– Дойдет очередь и до вас, миссис Вигнелли.

Кэрролл говорил с такой твердостью, что Роза, должно быть, сама удивившись, снова закрыла рот.

– Эта история началась тридцать пять лет назад в Панаме, – начала я. – В то время Ксавир О'Фаолин был священником, работал в Баррио. Он был членом «Корпуса Кристи» и обладал колоссальным честолюбием. Кэтрин Сэвидж, молодая идеалистка с громадным состоянием, подпав под его влияние, вступила в «Корпус Кристи» и предоставила почти все свои деньги в распоряжение этой организации. Там она встретила Томаса Пасиорека, молодого врача, служившего в армии, и вышла за него замуж. Она провела в Панаме четыре года, за это время у нее установились крепкие связи с доминиканской духовной семинарией. Она считала, что после ее отъезда семинаристы смогут продолжить ту работу среди бедных, которую она вела вместе с О'Фаолином.

Я втянулась в рассказ и немного расслабилась. Голос не дрожал, дыхание стало спокойнее. Время от времени я поглядывала на Розу.

– К концу ее пребывания в Панаме в монастырь Сан-Томас приехал молодой человек, который разделял ее взгляды и ее идеализм. Чтобы не томить вас, сразу скажу, это был Августин Пелли. Он также вступил в «Корпус Кристи». И тоже попал под влияние Ксавира О'Фаолина. Когда энергия О'Фаолина и его честолюбие принесли ему долгожданное место в Риме, Пелли поехал с ним и в течение нескольких лет был его секретарем – нетипичное занятие для доминиканского монаха. Когда он снова присоединился к своим братьям здесь, в Чикаго, то познакомился с миссис Вигнелли, еще одним страстным, но злым по натуре приверженцем. Она также вступила в «Корпус Кристи». Это привнесло смысл в ее одинокую горькую жизнь.

Роза сделала возмущенный жест:

– А если она и горькая, чья это вина?

– Мы скоро к этому подойдем, – холодно сказала я. – Следующий важный инцидент в этой истории произошел три года назад, когда Роберт Кальви, подстрекаемый своими собственными дьявольскими планами, основал в Панаме несколько филиалов банка Амброзиано, вложив в это миллиард долларов банковского уставного капитала. Когда он умер, деньги куда-то исчезли. Мы, наверное, никогда не узнаем, на что он хотел их потратить. Но мы знаем точно, где сейчас находится их большая часть.

Описывая сделку между Фигуэредо и О'Фаолином и их попытку перекупить «Аякс», я продолжала напрягать слух в ожидании определенного звука. Украдкой взглянула на часы. Шесть. Скоро...

– Это вывело меня на подложные акции, настоятель. Я чувствовала, что они должны играть какую-то роль в перекупке страховой фирмы. Ведь не зря же О'Фаолин нанял головореза по имени Уолтер Новик, чтобы прекратить мое расследование.

Он приказал ему плеснуть в меня кислотой и сжечь мою квартиру. Семеро людей чуть было не поплатились жизнью из-за его маниакального стремления остановить расследование дела о фальшивых акциях. Что меня интересует, так это роль Розы и ее сына Альберта в этой истории. Могу только предположить: сначала Роза не знала, что поддельные акции положены в сейф по указке «Корпуса Кристи». Поэтому она и обратилась ко мне за помощью. И вдруг неожиданно, руководствуясь совсем несвойственным ей мотивом – самоуничижением, она пытается выбросить меня из дела.

Роза не могла больше сдерживаться.

– И зачем только я попросила тебя о помощи? Мало натерпелась от той шлюхи, которая называла себя твоей матерью!

– Роза, – это был Пелли, – Роза, успокойся. Эти обвинения не делают чести нашей церкви.

Но Роза уже не поддавалась его влиянию. Демон, лишивший ее здравого смысла две недели назад, снова встал с ней рядом.

– Я взяла ее к себе. О, как меня предали! Добрая Габриела! Прекрасная Габриела! Талантливая Габриела! – Ее лицо исказилось от злости. – О да, любимица семьи. Ты знаешь, что сделала твоя драгоценная Габриела? У нее хватило смелости сказать тебе? Нет, она промолчала, эта лживая шлюха. Она пришла ко мне. Я приняла ее с открытым сердцем. И как она отблагодарила меня? Пока я в поте лица работала на нее, она совратила моего мужа. Если я разведусь с ним, он заберет ребенка... Он будет помогать мне деньгами. Только позволь ему жить с его очаровательной, талантливой Габриелой!

