Минуты через две с воем и визгом примчались две «бело-голубые». Трое полицейских в форме выскочили из машин; один остался у рации. Я вышла, поздоровалась и назвала себя:

– Я – Ви. Ай. Варшавски. Это мою квартиру взломали.

Один из полицейских, пожилой полноватый негр, на ходу записывал мою фамилию, пока двое других бежали к квартире.

Я подверглась рутинному допросу: во сколько приехала домой, где была ночью, пропало ли что-нибудь в доме?

– Не знаю. Я только что вернулась. Мой сосед лежал без сознания у двери, поэтому меня куда больше встревожило его состояние, чем какие-то паршивые шмотки...

Мой голос срывался. Гнев, шок доконали меня, я никак не могла свыкнуться с мыслью о взломе и ране, нанесенной мистеру Контрерасу.

Самый молоденький из полицейских пожелал узнать, кто такой Контрерас.

– Ваш любовник?

– Думайте головой, а не чем-нибудь еще, – отрезала я. – Ему скоро семьдесят. Он машинист, на пенсии, но до сих пор мнитсебя этаким крепышом, каким был лет сорок назад. Кроме того, он сам назначил себя моим отцом. Живет на первом этаже и вся кий раз при моем приходе выпрыгивает взглянуть, все ли со мной в порядке. Без сомнения, он погнался за кем-то, кто ворвался в дом, пытаясь огреть его шлангом. Старый дуралей...

К ужасу моему, глаза наполнились слезами. Я глубоко вздохнула и приготовилась отвечать на следующий вопрос:

– Он ждал кого-нибудь конкретно?

– Видите ли, недели две назад у меня была ссора с Серджио Родригезом, одним из «Львов». Детектив Роулингс из Шестого участка в курсе этого дела. И мистер Контрерас, видимо, решил устроить засаду и посмотреть, не нагрянут ли они ночью. А ведь я твердила ему: едва заслышав что-либо, сейчас же звоните в полицию... Сдается мне, он чересчур возомнил себя героем.

Тут они набросились на меня с расспросами о Серджио. Я поведала им ставшую стандартной историю наших отношений. Один из полицейских радировал коллеге, оставшемуся на улице, и попросил его доложить Роулингсу. Пока они составляли протокол и ждали прибытия Роулингса, я расхаживала по квартире, оценивая размеры катастрофы. Телевизор и стереосистема были не тронуты, но все мои книги, пластинки и бумаги кучами валялись на полу.

Кое-каких мелочей я не досчиталась, но главный предмет моих забот – мамины бокалы – стояли целехоньки в посудном шкафу. Крохотный сейф не был взломан, а в нем находились бриллиантовые серьги и подвески. Мне и в голову никогда не приходило – носить столь деликатные ювелирные изделия, но я ни за что не рассталась бы с ними. Кто знает, вдруг у меня будет дочь... Случались вещи и покурьезней.

– Ничего не трогайте! – предупредил молоденький полицейский.

– Нет, нет, не буду.

Конечно, проформа... Если ежегодно приходится расследовать девятьсот убийств, а также кровавые побоища, насилия и грабежи, у банального взлома нет приоритета. И тем не менее все делали вид, что в таких случаях снятие отпечатков пальцев приведет к результатам....

Единственное, к чему я жаждала незаметно прикоснуться, были гроссбухи «Ик-Пифф». Я прошла как бы невзначай в гостиную, бросить на них взгляд исподтишка, и тут же сообразила, что именно было не так. Мой кофейный столик обычно завален старыми номерами «Уолл-стрит джорнэл», корреспонденцией, ответить на которую у меня вечно не оставалось времени, всякими мелкими безделушками. Питер положил гроссбухи на кипу журналов. Уезжая сегодня утром, я поставила картотеку поверх всего. И вот теперь исчезли не только бухгалтерские книги и ящик с картотекой. Унесли все бумаги: журналы, почту, даже пару рваных напяточников, которые я собиралась выбросить вместе с прочим хламом.

– Что-нибудь не так? – спросил брюхастый чернокожий полицейский. – Здесь что-либо пропало?

Не смела я об этом говорить. Не смела даже сказать, что старые журналы и те украдены. Потому что, если кто-нибудь крадет ваши старые журналы, это значит: этот кто-то полагает, что в них нечто спрятано...

