Он истерично расхохотался.

Валентина не намеревалась показывать жениху анонимку, используя ее как прикрытие для своего решения. Если бы она любила этого человека, то не поверила бы написанному и не стала бы ее показывать. И если бы он хотя бы оставил в покое Конни, то о письме не было бы даже упомянуто. Но этот человек не произнес даже слова сожаления о судьбе умершей, поэтому Валентина решила показать ему записку.

Она подошла к своему письменному столу, достала спрятанный среди страниц расходной книги листок и протянула его Гилберту, причем она была настолько сосредоточена на своих поступках и их причинах, что не осознавала, продолжает молодой человек говорить или замолчал.

— Что это такое? — зло спросил он, и девушка буквально заставила его взять листок.

— Лучше прочитай, — посоветовала она и снова отошла назад, к высокому креслу.

Гилберт уставился на клочок дешевой бумаги, исписанный крупным неряшливым почерком.

«Может, вы и не возражаете, что он заигрывал с Дорис Пелл и вынудил ее к самоубийству или что он флиртует с СР., а если и этого не видите, то вы еще большая дура, чем я вас считаю. Но лучше бы вам разузнать, как он женился на Мари Дюбуа под вымышленным именем, когда жил в Канаде, иначе пополните собой череду других девиц, которых он сбил с пути истинного».

Он дочитал письмо до конца, посмотрел на Валентину изумленными глазами и воскликнул:

— Что это за чертовщина такая?

Девушка не стала ни на йоту бледнее.

— Оно пришло утром. Я не собиралась его тебе показывать, но ты так плохо говорил о Конни…

— Да я в ее сторону ни разу не посмотрел! Очень надо!

В порыве внезапно вспыхнувшего гнева Валентина бросила:

— Она мертва! Имей хоть каплю сострадания, не смей так говорить о ней!

Внезапная вспышка неприязни поразила обоих. «Боже, я ведь могла стать его женой», — ужаснулась девушка. «Да, теперь она не пойдет за меня. Но что в этой проклятой записке упоминалось про Сциллу? Надо продолжать говорить только о Конни», — решил юноша.

Его глаза непроизвольно опустились на записку в руке. Валентину внезапно озарило: «можешь не возражать, что он флиртует с СР.»… Значит, Гилберт старательно болтал о Конни, чтобы речь не зашла о его отношениях со Сциллой.

— Ладно, не обращай внимания, — успокаивающим тоном заговорил молодой человек, — мне не хотелось бы ранить твои чувства, извини. Конечно, я мало знал эту девушку, а ты, конечно, лучше, так что для тебя ее смерть оказалась настоящим ударом и все такое. Еще раз извини, если мои слова тебя обидели. А что до этой писульки, — и он потряс в воздухе клочком бумаги, — то это просто анонимка. Надеюсь, тебе не придет в голову спросить, не собирался ли я стать двоеженцем?

— Нет, — ответила Валентина, — такой вопрос не стоит. Меня не интересует Мари Дюбуа, и я также не спрашиваю тебя о Сцилле.

— При чем тут Сцилла?!

Ярость в душе девушки уже улеглась, щеки побледнели.

Она спокойно объяснила:

— Мне не надо спрашивать о Сцилле. Вчера ночью я проходила через гостиную, дверь в ее комнату была открыта, и я услышала твой голос. Наверно, не надо было подслушивать, но ничего уже не поделаешь.

Юноша сделал последнее отчаянное усилие:

— Не знаю, что ты там слышала. Да, мы со Сциллой давно знакомы, но ни о каких серьезных чувствах и речи нет. Если ты действительно что-то слышала, то должна была понять, что если что-то между нами было, то все кончено.

— Не имеет значения, — сухо отмела его возражения Валентина, — наверно, мне не надо бы так говорить, потому что Роджера это касается, но это не имеет значения для меня… перестало быть важным вчера ночью. Понимаешь, как только Джейсон вернулся, я поняла, что не могу выйти за тебя, не надо было даже обещать. Мы с тобой чужие, а с Джейсоном — нет. А сейчас уходи, пожалуйста.

Гилберт Эрл молча удалился.

Вечером мисс Силвер позвали к телефону. Так как аппарат стоял в столовой, а ужин был в самом разгаре, она надеялась, что ее такт и благоразумие не подвергнутся слишком жестокому испытанию. Миссис Родни передала ей трубку, не сказав, кто говорит, но, едва услышав глубокий приятный голос, произносивший ее имя, женщина узнала Риетту Марч, жену старшего констебля.

