— Знаете, — начала она, — обычно мы замечаем только часть происходящего. Например, прошлой ночью… но мне, наверно, не стоит об этом рассказывать…

Миссис Эммот сверлила хозяйку взглядом.

— Тогда и не начинали бы.

— Наверно, не надо было. Понимаете, и говорить-то не о чем, но не расскажи я, вы будете все судить да рядить, а это просто звонила Конни Брук, хотела видеть мистера Мартина, а того не было дома.

— Ну и что тут необычного?

— Ничего, но она плакала, вот и все.

— Наверно, девица простыла.

Миссис Нидхем покачала головой:

— Уж я-то могу отличить простуженную девицу от той, которая все глаза выплакала. «Как, неужели его нет?» — удивилась она. «Пастор уехал в Ледлингтон на собрание по поводу сиротского приюта и сказал, что останется на ужин у преподобного Крэддока, такой приятный человек, они с хозяином дружат с колледжа», — ответила я. Тут Конни как воскликнет: «О Боже мой!» — и опять разрыдалась. Тут входит не кто иной, как сам мистер Мартин. Оказалось, что Крэддока вызвали к больному, поэтому пастор вернулся к ужину домой. Я отдала ему трубку и не успела отойти, как услышала ее слова: «Томми, дорогой, можно мне прийти посоветоваться? Я просто не знаю, что делать!» Сами знаете, вся эта теперешняя молодежь зовет пастора «Томми».

Миссис Эммот неодобрительно взглянула на хозяйку.

— Нельзя позволять такого, — заявила она решительно и спросила: — Так, значит, она приходила к священнику?

Наливая себе очередную чашку чаю, миссис Нидхем кивнула:

— Конечно, пришла. Я была права насчет плача — у нее все глаза опухли. Да и уходила она не больно-то счастливой. Я несла мистеру Мартину поднос с ужином, а они как раз выходили из кабинета и меня не заметили. Викарий говорил: «Успокойтесь, дорогая, и еще раз все обдумайте. Мне трудно что-то посоветовать, ведь я не знаю, что вы скрываете, но если это как-то связано с анонимными письмами, то на вас лежит большая ответственность».

— Подумать только! А она что на это?

Миссис Нидхем подалась вперед и, понизив голос, ответила:

— Конни опять разревелась, а я стою там с подносом, помочь не могу, только слушаю. Мистер Мартин и говорит: «Не плачьте, деточка, не надо! Ваш носовой платок превратился в тряпку, вот, возьмите мой». А девица все рыдает: «Бедная Дорис… я просто не представляю, что мне делать… но слово сказано, назад не вернешь, правда?» А он и отвечает: «Нет, не вернешь, так что лучше идите домой и еще раз все обдумайте». С этими словами пастор открывает входную дверь, и, поверьте, он был рад избавиться от девушки. Все они просто используют его, ходят туда-сюда целый день, не думая, не пришло ли ему время поужинать.

Отведя душу за чаепитием, миссис Эммот зашла в деревенский магазин, где купила банку ирландских стейков, которые придержала для нее приятельница, миссис Гурни. Покупке сопутствовала приятнейшая беседа, в течение которой покупательница рассказала историю, услышанную миссис Нидхем, прибавив кое-что от себя.

Этим же вечером новость дошла до кузину миссис Гурни, Джесси Пек, в свою очередь передавшей ее невестке, Хильде Прайс, по вторникам и четвергам убиравшейся у мисс Эклс, а по средам и пятницам — у мисс Вейн. Точно оценить количество людей, выслушавших историю от вышеупомянутой невестки, рассказчика столь же убедительного, сколь любящего присочинить кое-что для живописности повествования, не представляется возможным. В двадцать четыре часа почти весь Тиллинг-Грин узнал, что Конни Брук что-то скрывает. Девушка наверняка знает, кто писал анонимные письма… Знает многое о смерти Дорис Пелл… Однако никак не может решиться рассказать о том, что знает.

