Джейсон кивнул:

— Вполне могло быть и так.

— И именно мисс Эклс отнесла Роджеру чай и была самой последней, кто видел его живого, и, соответственно, первой, кто нашел его мертвое тело. И тут она кричит и обвиняет его жену. Похоже, можно завести дело против мисс Эклс, правда?

— Почти, — ответил Джейсон. — Улики делятся между ней и Сциллой. В деле Конни перевешивает Метти, а в деле Роджера — Сцилла. Потому-то, полагаю, еще никого не арестовали. Если следовать логике, все завязано на анонимных письмах — и Дорис, и Конни, и Роджер. В деле полковника его жена является просто подарком для полиции, если бы сюда не вклинивалось дело Конни. Каким образом Сцилла могла ухитриться растворить таблетки от бессонницы в какао? Никаких возможностей у нее для этого не было. Кажется, никто больше тоже не имел к ним отношения, чего нельзя сказать про Метти, которая знала о снотворном, даже предостерегала Конни не пить больше одной таблетки, если ей верить, и вполне могла проводить девушку до самого дома и приправить соответствующим образом ее напиток. Правда, существует еще одна теория — какао могли отравить, пока Конни была в гостях, а тогда отрава не имеет отношения к таблеткам мисс Мегги. Тут могло иметь место совпадение, но, скорее всего, человек, пишущий анонимки, слышал разговоры, что девушка плохо спит, и это могло навести его на мысль, как лучше заставить ее замолчать.

— Ты хочешь сказать, что счет пятьдесят на пятьдесят между мисс Эклс и миссис Рептон? — задумчиво спросил Бартон.

— Не знаю, наверное. Хочу только заметить, что совершенно не представляю, как Сцилла могла отравить то какао, ведь она все время была в поместье, на людях, с четверти восьмого и до конца приема. Ей бы не удалось за это время пробежать через деревню и обратно, а если предположить, что она сделала это до приема, то ведь тогда Конни была дома и еще не сварила себе этот напиток. Не думаю, что Сцилла просто влетела через одни двери, когда мисс Конни и мисс Эклс входили через другие: у нее бы времени не хватило одеться и накраситься перед гостями, а я вас уверяю, она и то и другое делает со вкусом и чрезвычайно аккуратно.

— Я об этом не говорил, — заметил мистер Бартон. — Если помолчишь, я еще кое-что скажу.

Джейсон рассмеялся:

— Да неужели? Давайте выкладывайте.

Джеймс Бартон перегнулся через лежащих котов и вытряхнул пепел в камин, затем выпрямился и задумался, взвешивая в руках вересковую трубку.

— Знаешь, я в ту ночь гулял, как всегда, с котами, — начал он.

— В какое время?

— Где-то после десяти, я не смотрел на часы. Абнеру захотелось пройтись, а за ним и все остальные потянулись. Так что мы обошли деревню.

— А машины уже отъезжали от поместья?

— Ни одной, вообще ни одной машины на дороге, пока мы не дошли до коттеджа «Крофт». И там кто-то был.

— Кто?

— Не спрашивай меня об этом, не знаю, хотя, если попытаться, то предположить кое-что можно.

— Так кто это был?

Джеймс Бартон покачал головой:

— Абумелех пролез внутрь под закрытой калиткой. Я хотел открыть щеколду и тут услышал, как кто-то идет вокруг дома, ступает так же осторожно и почти бесшумно, как мои коты. Я отступил назад… тоже осторожно. Кто-то в темноте прошел мимо меня, а тут Абумелех зарычал и спрыгнул на дорожку. Вот и все.

— Как это все?!

— Больше я ничего не видел.

— Скажите хотя бы, это был мужчина или женщина?

— Это был… силуэт, — медленно произнес Бартон. — Можно, конечно, сказать, что он ступал слишком мягко для мужчины, но некоторые мужчины умеют так ходить… я, например, могу, да и любой браконьер тоже.

— А куда направился этот человек?

— Назад к деревне, так же, как и я.

— Вы должны все рассказать полиции, — посоветовал Джейсон. — Особа, которая в темноте отходила от задней двери коттеджа «Крофт», вряд ли делала это из благих побуждений и, во всяком случае, могла отравить какао. Полиция должна узнать об этом.

