Джейсон расхохотался.

— Что-то об этом браке с этой Мари Дюбуа? Дорогой Томми, что ты!

— Понимаешь, мне не нравится выспрашивать тебя, но я должен знать.

— Так знай, на свадьбе меня не было.

— А она состоялась, эта свадьба?

— Мне не сообщили.

— Мой дорогой мальчик, не шути, это очень серьезное дело.

— Ну ладно, расскажу, что сам знаю. Мыс Гилбертом знакомы год или два. Обычное знакомство, ходим к одним и тем же людям, занимаемся, одними и теми же вещами. О том, чего не знаешь о таких знакомых, можно написать книги, но их мне не захотелось бы читать. А что до вопроса, который тебя интересует, то заметь, бекон почти остыл. — И он направился к столу, поднял крышку и положил себе порцию.

Томми неодобрительно покачал головой:

— Бекон может подождать.

Джейсон удивленно взглянул на него:

— Ни за что на свете!.. Мой еще ничего, а твой уже несъедобен.

Недовольным взмахом руки священник отмел легкомысленный перевод беседы в иное русло и еще больше помрачнел.

— Мой мальчик, ты не понимаешь, я ведь теперь просто обязан переговорить с Гилбертом… а еще Роджер и Валентина. Венчание назначено на половину третьего.

Джейсон спокойно добавил в тарелку горчицу.

— Не будет никакого венчания, — уверенно заявил он.

Томми остолбенел.

— О чем ты?

— Говорю, свадьбы не будет. Можно не поднимать вопрос о двоеженстве Гилберта, потому что он не женится, а Валентина не собирается выходить за него замуж. Поэтому не спеши ни с кем видеться, лучше успокойся и позавтракай как следует.

Священник подошел к креслу, с которого вскочил, распечатав письмо, и уселся, но не придвинулся к столу. Он бросил на племянника тяжелый взгляд и спросил:

— Что ты натворил?

— О чем это?

— Ты встречался с Валентиной?

— Если это можно назвать «встречался», то да. Света там вообще не было.

— Джейсон!

— Ну ладно, успокойся, сейчас объясню. Когда я вчера сюда приехал, ты был в поместье, так что мы с миссис Нидхем мило поболтали, она и выложила все новости. Первый мой порыв был прийти в поместье и присоединиться к гостям, но одежда не годилась для столь торжественного случая, поэтому я подумал, подумал да и написал Валентине записочку, что жду ее в полночь в бельведере, а если не придет, то заявлюсь прямо к ним домой рано утром. Потом отправился в поместье, спокойно вошел в парадную дверь, поднялся по лестнице и приколол записку в Валентининой комнате к подушечке для булавок. Ни я никого не встретил, ни меня никто не видел. Вэл пришла на встречу, мы объяснились, и она решила не выходить замуж за Гилберта. Вот и все, Томми. Все произошло необыкновенно благопристойно, мы даже ни разу не поцеловались.

Лицо священника было олицетворением бесчувственности.

— Она решила не выходить замуж? — переспросил он.

— Да.

— Как тебе удалось переубедить ее?

— Почти не пришлось. Кстати, мог бы притвориться, что думаешь, что Вэл со мной будет лучше.

Последовавший за этими словами взрыв чувств ошеломил даже его самого.

— Нет, не думай так, я очень о ней волновался. Девушка несчастлива дома, она хотела уйти. Они Со Сциллой… — он помолчал, подбирая слова, — не очень ладят.

— Ты выбрал слабое выражение.

Священник продолжал:

— О тебе и слова не было сказано. Уж не знаю„ как далеко вы зашли в своем взаимопонимании. Вы помолвились… до твоего ухода или нет?

— Никакой помолвки не было.

— А ты мог никогда не вернуться.

— Более чем вероятно.

— Валентина знала об этом?

— Она вообще ничего не знала. Я просто ушел.

— Как жестоко!

Джейсон покачал головой:

— Другое было бы еще хуже. Было слишком много шансов, что я вообще не вернусь, а Валентина продолжала бы ждать меня. Я решил, что лучше ей оставаться свободной. А прямо рассказать, куда меня посылают, было нельзя. Я и тебе бы ничего не сказал, даже вчера вечером, если бы ты сам не догадался.

