— Я не собираюсь плакать.

— Вот и хорошо. О'кей, ты красивая, обворожительная и сводишь меня с ума. Но я сумел сдержаться и не дать воли рукам.

— Ты уже дал им волю.

— Извини. — Он опустил руки по швам. — Извини.

— Значит, ты оскорбил меня из трусости?

— Послушай, Софи, я ухожу домой. Завтра мы начнем работать и забудем о случившемся.

— Не думаю. Значит, я свожу тебя с ума? — София слегка толкнула его в грудь и заставила попятиться. — И за это ты дал мне пощечину?

— Это было ошибкой. Я уже сказал, что прошу прощения.

— Этого мало. Попробуй еще раз.

Не успел Тайлер опомниться, как она прильнула к нему. Все остальное довершил инстинкт.

Ее губы были горячими, нежными, очень искусными и жадными. К нему прижималось сладострастное, восхитительное женское тело.

Позже Тай признался себе, что у него помутился рассудок. Словно что-то щелкнуло в голове, сознание отключилось и не смогло помешать взрыву чувственности, вырвавшейся наружу, как пантера из клетки. Сомневаться не приходилось: ее вкус не уступал запаху.

Он был таким же пряным, опасным и женственным.

Не успев опомниться, Тай прижал ее к себе. На мгновение она обвилась вокруг него, как экзотическая виноградная лоза, а потом отпустила. От лица Тая отхлынула кровь.

— Вот тебе! — Она нежно провела пальцем по его нижней губе, а потом отвернулась и открыла дверь.

— Черт побери… Подожди минутку. — Тай взял ее за руку и развернул лицом к себе. Он сам не знал, что хочет сделать, но целоваться больше не собирался.

Внезапно на лице Софии появилось ошеломленное выражение. Не успел Тайлер открыть рот, как она оттолкнула его и быстро пошла к столу.

— Diof Madonna, KTO мог это сделать?

И тут он увидел их. Трех ангелов Джамбелли. Размашистые красные буквы на вырезанных из дерева фигурках казались окровавленными ранами. На груди каждой из них красовались зловещие послания:

СУКА № 1

СУКА № 2

СУКА № 3

— Сядь, Софи. Я заберу фигурки еще до того, как их увидит твоя мать или бабушка. Отнесу домой и вымою.

— Нет. Я сама. Похоже, это лак для ногтей. Обычная проделка плохих девочек, — негромко сказала София. Гнев не приведет ни к чему хорошему, подумала она, собирая фигурки. Но печаль была сильнее гнева. — Думаю, это Рене. Или Крис. В данный момент они обе ненавидят женщин Джамбелли одинаково сильно.

— Позволь позаботиться о тебе. — Тай положил ладони на ее плечи. — Кто бы это ни сделал, он знал, что причинит тебе боль. Я отмою их и принесу назад еще до того; как кто-нибудь заметит пропажу.

Софии хотелось положить в его большие, сильные руки не только ангелов, но и самое себя… Поняв это, она отпрянула.

— Я сама позабочусь обо всем. Кажется, ты хотел поскорее вернуться домой.

— Софи…

Спокойный и терпеливый тон Тайлера заставил ее вздохнуть.

— Я должна сделать это сама. Кроме того, мне нужно еще немножко позлиться на тебя. Так что ступай.

Выйдя из комнаты, Тайлер снова поднялся в танцевальный зал. Он решил, что побудет здесь еще немного. На всякий случай. Чтобы единственными пострадавшими сегодня ночью оказались только деревянные ангелы.

София прошла к себе и осторожно смыла с фигурок краску Ее догадка подтвердилась: это действительно был вызывающе красный лак для ногтей. Детский вандализм, уродливый, но не слишком опасный.

«Уничтожить Джамбелли не так легко, — думала она. — Мы стойкие. Достаточно стойкие, чтобы не обратить на это внимания и разочаровать мерзавца, кем бы он ни был».

София отнесла фигурки вниз, положила их на прежнее место и поняла, что это простое действие успокоило ее.

Но забыть то, что произошло между ней и Таем, было сложнее.

«Идиот, — подумала она, подходя к старинному зеркалу, чтобы попудрить нос. — Если идиот постарается, то может научиться целоваться, но идиотом быть не перестанет». Она надеялась, что Тай страдает. Надеялась, что он проведет долгую бессонную ночь. Если завтра он будет выглядеть измученным и несчастным — так и быть, она позволит ему сорваться с крючка.

