Все это время Билли стояла за занавесом. Ее гигантские груди вызывающе торчали, натягивая шелк кимоно. В одной руке она держала пузырек, в другой коротенькую жесткую соломинку.

— Как там сегодня публика, Джейн? — спросила она.

— О'кей, Билли, — ответила Джери-Ли и сняла с вешалки свой махровый халат. — Они пришли ради тебя, и все, что я могла сделать, — разогреть их немного к твоему выходу.

— Тоже мне! Трахатели все они никчемные, а туда же лезут, — сказала Билли без какой-либо злости или вражды к сильному полу.

Она опустила соломинку в пузырек и приставила к ноздре. Сильно втянула сперва одной, потом другой ноздрей и протянула пузырек Джери-Ли.

— Не хочешь понюшку, Джейн?

Джери-Ли отрицательно покачала головой.

— Нет, спасибо. Если понюхаю, то не смогу заснуть всю ночь. А мне нужно выспаться.

Билли спрятала пузырек и соломинку в карман кимоно.

— Девственная тетушка танцовщиц клуба «Гоу-Гоу», — сказала она без раздражения.

Джери-Ли опять кивнула.

Кокаин, таблетки безедрина и амфитамина, все эти «бенниз и аммиз», без которых девочки не могли продержаться всю ночь, выходя на сцену за вечер четыре, а то и шесть раз по полчаса каждый выход — и так на протяжении всех семи дней в неделю. Билли выскользнула из кимоно и отдала его Джери-Ли.

— Как я выгляжу?

— Фантастика! Я до сих пор не верю, что такое возможно.

Билли усмехнулась. Ее глаза заблестели под воздействием кокаина.

— Тебе придется верить тому, что видишь! — сказала она, указав с гордостью на свои груди, такие огромные, что и правда трудно было поверить. — Кэрол утверждает, что у нее титьки больше, чем у меня, но я-то знаю точно — ее доктор сказал мне, что она остановилась на-сорок шестом размере, а у меня — железные сорок восемь!

Джери-Ли знала, что речь идет о Кэрол Доуд, первой танцовщице-топлесс в Сан-Франциско. Билли ненавидела ее потому, что все внимание прессы и всю рекламу захватила она.

— Удачи тебе, Билли! Иди и уделай их всех!

— Я знаю отличный способ! — рассмеялась Билли. — Если они не станут аплодировать, я просто уроню свои штучки им на голову!

Билли исчезла за занавесом, и музыка умолкла. Джери-Ли знала, что свет всюду вырублен, и пока Билли не займет свое место в центре сцены под лучом софита, все будет погружено в темноту.

Вдруг раздался рев восторженной толпы — это включился софит, и в янтарном пятне на сцене возникла Билли. Ударил рок, раздались аплодисменты, свистки.

Джери-Ли устало улыбалась сама себе, пробираясь в гримерную. Она шла и думала: ради этого они пришли в клуб. И наконец получили то, зачем пришли, — и счастливы.

В гримерной не было никого, хотя, кроме нее, здесь еще переодевались три девушки. Она закрыла за собой дверь и сразу же подошла к холодильнику.

Кувшин с охлажденным чаем был наполовину пуст. Она быстро достала подносик со льдом, взяла несколько кубиков, бросила в кувшин, затем налила чай в высокий стакан, Щедро долила водкой и сделала большой глоток.

Наконец, по мере того как ледяная жидкость двигалась по горлу и дальше, вниз, к желудку, она стала испытывать облегчение. Удивительно, как хорошо помогают водка и ледяной чай. Эта смесь дает одновременно облегчение, возбуждение и возмещает потерю жидкости во время выступления, когда она потеет как в турецкой бане.

Не торопясь, она сняла с головы короткий бледно-соломенный парик и встряхнула свои собственные длинные светлорусые волосы так, чтобы они упали на плечи. Танцовщицы «Гоу-Гоу» не носят длинных волос, потому что это не нравится посетителям. Иногда длинные волосы закрывают грудь.

Она открыла баночку с кремом и стала снимать грим, покрывающий густым слоем лицо.

Дверь отворилась, и вошел менеджер. Она следила за ним в зеркале, продолжая убирать грим с лица. Он достал носовой платок, промокнул лоб.

— Там убийственная теснота, — сказал он. — Так много набилось народу, что и дохнуть невозможно.

— Не гневите Бога, — сказала она. — На той неделе вы жаловались, что можно гонять голубей в зале.

