Первое сравнение, пришедшее Байрону на ум, было таким: атака взбесившегося лося!

Кейт вихрем пронеслась мимо пораженной секретарши, а когда та попыталась ее остановить, ощерилась, как голодная волчица, и готова была послать бедняжку в нокаут, Байрону пришлось резким жестом отослать секретаршу прочь.

– О, Кэтрин! – Он старался не обращать ни малейшего внимания на то, в каком она состоянии. – Какая приятная неожиданность!

– Я вас уничтожу! Я оторву ваш любопытный нос и засуну его в ваш болтливый рот!

– Конечно-конечно, но, может быть, сначала хотите чего-нибудь выпить? Воды? Вам надо немного остыть.

– Что вы о себе возомнили?! – Она изо всей силы ударила ладонями по его столу. – Кто дал вам право вмешиваться в мои дела? Я что, произвожу впечатление слабовольной пустоголовой дуры, нуждающейся в защите сильного мужчины?

– На какой вопрос мне отвечать сначала? Может быть, по порядку? – Байрон воспользовался тем, что ей понадобилось перевести дыхание, и заговорил, пока она снова не начала орать. – Во-первых, я о себе ничего не возомнил. Во-вторых, в ваши дела я не вмешиваюсь, а просто ими интересуюсь – как друг, который беспокоится о вас. И, уж конечно, я не считаю вас слабовольной и пустоголовой. Упрямой, грубой – безусловно. И еще – потенциально опасной для общества.

– Вы даже не подозреваете, насколько опасной, приятель!

– Угроза прозвучала бы убедительнее, если бы не эти напальчники. Они портят всю картину.

Из ее горла вырвался сдавленный хрип: только сейчас Кейт заметила, что забыла снять коричневые напальчники. Она резко сорвала их и швырнула прямо ему в лицо. Байрон ловко поймал их и невозмутимо прокомментировал:

– Хорошая подача! Играли в школьной сборной по баскетболу?

– Я считала, что могу вам доверять! – Кейт не хотелось думать о том, почему вдруг защипало глаза. – На одно короткое мгновение мне даже показалось, что вы мне немного нравитесь… Но сейчас я вижу: мое первое впечатление оказалось абсолютно верным. Вы – просто высокомерный, надутый мужской шовинист! – Ее душили ярость и обида. – Когда вы нашли меня на скале, я была вне себя от нанесенного оскорбления. То, что вы тогда от меня услышали, я бы ни за что никому не сказала, если бы была в нормальном состоянии. Вы не имели никакого морального права бежать и докладывать Джошу!

– Я ничего не говорил ему о нашей встрече на скале.

– Я вам не верю! Вы отправились к нему и…

– Я не лгу, – резко перебил Байрон. Глаза его блеснули стальным блеском. – Да, я был у него: иногда нужен кто-то посторонний, чтобы помочь разобраться в некоторых вещах. Ваши родственники с ума сходят от беспокойства за вас, Кейт! И больше всего их тревожит ваша реакция на происшедшее.

– Моя реакция – не ваша забота!

– Не спорю. Но, согласитесь, довольно странно: столь безобидная вещь, как моя беседа с Джошем, превращает вас в несносную фурию; а вот когда вас обвиняют в растрате, вы поднимаете лапки кверху и слова не произносите в свою защиту.

– Вы же ничего обо мне не знаете! Вы не знаете, о чем я думаю, что я чувствую… Вы не имеете никакого права осуждать меня!

– Если бы вы не были до такой степени зациклены на самой себе, вы бы поняли, что никто вас и не осуждает. Но мне со стороны виднее: ваша семья очень за вас переживает.

Кейт внезапно побледнела.

– Не читайте мне нравоучения и не смейте говорить о моей семье! Это для меня самые главные люди на свете. Может быть, я веду себя так именно из-за них…

Байрон удивленно поднял брови.

– Что вы имеете в виду?

– А это тоже не ваше дело! – Кейт прижала пальцы к глазам, тщетно борясь со слезами. – Ничто и никто не значит для меня так много, как моя семья.

Байрон ни на минуту не усомнился в правдивости ее слов, и ему стало ее очень жалко.

– Но ваше поведение – для них только лишний повод для беспокойства, – мягко заметил он.

– Почему, черт возьми, вы так решили?

– Они мне сами говорили: и Марго, и Лора, и Джош… А кроме того – я сам злился бы и волновался, случись подобное с моей сестрой.

– Слава Богу, это случилось не с вашей сестрой, – Кейт вдруг почувствовала, что страшно устала. – А Джош прекрасно знает, что я сама справлюсь. У него и без меня забот хватает, нечего было пробуждать в нем чувство вины.

– Неужели вы и в самом деле думаете, что им движет чувство вины?

Она смешалась и опустила глаза.

– Не переиначивайте мои слова, де Витт…

– Я просто повторил ваше же выражение. А теперь, если истерика окончена, мы можем спокойно все обсудить.

– Истерика?!

– Я слышал, что вы мастерица закатывать скандалы, но теперь вижу, что слухи были явно преуменьшены.

Байрон никогда бы не поверил, что человеческие глаза могут вспыхнуть таким пламенем, если бы не увидел это сам.

– Я вам покажу «истерику»! – Молниеносным движением она сбросила со стола все бумаги и сжала кулаки. – А ну, выходите из-за стола.

– Не надо меня провоцировать, – голос Байрона звучал с каким-то зловещим спокойствием, глаза смотрели холодно. – Я ни разу в жизни не ударил женщину. И никогда не думал, что может возникнуть такая необходимость. Но вы, Кэтрин, сами нарушаете правила игры. Или сядьте, или выметайтесь отсюда!

– Я не сяду и никуда не выметусь, пока мы… Внезапно задохнувшись, она подавила стон и прижала руки к груди. Байрон выругался и быстро вышел из-за стола.

– Черт! До чего вы себя довели?!

– Не трогайте меня!

В глазах у Кейт потемнело, но все же она продолжала вяло сопротивляться, когда он усаживал ее в кресло.

– Сейчас вы сядете и расслабитесь. А если через тридцать секунд ваши щеки не порозовеют, я перекину ваше тщедушное тело через плечо и оттащу в больницу.

– Оставьте меня! – Она достала антацид, хотя знала: это все равно что пытаться затушить лесной пожар из водного пистолета. – Сейчас я приду в себя…

– Часто это с вами случается, Кейт?

– Не ваше дело, – машинально ответила она и застонала от боли, когда он прижал два пальца к ее животу.

– У вас вырезали аппендикс? – Хмурясь все – сильнее, Байрон продолжал водить пальцами по ее животу. – А может быть, опять сидите на диете?