И все же…

Она посмотрела на себя в зеркало и провела пальцем по губам.

Едва София потянулась за губной помадой, как дверь открылась.

— София…

— Да, Nonna… — Она оглянулась на ангелов. Все было в порядке. — Маленький ремонт на ходу. Сейчас я вернусь.

Тереза закрыла за собой дверь.

— Я видела, что ты пошла за Тайлером.

— Угу, — лаконично ответила София, тщательно крася губы.

— Думаешь, если я старая, то разучилась читать по глазам?

— И что в них было?

— Кровь.

София слегка пожала плечами и закрыла тюбик с помадой.

— У нас был спор.

— После которого тебе понадобилось вновь красить губы?

София засмеялась и обернулась:

— Ну и глаз у тебя, бабушка! Я решила этот спор по-своему. Если я поцеловала Тая, в этом нет ничего противозаконного или аморального. Мы не кровные родственники.

— София, я люблю тебя. И Тайлера тоже.

София смягчилась. Тереза говорила такое нечасто.

— Я знаю.

— Я свела вас не для того, чтобы вы обижали друг друга.

— А для чего ты нас свела?

— Ради блага семьи. — Поскольку день был трудный, Тереза вошла и села. — Когда в голову человеку бросается кровь, она затмевает разум. Испытательный год еще не кончился, а потрясения уже начались. Ты — красивая молодая женщина.

— Кое-кто считает, что я похожа на свою бабушку.

Тереза позволила себе слегка улыбнуться. Потом La Signora посмотрела на ангелов, и ее взгляд смягчился.

— Немного. Но ты больше похожа на своего деда. Он был писаный красавец. Я вышла замуж по расчету, но никогда потом не жалела. Кроме того, он был добр. Cara, красота — это оружие. Обращаться с ним нужно осторожно. Если в тебе не будет доброты, оно может повернуться и ранить тебя.

София опустилась на стул:

— Nonna, по-твоему, я… жесткая?

— Да. — Тереза слегка притронулась к ее руке. — Это неплохо. Из мягкой женщины можно слепить что угодно. Кроме того, ей слишком легко причинить боль. Такова твоя мать. Она моя дочь, София, — спокойно добавила Тереза, видя, что внучка напряглась. — Ее приходится наставлять. Ты другая и идешь своим путем. Я довольна тобой. Я хочу сказать только одно: без доброты жесткость может стать жестокостью. Помни об этом.

— Nonna, ты довольна мной, потому что мой путь — повторение твоего?

— Возможно. Ты — Джамбелли. Кровь берет свое.

— Но я еще и Авано.

Тереза наклонила голову; в ее голосе зазвучал гнев.

— Хочешь проверить, чья кровь сильнее, верно? Да, в тебе много отцовского. Он хитер, и ты тоже можешь быть хитрой. Он честолюбив, и ты тоже. Но его слабости никогда не будут твоими. Тони погубили бессердечие и трусость. А у тебя есть и сердце, и смелость. Поэтому ты можешь быть жесткой без жестокости.

— Я знаю, ты ненавидишь его, — мягко сказала София. — Сегодня я тоже его ненавижу.

— Слишком громко сказано. Не следует ненавидеть собственного отца, каким бы он ни был и что бы ни сделал. Во мне

нет ненависти к Энтони Авано. — Тереза снова встала. — Теперь я вообще не испытываю к нему никаких чувств. Он сделал свой выбор, и это меня устраивает. Мы видимся с ним в последний раз, а затем он перестанет для меня существовать.

— Ты хочешь сказать, что уволишь его?

— Он сделал свой выбор, — повторила Тереза. — И теперь столкнется с его последствиями. Это не должно тебя волновать. — Она протянула руку: — Пойдем. Ты должна присутствовать на вечере. Найдем твою мать и продемонстрируем гостям три поколения женщин рода Джамбелли.

Поздно ночью Тони вошел в квартиру. Кажется, никто не догадывался, что у него все еще хранится ключ от нее.

Он принес с собой бутылку вина из собственного погреба. Бороло позволит соблюдать приличия. Деловые переговоры (слово «шантаж» никогда не приходило ему на ум) следует вести цивилизованно.