— Как вы себя чувствуете, дорогая мисс Силвер? Надеюсь, я не мешаю и вы не ужинаете?

Дама деликатно кашлянула:

— Мы как раз ужинаем, но я надеюсь, моя добрейшая хозяйка не будет возражать, если мы на минуту прервемся.

Таким образом Риетте дали понять, что разговор на другом конце трубки слышат все, но ей и были даны инструкции говорить только то, что можно объявить вслух на главной деревенской улице, поэтому она продолжала:

— Надо бы мне раньше позвонить, но Рэндел мешал. Ну и когда вы нас навестите? Вы не можете уехать из Ледшира, не забежав к нам хоть на чашку чаю. Может быть, завтра?

— Просто не знаю, дорогая…

Риетта продолжала настаивать:

— Пожалуйста, приезжайте! Джордж ужасно вырос, а малютку Мег вы даже не видели. Послушайте, муж говорит, что будет завтра в ваших краях… какие-то скучные дела… и он сможет заехать за вами в половине четвертого, если это удобно. Доставьте нам удовольствие, скажите, что согласны. Муж передает привет, мы оба очень хотим вас видеть.

Закончив разговор, мисс Силвер вернулась к какао и яичнице. Кончик порозовевшего носика мисс Вейн подрагивал, она сильнее обычного смахивала на белую мышку, сгорающую от любопытства. Будучи еще гувернанткой, мисс Силвер никогда не могла разделить увлечения своих маленьких питомцев белыми мышами, они ей вовсе не нравились. Ей внезапно захотелось, чтобы мисс Вейн пореже напоминала этих животных. Дама поспешила объяснить причину звонка:

— Миссис Марч любезно пригласила меня завтра на чай. Мы с их семьей давние друзья, я учила ее мужа. Судя по его виду, никогда не скажешь, что он был болезненным малышом, которого решили не посылать в школу, так что он учился с сестрами.

Мисс Вейн встрепенулась:

— Неужели вы говорите о старшем констебле? Такой сильный мужчина! Никогда не поверишь, что у него было слабое здоровье. Так, дайте мне подумать… боюсь, вам придется выйти пораньше, чтобы успеть на трехчасовой автобус, а потом еще пересадка в Мерри-Хавестерс. Нет, надо посмотреть новое расписание, я не очень уверена во времени. Моя дорогая сестра была такой методичной во всем.

Мисс Силвер объяснила, что мистер Марч заедет за ней, у него какие-то дела поблизости.

Мисс Рени потерла нос:

— О Бог мой… Неужели это связано с бедняжкой Конни? Ужасно, если люди подумают, что это не просто несчастный случай! Не говоря уже о том, как глупо поступила Мегги, дав девушке свое снотворное. Эстер всегда проявляла осторожность в таких вещах. Нельзя передавать лекарства, говорила она, что одному хорошо — другому повредит. Пусть сами ходят к врачам, а не выклянчивают лекарства, вот ее слова. Так что Мегги поступила неправильно, но и Конни проявила преступную беспечность. Но не понимаю, что здесь интересного для полиции. Метти шепнула, что Мегги пребывает в полнейшей прострации. Они постоянно спрашивают, сколько таблеток оставалось в пузырьке, а она ни малейшего представления не имеет. Как будто люди их считают! — Женщина хихикнула и снова принялась теребить свой нос. — Бог мой, я не хотела, нельзя шутить над такими вещами.

Мисс Силвер вернулась к разговору о семействе Марч:

— Я все время поддерживала с ними связь, знаете, девушки так удачно вышли замуж.

Некоторое время разговор крутился вокруг семейства… дети Изабель… военная служба Маргарет… драгоценная дружба миссис Марч-старшей.

После ужина наступил момент, когда мисс Силвер с Джойс остались наедине. Миссис Родни мыла посуду, а всегда готовая помочь мисс Силвер вызвалась ее вытирать. В столовой, дверь в которую была закрыта, мисс Рени готовила посуду для завтрака.

— Завтра я забираю Дэвида в Ледлингтон, к своим друзьям, — сообщила Джойс. — Не хочу, чтобы малыш слышал разговоры о Конни. Пенни хочет, чтобы школа работала, но в другом месте, в Нижнем Тиллинге. У ее матери там большой дом, но для мальчика это неудобно, слишком далеко, придется возить его на велосипеде. Но придется, только после расследования и похорон…