Право, еще не знаю, офицер. Думаю, что настоящая атака только началась...

Роулингс появился около девяти, привезя бригаду следователей. Он расспросил полицейских, отпустил их и прошел в гостиную. Я села на кушетку.

– Так-так-так, мисс Ви. Никогда не думал, что домашнее хозяйство и содержание помещения в порядке является вашей сильной стороной. Но чтобы до такой степени!.. Нечто особенное.

– Благодарю, детектив Роулингс. Я устроила это специально для вас.

– Вижу, вижу.

Он прошел к стеллажу, где я хранила пластинки и книги. Теперь они валялись на полу, диски вынуты из альбомов, на каждом шагу растрепанные книжки... Он взял наугад два тома.

– Примо Леви? Это еще что за имя – итальянец? Вы читаете по-итальянски?

– Да. Кстати, полицейский предупредил: ничего не трогать до прибытия бригады.

– Ага. Но вас вдруг одолела напасть навести в доме порядок и чистоту. Я вас понимаю. И кстати, мои отпечатки пальцев есть в досье. Так же как и ваши. И теперь детективы бросят все дела и накинутся на изучение вашей пыли, чтобы отделить наши отпечатки от отпечатков пальцев взломщиков. Чудесно. Вопрос: что искали взломщики?

– Убейте, не знаю, – покачала я головой. – Сижу сейчас без работы. Ничем не занимаюсь. Нет причины искать у меня хоть что-нибудь.

– Ну конечно! Это так же достоверно, как я – король Греции... Пропало что-нибудь?

– Ну, я еще не успела пересчитать все книги. Поэтому не знаю, сохранились ли драгоценные романы «Маленькая леди» и «Красавица негритянка». Еще мама подарила мне их на день рождения, когда мне исполнилось девять лет. И мое сердце будет разбито, если кто-нибудь их украл. А мои любимые диски «Озари дивным светом мой путь» и «Поездка в аббатство». Мысль о том, что их тоже похитили, ненавистна мне.

– И все-таки: кто мог подумать, что вы что-то прячете, а детка?

– Вы к кому это обращаетесь? – Я оглянулась.

– К вам, мисс Ви.

– Нет, не ко мне. Я вам не детка!

Он чопорно поклонился:

– Ох, извините меня, миледи Варшавски. Мадам! Позвольте перефразировать: кто все-таки мог подозревать, что вы здесь прячете нечто?

Я пожала плечами:

– Сама бьюсь над этим вопросом с того момента, когда застала квартиру в таком виде. Думаю, это Серджио. Пару дней назад я виделась с Фабиано. Он что-то знает, но молчит. Я так довела его расспросами, что он даже разрыдался. А вчера подрядил какого-то стряпчего предъявить иск доктору Хершель по обвинению в халатности. Вот я и провела целую ночь с Лотти, стараясь ее чуточку приободрить. Возможно, «Львы» решили отомстить за его мужскую неполноценность и явились сюда поразмять мускулы.

Роулингс вынул сигару из внутреннего кармана пиджака.

– Да, – сказала я, – возражаю против вашего курения здесь. И это, кстати, уложило бы наповал всю вашу бригаду.

Он с невыразимой тоской посмотрел на сигару и спрятал ее.

– Это не вы так жестоко избили малютку Фабиано?

– Не так уж и жестоко. А что, он всем рассказывает, что это я?

– Никому он ничего не рассказывает. Но мы видели его в синяках после похорон жены. И слышали, что он попал в автомобильную аварию. Хотя, на мой взгляд, это автомобиль попал в аварию, ударившись о его голову.

– Честно, детектив, это не я. Тоже сомневалась, но, по моим сведениям, он ударился физиономией о ветровое стекло.

– Итак, сестренка, – тьфу, извините, мадам, – давайте помолимся о скорейшем выздоровлении вашего соседа. И если это был Серджио, то у нас есть шанс прижать его к ногтю.

Я с ним согласилась, не потому что хотела, чтобы Серджио сцапали. Бедный мистер Контрерас... Всего два дня минуло, как у него сняли те швы. А теперь еще и это. Я помолилась, чтобы его голова оказалась так же крепка, как он всегда хвастался.

После того как бригада разделалась со всеми формальностями, я подписала множество всяческих протоколов и форм, потом позвонила смотрителю дома и попросила прислать ремонтников починить дверь.