— Я не жалуюсь, — он залез в карман, достал конверт и бросил его на гримировальный столик. — Это за минувшую неделю. Сосчитайте.

Она приоткрыла конверт.

— Двести сорок долларов — и все тут, — она бросила взгляд на копию распечатки по начислению гонорара. Всего начислено три сотни шестьдесят пять. Но с вычетами, комиссионными агенту и расходами на ужин оставалось две сотни сорок.

— Вы бы могли удвоить гонорар чистыми, если бы слушались меня.

— Я в такие игры не играю, Дэнни.

— Вы странная девочка, Джейн. А какая у вас игра, — хотел бы я знать?

— Я вам уже говорила, Дэнни. Я писатель.

— Ага. Я знаю, что вы мне говорили, — сказал он, но в голосе его не чувствовалось, что он поверил ей.

— И куда вы едете на следующей неделе? — спросил он, помолчав немного.

— Со вторника начинаю работать в Гэри.

— Опять в серии «Мир топлесс»?

— Да, — сказала она.

— Хороший городок, — сказал он. — Я знаю эти места. Там и народ активный. Менеджера у них зовут Мел. Передайте ему от меня привет и наилучшие пожелания.

— Обязательно, Дэнни, — ответила она. — Спасибо вам за все.

Когда он открыл дверь, в зале загремели аплодисменты.

— Дикая Билли сумела расшевелить их, — заметила она.

Он ухмыльнулся довольно:

— У нее есть на что посмотреть. Очень жаль, что нет других таких.

Десяток девиц вроде нее — и я смог бы уйти на покой через год.

— Не надо жадничать, Дэнни, — улыбнулась она. — Вы и так имеете хорошие сборы.

— А вы никогда не думали о том, чтобы и себе увеличить бюст. вроде нее?

— Мне нравится то, что у меня есть.

— Она зарабатывает тысячу в неделю за один выход в вечер.

— Значит, ей везет, — сказала Джери-Ли и выпила еще несколько глотков чая с водкой. — Я бы не смогла ходить с парочкой таких, как у нее, — я бы шлепнулась лицом вперед.

— До свидания, Джейн, — сказал он, смеясь. — До свидания и удачи вам.

— До встречи, Дэнни!

Она вернулась к зеркалу и закончила снимать грим с лица и шеи. Потом подошла к умывальнику, умылась холодной водой, взяла сигарету, закурила, прикончила чай со льдом и водкой. Постепенно самочувствие ее улучшилось.

Может быть даже — она сумеет поработать вечером, вернувшись к себе в мотель. Завтра воскресенье, и она сможет выспаться. Самолет у нее только в понедельник утром.

Она увидела машину — блестящий серебряный лимузин с черным верхом, как только вышла из такси у мотеля.

Ночной портье поднялся из-за стойки ей навстречу.

— Ваша подруга приехала пару часов назад. Я дал ей ключ от вашей комнаты. Джери-Ли кивнула.

— Вы улетаете завтра, мисс Рэндолф?

— Нет. В понедельник.

— Хорошо. Я просто уточнял.

Она вышла из здания и пошла к себе через внутренний двор. Окна ее комнаты были задернуты занавесями, но сквозь них пробивался слабый свет.

Она толкнула дверь — не заперто.

Лисия сидела на кровати, подоткнув под спину подушки, и читала.

Увидев Джери-Ли, она положила газету и улыбнулась.

— Здесь у вас, в Питтсбурге, совсем не то, что в Нью-Йорке, как я вижу. Ночные шоу заканчиваются всего-навсего к двум часам ночи.

Джери-Ли улыбнулась ей в ответ и мельком взглянула на стол.

Портативная пишущая машинка, которую ей подарила Лисия, стояла открытой, и лист торчал из-под валика.

— Да, ты права, — здесь не Нью-Йорк, — сказала она и поставила на место небольшой чемодан, который она принесла из клуба. — Выпьешь? — спросила она Лисию, открывая холодильник.

— Если есть апельсиновый джус, — ответила Лисия.

— У нас все есть, — Джери-Ли достала бутылку «тропиканы» и поставила на ночной столик. Для себя она взяла кувшин ледяного чая, бутылку водки и смешала их. — Сейчас принесу льда, — сказала она, вышла в коридор, где стоял холодильник, и вернулась со льдом. Лисия тем временем начала свертывать самокрутки. Джери-Ли налила себе водки с чаем, Лисий — джуса со льдом и подняла свой стакан.