Дядя покачал головой:

— Это была не просто догадка. Джеймс Блэкер кое о чем намекнул. Знаешь, мы с ним учились в колледже, такая дружба продолжается не всегда, но наша сохранилась. Я наткнулся на него через день после твоего исчезновения, и он сказал, куда тебя послали. Только сейчас могу признаться, что когда я вчера вернулся и увидел, как ты выходишь из кабинета, то какое-то время я не верил, — его голос на мгновение прервался, — да, я просто не верил, что ты жив.

Джейсон спокойно добавил молока в кофе.

— Я и сам не верил. Понимаешь, можно смотреть на происходящее со стороны привидения, а можно — со стороны человека, который его увидел. Не думаю, что бедолаге привидению приятно смотреть, как незнакомец или родственник падает в обморок при виде его. Когда начинаешь о таком размышлять, то понимаешь, что иногда легче действовать, чем оказаться в положении актера, задержавшегося на сцене — а роль-то кончилась.

Томми не падал в обморок, но вчера вечером позеленел изрядно. Картина всплыла у Джейсона перед глазами — слабо освещенный холл, входящий из темноты Томми и свой собственный силуэт, вырисовывающийся на фоне освещенной двери в кабинет. Был момент, когда он и вправду почувствовал себя привидением, пришедшим навестить родной дом. Это мгновение запомнили оба, а охватившие их чувства трудно было бы облечь в слова.

Они и не пытались. Священник наклонился к племяннику, все еще держа письмо в руке, и неожиданно спросил:

— Ты еще раз выходил… потом, правда?

— Да.

— Я не слышал.

Джейсон рассмеялся:

— Мне бы не удалось хорошо выполнять задания, если бы я не мог выйти и войти так, чтобы меня не услышали.

Священник смотрел на письмо, нахмурив густые брови, непокорная прядь волос свалилась на лоб. Наконец он поднял голову:

— Джейсон, я знаю, что это не так, но все равно должен спросить. Это не твоя работа?

— Моя? — изумленно воскликнул племянник. — Это письмо? Боже мой, Томми!

Тот упрямо сказал:

— Мне просто хочется, чтобы ты прямо сказал, что писал не ты.

Рот молодого человека исказила мгновенная судорога. Он отодвинул бекон и потянулся за пережаренными тостами и джемом.

— Какое удивительное отсутствие логики! Предположим, что, несмотря на данное тобой воспитание, я пал так низко, что для отдыха пишу анонимные письма. Так почему бы мне тогда не соврать в ответ на твой вопрос? Не передашь масло?

Священник потянулся за маслом, поставленным миссис Нидхем симметрично джему, но на другом краю стола. Он недовольно подтолкнул его к Джейсону и сказал уже своим обычным тоном:

— Если человек прекращает быть нелогичным, он становится машиной.

Племянник, посмеиваясь, намазал на тост масло, украсив его горой джема.

— Ну ладно, будь по-твоему! Я бы мог предаться пороку, как говорят французы — никогда не говори источнику, что не выпьешь из него ни глотка… Но пока до анонимок не докатился. Следует больше верить в себя, наставник молодежи!

Преподобный Мартин расслабился.

— Я же говорил, что сам так не думаю, но спросить-то надо было. Роджер…

— У него такие же грязные мыслишки. Если он начнет, то укажи ему на следующие неопровержимые факты. Мы с миссис Нидхем мило поболтали вчера вечером, и она рассказала о ваших анонимках. Я понял, что это продолжается давно и письма получили многие жители деревни. А я пересек Ла-Манш только вчера, так что у меня алиби.

— Да, конечно.

Священник отложил письмо, взял нож и вилку и только начал терзать свой бекон, как дверь распахнулась, и появилась домоправительница, вся красная и задыхающаяся.

— Боже мой, сэр, — вскричала она, — это ужасно! Кто бы мог подумать, что такое случится! Да еще в день свадьбы мисс Валентины!

Джейсон изо всей силы сжал подлокотник своего кресла. Томми, сидящий спиной к двери, обернулся.

— Что случилось, миссис Нидхем? — спросил он.

— Мисс Конни, сэр… бедная мисс Конни Брук! Боже мой! Только недавно была здесь — и вдруг я вижу, как ее забирают!