Мисс Силвер очень скоро убедилась, что мисс Вейн практически ни на минуту не замолкает. И если бы ее визит в деревню носил частный характер, с этим можно было бы и побороться, но в сложившихся обстоятельствах недостаток превращался скорее в достоинство. Прошло совсем мало времени с момента приезда, а гостья уже знала биографии всего населения Тиллинг-Грин — все те ошибки, неудачи, трагедии, которые иногда случаются и в мирной деревне… погибшие во время войны, послевоенные изменения… рождения, свадьбы, похороны, отъезды, — все смешалось на манер кусочков головоломки паззл, из которых можно составить вполне понятную картину. Что-то об одном, что-то о другом, вздох над чьей-то оплошностью, слеза, уроненная над пропавшим, размышления над причинами какого-то неприятного случая… Почему после стольких лет, проведенных в деревне, семейство Фармеров неожиданно уехало отсюда?.. Почему Лили Эверет разорвала помолвку с Джоном Дрю?.. Какова настоящая причина того, что Эндрю Стоун уехал в Австралию?

Мисс Силвер сидела и вязала под неумолкаемый шум ручейка из слов. Их напор явственно усилился, когда встал вопрос о таинственном соседе мисс Вейн.

— Его поведение не укладывается ни в какие рамки. Моя дорогая сестра никогда никого не осуждала, но часто говаривала, что если вы держите окна и двери на замке и никого не пускаете в дом, то, значит, вы что-то скрываете, не так ли? Викарий говорит, что этот человек просто не любит женщин, но сам-то он бывал в этом доме, разрешите вас спросить? Да еще эта дурацкая дверь в коттедж за углом… очень странное место для двери, скажу я вам, встречается только в очень старых домах… никак не увидишь, кто входит или выходит.

Мисс Силвер спросила с явным интересом:

— А что, этот мистер Бартон живет совсем один?

— Один-одинешенек… если не считать котов.

— У него есть коты?

Мисс Рени в священном ужасе воздела руки:

— Целых семь штук! Полная антисанитария… кажется, в доме никогда не убирали. А какие они большие и костлявые — просто хищные звери! И у всех библейские имена, настоящее святотатство!

Неподалеку от беседующих, у камина, миссис Родни накладывала заплату на детские штанишки из серой фланели.

— Мой Дэвид стал сильнее и совсем вырос из них, — сообщила она.

Мисс Силвер ласково улыбнулась молодой женщине.

— Это должно быть вам очень приятно, — заметила она.

Мисс Рени, раскладывающая карты для пасьянса на шатком трехногом столике, покрытом зеленым сукном и украшенном выжженным по дереву рисунком, удивленно подняла голову.

— Приятно, что он снашивает одежду? — переспросила она.

Джойс рассмеялась:

— Нет, приятно, что он становится сильнее и поэтому быстрее снашивает одежду.

— Понимаю… — неуверенно протянула мисс Рени, — мне тоже кажется, что мальчик действительно стал сильнее… Но вокруг так много всего угрожающего ребенку, что невозможно перестать беспокоиться за него, правда? Возьмите бедняжку миссис Пейви, она потеряла шестерых детей. Сами можете прочесть их имена на камне в церковном дворе, да и для нее там место оставлено, для несчастной матери.

Заметив легкое нервное дрожание мускулов в уголке губ Джойс, мисс Силвер поспешила заметить, что малыш Дэвид очень загорел и выглядит на удивление крепким. Когда они позднее остались одни, молодая женщина призналась:

— Сейчас о Дэвиде, слава Богу, можно не беспокоиться. Знаете, тетя Рени очень добра ко мне, но по складу характера склонна к треволнениям и мрачно глядит на жизнь. Раньше здесь все решала тетя Эстер, тетя Рени ни за что не отвечала, а теперь вся ответственность на ней, вот и нервничает понапрасну. Мне бы только хотелось, чтобы она не рассказывала историй про людей, у которых дюжина детей, и они не знают, как за ними правильно ухаживать. Глупо, конечно, но ничего не могу поделать — злюсь.

Мисс Силвер отложила вязанье.

— Миссис Родни…

— Пожалуйста, зовите меня просто Джойс… все меня так зовут.

Мисс Силвер деликатно кашлянула.

— Может, немного позже, если мой визит затянется. Мне кажется, опрометчиво подчеркивать более близкое знакомство.

— О, я не подумала.

— Будет лучше, если наши отношения останутся достаточно формальными. Знаете, о чем я подумала сейчас? Странно, что мисс Вейн свободно сплетничает обо всех происшествиях в Тиллинг-Грин, от незапамятных времен до сего дня, но ни словом не обмолвилась ни о смерти Дорис Пелл, ни о расследовании, которое установило, что это самоубийство.