«Фельзеннест»

В бараке для совещаний на этот раз была уйма народа, прямо не протолкнуться. Дело было в том, что добрая половина присутствовавших, два десятка офицеров и солдат, явились в ставку за наградами, которые им предстояло получить из рук самого фюрера. Вперемежку с офицерами вермахта стояли солдаты с желтыми авиационными петлицами — десантники генерала Штудента, особо отличившиеся в первые часы наступления на западе.

В такой церемонии Андрей участвовал второй раз в жизни, вернее, первый, когда он сам награждал, ведь до того один раз наградили только его, вручив набор из двух медалей — «70 лет вооруженным силам» и афганскую «Воину-интернационалисту». С той поры Союз развалился, а Наджибуллу самым вульгарным способом повесили. Жаль, конечно, мужик хороший. Янкесам его гибель еще отрыгнется, кашу они заварили там изрядную.

Тут Андрей усмехнулся — нашел о чем рассуждать. О будущем, которого может и не быть?! Ведь сейчас еще ничего не определено, главное, войну с СССР не допустить любой ценой. Даже если этой ценой станет Прибалтика или там Финляндия с Румынией.

Пусть на своей шкуре узнают, что такое настоящая советская власть. Вот тут Андрей испытал укол мучительного сомнения — с одной стороны, он сильно недолюбливал коммуняк, которые отождествлялись у него с вселенским злом, но с другой стороны, там была его Россия, народ, именуемый русским, — а это были свои, пусть и придавленные дурманом коммунистической идеологии.

Однако, тут же взяв себя в руки, настроился — адъютант держал в руках крест на красно-черно-белой ленточке, который предстояло приколоть к мундиру стоявшего навытяжку офицера.

«Ладно, шут с ними. Вручу крестики, а заодно посмотрю на этого парашютиста, что Джона, как его, Луиса, что ли, в нокаут отправил. Или нет? А хрен его знает, уже забыл слова тренера, что в детстве что-то про этого немца нам, пацанам, рассказывал».

Макс Шмелинг стоял вторым, и Андрей с интересом посмотрел на знаменитого боксера-тяжеловеса, чемпиона мира среди профессионалов. Гордость Германии впечатляла, и Родионов машинально отметил, что даже в той его жизни, будучи молодым и здоровым, он бы не рискнул связываться с этим тевтоном. Ну, если только пьяного и связанного, да сзади, ломом по затылку шваркнуть. А так ни-ни, кому ж шепелявить без зубов охота?!

Андрей уже обвешал Железными крестами парашютистов, что навели шороха в Голландии, взяв лихой штурмовой атакой неприступные бельгийские форты. Одно слово — десантура, она чем-то друг на друга похожа, что наша, что немецкая. Парней со слабыми кишками в нее не берут!

Он тут же скосил глазом — офицеры стояли левее, уже лучась самодовольством, выпячивая грудь, на мундирах висели награды. Ничего не поделаешь, работа такая у фюрера, кресты им вручать. Хотя сам Родионов с немалым удовольствием не «железные» бы навешивал на тевтонов, а березовыми наделял. Да так, чтоб на верхний колышек еще каску надевать, вот тогда была бы полная лепота.

«Так-с. Клиенты успокоились, получив свои кресты, расслабились, потому пора настала начинать представление. Чтоб потом цирк уехал, а клоуны остались», — Андрей чисто по-фюрерски потрепал боксера по плечу и открыл рот для речи, благо почти час ее в мозгу прокручивал.

— Вы совершили подвиг, парашютисты! Подвиг! Вы герои рейха! — патетически громко заговорил новоявленный Гитлер, совершенно не испытывая смущения от своего наглого самозванства. — Но ваш подвиг не состоялся бы, если бы другие славные офицеры Великой Германии не позаботились об этом!

Андрей сделал шажок в сторону и стал совсем близко к стоявшему рядом со Шмелингом полковнику абвера, который и был назначен им главным гвоздем программы. А для того пришлось постараться, хорошо надавить на кого следует, чтобы награждаемых поставили не по чинам, а вперемешку, да так чтобы рядом с боксером стоял именно этот офицер.

— Так, за сутки до нападения один полковник предупредил голландского военного атташе Санса о начале операции «Гельб», и союзники подготовили нашим парашютистам горячую встречу, что привело к большим потерям! Ведь так, полковник Остер?!

Андрей схватил офицера за грудки чисто по-русски, и странно, что в данный момент он был абсолютно спокоен. П р е ж н и й Гитлер должен сейчас брызгать слюной, но почему-то молчал, словно пришибленный.

Андрей был возмущен чудовищным предательством и напрягся в томительном ожидании. Зато зрение стало острым, и он видел даже малейшие капельки пота на вытянувшемся лице абверовца, что стали обильно орошать за секунду ставшую смертельно бледной кожу.

— Вы посмотрите на иуду, господа! Вам поплохело, Остер?! С чего бы это? Или вы выполняли приказ Канариса?!

Вот теперь возопил настоящий Гитлер, затопав внутри ногами и забившись в истерике. Андрей держал поводок крепко, хотя чуть ослабил, для того чтобы представление было более натуральным.

Полковник быстро засунул правую руку в карман, и только сейчас Родионов сообразил, что сам допустил чудовищную ошибку. Дело в том, что он уже убедился, насколько скверно охраняли Гитлера.

Генералы и офицеры, идя на встречу с фюрером, просто вынимали из кобур свои «парабеллумы» и «вальтеры», но в их карманы и портфели никто не заглядывал. Недаром одноглазый полковник чуть ли не полную сумку тротила под стол Гитлера поставил.

А сейчас абверовец достанет запасной пистолет и выпустит пару пуль в упор! Решит, что если погибать, так с музыкой. Такой шаг, находясь на его месте, сам Андрей предпринял бы без раздумий.

За доли секунды эта мысль достигла и той части мозга, где сидел разум настоящего Гитлера — и тот сразу запаниковал. Андрей почувствовал жгучее желание отпрыгнуть, спрятаться за парашютистов, пусть в них попадут пули, зато он останется в живых. Но в ту же секунду воля Родионова снова схватила настоящего Гитлера за загривок.

«Пусть все идет как идет. Не станет покушения графа Штауффенберга 20 июля 1944 года, а будет выстрел Остера 25 мая 1940 года. Прикольно — ведь и тот, и другой полковники. Глаз ему, что ли, выткнуть, для вящего сходства. Ну и юмор у тебя, парень! Нет, не успею!»

Андрей усмехнулся — будет больно, но он освободится от этого мерзкого для него тела. Так что за все надо платить. Секунда растянулась в минуту, все люди будто застыли в его глазах, и лишь полковник медленно, очень медленно, прямо тягуче вынимал руку из кармана.

Дувр

Никогда в порту не было такого скопления яхт, лодок, катеров и буксиров, как в этот день. Многие сотни, если не тысячи таких суденышек спешно собирались сейчас по всему побережью юго-восточной Англии.

Адмирал Бертран Ноум Рамсей чуть слышно скрипнул зубами — таким флотом он еще никогда в жизни не командовал, а ведь довелось ему служить без малого сорок лет, и сразу же на только что вступившем в строй новейшем линкоре «Дредноут», появление которого разом перечеркнуло существование огромных флотов броненосцев. В Великую войну командовал монитором, эсминцем, потом долгое время исправно тянул «лямку» на административных должностях. И вот сэр «Винни» вспомнил еще не старого адмирала и вручил в его руки судьбу британской короны.

Еще бы — если на материке погибнут десять вышколенных кадровых дивизий, попавших в окружение, то Англия останется практически беззащитной, ибо восстановить армию будет чрезвычайно трудной задачей.

Танки и пушки не более чем расходный материал, такой как эсминцы, это он прекрасно понимал по флоту, но беда в том, что потеря драгоценных «экипажей», когда новобранцы еще не обучены, для британской короны может обернуться крайне дорого. Тут недалеко и до катастрофы!

Знакомый гул моторов над головой заставил моряка взглянуть на небо. Прямо над ним пролетели два десятка стремительных «птиц», похожих на стрижей, — «Спитфайры» нужны там, под Дюнкерком, где сейчас решается судьба Британии.