Она брызгала слюной. Мы все сидели пораженные, не в силах остановить этот поток.

– Я выбросила ее на улицу. А кто бы поступил иначе? Я заставила ее пообещать, что она исчезнет без следа. Хоть на это-то у нее хватило совести. А что сделал Карл? Он застрелился. Застрелился из-за уличной девки. Оставил меня одну с Альбертом. Из-за этой бесстыжей шлюхи!

Она кричала все громче и громче, постоянно повторяясь. Я, спотыкаясь, выбежала в коридор в поисках ванной комнаты. Остановившись в нерешительности, я почувствовала на плече руку Кэрролла, он провел меня в маленькую темную комнату с умывальником. Я не могла ни говорить, ни думать. Рыдая, задыхаясь, я вспоминала свою мать, ее прекрасное, любимое лицо. Как она могла подумать, что мы с отцом не простим ее?

Кэрролл вытер мне лицо холодным полотенцем. Он исчез на несколько минут, потом появился с чашкой зеленого чая. Я с благодарностью проглотила его.

– Мне нужно закончить разговор, – сказал он. – Я должен знать, почему Августин сделал то, что он сделал. Очевидно, это он положил в сейф фальшивые акции. Ваша тетя – жалкое создание. Могли бы вы собраться с силами и помочь мне как можно быстрее завершить эту историю?

– Да, – мой голос был хриплым от слез, – да.

Моя слабость поразила меня. Скорей бы прошел этот день... Чем быстрее он пройдет, тем скорее все забудется. Я поплелась за Кэрроллом в кабинет, отклонив его помощь.

Пелли, Мюррей и Стефан все еще были там. Откуда-то из закрытого внутреннего помещения доносились сводящие меня с ума крики Розы.

Дядя Стефан, бледный и трясущийся, бросился ко мне и начал бормотать что-то утешительное на немецком. Мне показалось, что он упомянул о шоколаде, и я невольно улыбнулась.

– Там с ней Яблонски. Он вызвал врача, – сказал Мюррей Кэрроллу.

– Правильно.

Кэрролл привел нас в ту маленькую комнату, где только что поил меня чаем. Пелли еле передвигал ноги. Его обычно загорелое лицо побледнело, а губы беззвучно двигались. Дикая вспышка Розы вконец расшатала его нервы. То, что он рассказал Кэрроллу, подтвердило мои предположения.

Прошлой зимой О'Фаолин встретил Пелли в Сан-Томасе и сказал: нужно, чтобы «Корпус Кристи» начал покупку акций «Аякса». Для чего – Пелли не знал: он привык во всем полагаться на архиепископа. Осенью О'Фаолин сообщил, что покупка идет медленно, и привлек к этому делу миссис Пасиорек. Пелли, желая доказать свою преданность, подумал об акциях в монастырском сейфе. Он написал О'Фаолину, преувеличив их стоимость, и добавил, что потребуется прикрытие для кражи. Через несколько недель ему позвонил человек от дона Паскуале и принес поддельные акции. Пелли положил их вместо настоящих. В конце концов акции пролежали в сейфе лет десять, а то и больше. Когда обман обнаружится, покупка «Аякса» уже – станет историей.

К несчастью, Пелли был в отъезде, когда церковный совет решил продать акции, чтобы отремонтировать крышу. Когда он вернулся из Панамы, то обнаружил, что монастырь в панике, а Роза уволена. Он позвонил ей и велел ей отделаться от меня, так как «Корпус Кристи» в курсе дела и защитит ее.

– Через несколько дней в Чикаго приехал Ксавир, – печально бормотал Пелли, не глядя ни на меня, ни на Кэрролла. – Он... он сразу взял инициативу в свои руки. Он был в ярости, что из-за меня поднялось столько шума вокруг акций, тем более, сказал он, это пустяк по сравнению с тем, что нам требуется. Его рассердило также, что... что Варшавски все еще занималась этим делом. Он сказал, что примет меры и постарается ее остановить. Я подумал – понимаете? – что Варшавски католичка и архиепископ сумеет ее убедить. Я не знал о кислоте. И о пожаре. По крайней мере, до последнего времени.

– А ФБР? – прохрипела я. – Как О'Фаолину удалось затормозить расследование?

Пелли выдавил из себя жалкую улыбку: