Но тут его мысли неожиданно сменили направление, и он резко присел на диване, вытерев выступивший на лбу пот.

«Твою мать! А ведь можно опереться на вменяемых генералов, их же много, нацистов они отнюдь не любят. Ведь Гитлеру бомбу в портфеле принесли в сорок четвертом. Как же — аристократы, фоны гребаные, а им всякие нацики указявы отдают. А если их руками всю нацистскую партию, как клопа вонючего, раздавить?! С гонениями на евреев покончить, концлагеря позакрывать, эсэсовцев перестрелять. Аристократы, значит…

А если я им кайзера верну? Да и будущее туманно… Ведь я в эту шкуру залез, то мало ли что. А вдруг мы с Адольфусом местами снова поменяемся?! А так не страшно — я ему крылышки заранее подрежу. Это — мысль, надо хорошо ее продумать!»

Андрей задумчиво потер переносицу и снова улегся на диван. Лежа оно удобнее, да и голова меньше кружится. Прикинув, что до совещания еще есть пара часов, он решил вздремнуть — уж больно сильно в сон клонило, так, что веки сами слипались.

Кале

— Герр генерал! Комендант Кале прислал ответ на наш ультиматум!

— И какой же, Неринг? — хотя Гудериан задал вопрос, но спросил таким тоном, будто ответ был ему известен заранее.

— Мы перевели его как можно точнее. Он звучит так. «Наш ответ — нет, ибо долг британской армии, так же как и немецкой, — сражаться».

— Ну что ж — иного от бригадира Николсона я не ждал. Он лаконичен, как спартанец. Но взятие Кале сейчас задача не особо важная — мы прорвали позиции у Гравлина, танки Кирхнера уже вышли на дорогу к Дюнкерку! Хотя сопротивление англичан нарастает!

— Мой генерал! Может, нам лучше не атаковать на широком фронте от Бурбужвиля до Сен-Моплена, а демонстрировать? Полка «Великая Германия» и подходящих от Булони частей 2-й дивизии достаточно для этого.

— Вы правы, оберст, — после минутного размышления отозвался Гудериан и внимательно посмотрел на начальника штаба, а тот продолжил:

— Им нужно установить правым флангом контакт с левофланговыми частями 41-го корпуса Рейнхарда — его мотопехота уже заняла предмостные укрепления на Аа у Сен-Оме.

— Хорошо, Неринг. Составьте приказ. И еще — мы атакуем на узкой полосе побережья между проливом и каналом, а потому контрудар англичан во фланг неизбежен, ведь они тоже идут на Дюнкерк. Пусть 1-я дивизия выполняет прежнюю задачу, а мотопехота 10-й дивизии с одним танковым батальоном продвигается по северному берегу канала, одновременно занимая позиции для обороны. В своем резерве Шаалю должен оставить танковый полк, разведывательный батальон и мотоциклистов. Они нужны или для парирования контрудара, или для наращивания нашего наступления.

— Я немедленно составлю приказы…

Договорить полковник не успел — в небе послышался знакомый рев моторов. Два десятка английских истребителей и одномоторных бомбардировщиков заходили в атаку: яростными и беспрерывными атаками авиации британцы хотели приостановить германские танковые дивизии в их победоносном шествии на Дюнкерк.

— Но где же наши самолеты?! — только и воскликнул панцер-генерал, привычно залегая в заполненный жижей кювет.

«Фельзеннест»

Ставка Гитлера оказалась совсем не такой, как ее представлял Андрей, а очень скромной. Под горушкой были вырыты три небольших бункера, в одном из которых он так славно приложился харей по зеркалу. Наверху несколько строений и штабной барак. Народа совсем мало, и охрана на глаза не попадается, так, маячат на отдалении, да уткнули в небо длинные хоботки несколько зенитных орудий. Впрочем, как он уже подслушал, близлежащее к ставке селение было занято людьми из обеспечивающих служб.

С жадностью дыша майским прохладным воздухом, Родионов посмотрел на быстро темнеющую в сумерках горку и усмехнулся. Название ставки ему показалось смешным — «Гнездо в скалах». Он пожал плечами, еще раз ухмыльнулся, представив фюрера квочкой на яйцах, и пошел к бараку, где его уже дожидалось все руководство вермахта.

