и поверил дону Матео, рассказывавшему, что у красавицы отличный выезд и что она богата, но ему хотелось самому воочию убедиться в первом обстоятельстве, а позже разузнать и о втором.

— Великолепные кони!.. Кучер… Грум… Превосходная коляска, — шептал граф, внимательно осматривая экипаж.

— Ну как? — осведомился дон Матео. — Эта девушка — неплохая партия?

Граф вспомнил, что его спутник был его же соперником, и поинтересовался:

— И вы до сих пор мечтаете о ней, дон Матео?

Отставной латинист об этом и не думал, но проклятое тщеславие подсказало ему столь двусмысленный ответ, что граф не знал, как ему поступать дальше.

Когда экипаж увёз красавицу, дону Ковео показалось, что он остался совершенно один. Пустырь и разрушенная крепостная стена потемнели ещё больше. Няньки вытаскивали расшалившихся детей из чаши фонтана, словно из ванны после купания, и расходились по домам, унося озорников или ведя их за руку. А мраморный Нептун, залитый светом окружавших его фонарей, стоял, опираясь на трезубец, полусогнув ногу и вперив незрячие глаза в достославного графа и его великолепного секретаря.