Послышался смущенный смешок.

— Понимаешь, это глупо, ведь ничего толком я и не знаю, да и что я могу сказать об этом человеке? Ведь он может то же самое сказать обо мне. Я тоже бродил в темноте, не включая фонарика, да еще в сопровождении котов, а это отягощающий фактор в ночных блужданиях. Понимаешь, несмотря на кино, прогресс науки и роль образования, в деревнях все еще верят в ведьм, а не бывает ведьм без кошек, правда?

Оставив без внимания последнее замечание, Джейсон резко спросил:

— Почему вы не зажигали фонарик?

Бартон пожал плечами:

— Я и без него прекрасно обхожусь.

— Но когда кто-то выходит из калитки прямо перед вашим носом, то даже не можете разобрать, мужчина это или женщина!

Бартон снова рассмеялся:

— Думаешь, что поймали меня?!

— Точный ответ — «не хочу», а не «не могу».

— Может, и так, но пойми меня, я стоял там, в темноте, и не мог выдать себя, потому что тогда бы я навлек на себя любые подозрения.

Джейсон нахмурился:

— Мне кажется, вы знаете, кто там был.

— Никто бы не смог поклясться, что узнал кого-то в той фигуре. Около этого коттеджа слишком темно из-за деревьев.

— Но?

— Почему должны быть какие-то «но»?

— Я чувствую, что у вас есть какое-то подозрение, не бойтесь, поделитесь со мной.

Джеймс Бартон с задумчивым видом постукивал трубкой по столешнице. Затем отложил трубку и достал кисет с табаком.

— Понимаешь, Абумелех рычит только на одного человека, — наконец сказал он.

— И что?

— Он тогда рычал.

Где-то между чаем и вечерним принятием пищи, которое в поместье называли обедом, а все остальные в деревне — ужином, мисс Силвер шла по Тиллинг-Грин. Даже во время войны мисс Мегги в это время «обедала», хотя Метти Эклс говорила ей прямо в лицо, что это чистой воды снобизм, так как речь идет лишь о котлетах из яичного порошка или сардинах на жареном хлебе. Но мисс Мегги заявила Роджеру, что не любит никаких перемен и не считает, что они понравятся миссис Глейзер, кухарке. На что мисс Метти заметила, что у Мегги нет собственных пожеланий ни в каком вопросе, она всегда прикрывается чужим мнением. Между подругами произошла небольшая размолвка, но мисс Мегги проявила упрямство и настояла на своем. Сейчас все эти разговоры остались в далеком прошлом, но мисс Рептон вспомнила о них за чаем.

— Метти слишком любит командовать, — сообщила она, — знаете, она такая деловая, а если вы делаете что-то по собственным понятиям, то она обязательно постарается вас поправить. Конечно, Метти хочет как лучше, и я не права, что спорю с ней, но, боюсь, иногда приходится. Конечно, не сейчас, ведь мне ее так жаль! Мы с ней и Роджером росли вместе, и Метти действительно любила его. Наша дорогая Элинор, мать Валентины, была много моложе нас всех. Ах, дорогая, как давно это было!

Мисс Силвер как раз начинала работать с красной шерстью, купленной в магазине Эшли, которая предназначалась на кардиган для самой Этель Буркет в подарок на Рождество. Первые несколько рядов выглядели удивительно яркими на зеленых пластмассовых спицах.

— У вас так много счастливых воспоминаний, — ласково заметила она.

Мисс Мегги промокнула выступившую слезу.

— Да, вы правы. Но бедная Метти… знаете, я все время думаю о ней: одна в коттедже, только Рени Вейн по соседству. Мне кажется… нет, я просто уверена, что Рени ей не поможет. У этой женщины всегда своих забот достаточно, для других у нее времени нет. Я спрашивала Метти, не хочет ли она переехать к нам, но она отказалась, пока в доме находится Сцилла. Мне показалось неудобным настаивать, во всяком случае, сейчас. Может быть, вы не будете возражать против маленькой прогулки… Метти полезно повидаться с вами…

Поскольку разговор с Метти Эклс входил в планы мисс Силвер, то она не возражала, а честно ответила, что будет просто счастлива сходить в коттедж «Холли», если, конечно, добавила она, мисс Эклс не сочтет ее визит вторжением.