На этот раз народа собралось изрядно. Андрей поначалу запаниковал, но тут, как ни странно, на помощь пришла память. К его великому изумлению, он узнал, пусть и мельком виденных на фотографиях, практически всех — командующих ОКХ Браухича и кригсмарине Редера, заместителя Геринга Мильха, начальника штаба ОКХ Гальдера. Остальные военачальники ему были уже знакомы с утра — Геринг, Кейтель, Йодль и стоявший чуть в стороне Манштейн.

Отдельно переминались с ноги на ногу несколько генералов и адмиралов — как понял Андрей, то были представители от трех видов вооруженных сил при ставке. Но для чего нужны были эти статисты на совещании, он не понял, но не гнать же их из барака.

В помещении находились и три личных адъютанта фюрера — Шмундт, фон Белов и от военно-морского флот фон Путткамер. В самом углу притулились две стенографистки и моложавый офицер в форме люфтваффе.

Середину хорошо отделанного барака (хоть назвать таким словом это по-немецки добротное сооружение язык плохо поворачивался) занимал стол, накрытый зеленой тканью, персон на двадцать. На стене висела карта, исполосованная красными и синими стрелами, покрытая разноцветными овалами и кружками. Вглядевшись, Андрей узнал знакомые контуры и понял, что на ней приведена обстановка на ТВД — Бельгия и северо-запад Франции.

Однако в бараке не было знакомого по кинофильмам маленькой кривоногой обезьянки Йозефа Геббельса, а также известного обер-палача рейха в черном мундире с рунами и в очках на носу, Генриха Гиммлера. Это вызвало удивление — он сам, по простоте душевной, почему-то считал, что эта «сладкая парочка» находилась возле фюрера чуть ли не круглосуточно.

— Хайль Гитлер! — все присутствующие дружно поприветствовали фюрера его же именем. Хотя какое это имя, псевдоним, как у Сталина или Ленина. Андрей мысленно хихикнул: «Здорово было бы, если бы кричали «Хайль Шикльгрубер»! Вот потеха так потеха!»

— Зиг хайль, — вяло отмахнулся Родионов в ответ и похвалил себя. Генералы встретили это без малейшего удивления, видимо, настоящий Гитлер так себя и вел.

Встав за большим столом, Андрей мельком глянул на расстеленное зеленое сукно, девственно чистое. Ни тебе минеральной водички выпить, ни листиков с карандашами, чтобы мудрые слова фюрера записать. Однако надо было начинать, и он спросил сварливым голосом, уставившись на знакомого по фотографиям генерала взглядом голодного удава:

— Что нового, Гальдер?

— Мой фюрер! Генерал Рундштедт просит одни сутки на необходимую перегруппировку войск. На Сомме французское командование сосредотачивает механизированные и пехотные дивизии, включая две английские…

— Гальдер! Я же с утра отдал приказ… — начал закипать Андрей и осекся. Откуда у него появилась эта сварливость и быстро распаляющая гневом ненависть, он не понял. Ведь никогда такого у него не было. И тут его осенило: «Все идет от эмоциональной составляющей настоящего Гитлера, и если я не обуздаю его, то эта тварь меня замнет и снова будет властвовать над собой!»

— Мне понятны опасения Рундштедта! Он опасается контрудара?! Хочет подтянуть тылы и пехоту?! Но это не более чем напрасные терзания. Не будет контрнаступления, не будет! Поймите одно — не мы сейчас должны бояться очередного «чуда на Марне», чудеса для них закончились. А вот очередной Седан им вернется спустя семьдесят лет, и мы разгромим их, как добился победы великий Мольтке, — с таким пафосом в голосе Андрей никогда еще не говорил. И искренне удивился торжественности тона.

— Мой фюрер, — проскрипел Гальдер. — Прежде чем начинать наступление на Сомме, нужно полностью окружить и уничтожить английские войска. Они уже попали под обхват, и если взять Дюнкерк с запада, а Ньюпорт с востока, то будет полное окружение.

— Я согласен с вами, Гальдер! И мы не одиноки в нашем мнении — здесь генерал Манштейн, настоящий творец победного плана «Гельб». Давайте выслушаем его соображения по сложившейся на фронте ситуации. Это один из лучших оперативных умов, которыми так богата наша Германия. Он достойный преемник великого Мольтке. Генерал Манштейн будет назначен начальником оперативного отдела ОКБ.