Ким Си У, протяжно вздохнув, признался:

— Я не могу поступать иначе. Таково мероприятие Чоньибу, такова же установка начальства училища…

Основным мерилом, определяющим ценность человека, является его идеология. Подобно этому, главным эталоном ценности образования, достоинства учебного заведения являются идеи. Однако начальство училища, цепляясь за устаревшие идеи, не соответствующие велению времени, тщетно пыталось приостановить волны нового идеологического течения.

Дело с упомянутой книгой убедило курсантов в том, что в училище действует группа, изучающая марксизм-ленинизм. Делая ставку на это событие, начальство громогласно заявляло об «исключении», «серьезном наказании» и т. п., но это, наоборот, подлило масла в огонь — среди прогрессивной молодежи росли симпатия и любопытство к идеям коммунизма.

А после этого скандала ко мне все чаще и чаще стали приходить курсанты за книгами левого толка.

Я находил среди этих молодых людей будущих единомышленников, которые, по моему мнению, могли бы делить со мною горе и радость. И я начал встречаться с каждым из них.

При жизни мой отец часто говорил: «Хорошенько знакомься с товарищами, больше имей товарищей». Я навсегда запомнил этот отцовский наказ. Какую бы верную и замечательную цель ни поставил ты перед собой, но великий замысел свой не реализуешь, если не имеешь товарищей, которые могли бы делить с тобой горе и радость.

И я со многими курсантами имел контакты. Среди них был и некий Ли из 1-й роты. Он был умен, с отличной успеваемостью, хорош характером и личными качествами, за что его и любили друзья. Но у него, странное дело, идейный настрой был рутинным.

И вот на уроке истории мировой революции этот «умный» парень первым выступил за реставрацию королевской династии.

Раньше мы, встречаясь, кидали друг другу несколько слов. Но потом я с ним так сдружился, что просто жаждал, чтобы он выложил свою душу передо мной.

Это происходило после того, как у нас состоялись футбольные матчи с учениками старшего класса корейской образцовой начальной школы. В тот день Ли играл на поле как нападающий. Но, к несчастью, при стычке с игроком противника ему поранило ногу.

Я, ночуя у него в общежитии, более десяти дней ухаживал за ним. Вот в это время и стали мы открывать душу друг другу.

Он сказал, что на том уроке встал за восстановление королевской династии, но это совершенная чепуха.

— После достижения независимости, — говорит, — наша страна должна стремиться, как ты и говоришь, Сон Чжу, к тому обществу, в котором всем бы хорошо кормилось, счастливо жили бы люди труда. Думается, это правильно. Побыстрее бы изгнать японцев, и мы зажили бы хорошо.

— А сможем ли победить в боях с японцами, — спрашиваю я его, — если мы здесь, в училище «Хвасоньисук», пройдем курс такого военного обучения? Люди-то вон говорят: Япония одна из пяти держав мира. Можно ли справиться с таким сильным противником лишь одними силами Армии независимости, которая не имеет даже ни одной порядочной винтовки?

— Чтобы сражаться, — отвечает мой собеседник, — надо физически закалять организм, уметь метко стрелять. Другого выхода нет. Надо следовать способам тех, кто долгое время занимался движением за независимость. Ведь иного пути нет.

— Нет, — говорю я ему. — Таким способом мы независимости не добьемся. Сейчас я читаю Маркса и Ленина, чтобы найти нужный метод борьбы. Кстати, учиться нам есть чему. Сейчас японские империалисты клевещут на коммунистические идеи, да и твердолобые националисты отвергают социализм. Богатые тоже относятся к нему отрицательно. Нам же, детям рабочих и крестьян, нельзя так легкомысленно отвергать коммунизм, даже не поняв, что это такое. Чтобы стать подлинным борцом за независимость, патриотом, нужно глубоко изучать марксизм-ленинизм.

Не знаю, парень и согласился со мной, но, погрузившись в раздумье, говорит:

— Могу ли и я взять у тебя такую книжку?

— Можешь. Выздоровеешь — получишь. А теперь хорошо лечись, чтобы быстрее подняться на ноги, — воодушевлял я его.

Тяга к новому идеологическому течению неодолимой силой охватила училище. Подавляющее большинство, за исключением кучки твердолобых последователей национализма, стало приверженцами передовых идей.

Среди прогрессивных молодых курсантов я часто проводил обсуждение прочитанных книг. Дискуссии шли и в доме Ким Си У. Он, явно обеспокоенный этим, держался строгих правил: не разрешал входить в библиотечку даже членам своей семьи, не говоря уже о гостях. Порой хозяин, присев на ступеньку завалинки за пустяковыми делами, играл роль сторожа. В таком безмолвном поведении я все же видел его поддержку и чувствовал его щедрую человечность. Но дискуссии наши шли и в доме инспектора училища Кан Чжэ Ха, да и на берегу реки Хуефахэ.

Дом Кан Чжэ Ха мы выбрали для наших дискуссий потому, что его сын Кан Бен Сон был мне знаком и сам Кан Чжэ Ха, и это главное, был другом моего отца, человеком с хорошим идейным настроем.

Кан Чжэ Ха был националистом, но и коммунизма не охаивал. Наоборот, когда я бывал у него в гостях, он сам при мне пропагандировал коммунизм.

— На нас сказывается старый возраст. А вы должны победить, борясь даже коммунистическими методами, — говорил он.

Это придавало нам немало силы. Да в его доме было и немало книг о коммунизме.

И сейчас, окидывая мысленным взором пройденный нами путь, я думаю, что в то время у нас дискуссии шли на довольно высоком уровне по практическим вопросам корейской революции. В ходе таких дискуссий молодежь могла унифицировать свои взгляды и свою позицию по проблемам корейской революции.

Однажды, когда такая дискуссия проходила в доме Ким Си У, к нам пришел на костылях тот Ли, за которым я ухаживал, и попросил меня дать ему книгу, как раньше договорились.

— Другие товарищи идут новым путем, — сказал он, — а я один лежу в общежитии. Чувствую, не стал ли я отстающим. И вот я к вам пришел.

Вот так и он стал нашим спутником.

Капиталисты говорят, что очень интересно загребать деньги. Но мне больше всего радостнее и интереснее было собрать товарищей. Чрезвычайный восторг, испытываемый при обретении еще хотя бы одного нового товарища, просто не сравнишь с радостью находки куска золота!

Моя борьба за приобретение товарищей первые шаги сделала в училище «Хвасоньисук». С той поры я посвятил всю жизнь делу приобретения товарищей по борьбе.

Когда вокруг меня собралось много надежных товарищей, заняла меня такая мысль: «Как объединить их организационно и как нам начать работать масштабно?» И друзьям я открыл тут свою душу. Помнится, это было на собрании, пожалуй, в конце сентября.

В тот день я, кажется, необычно много говорил о необходимости организации. Рассказывал в таком духе: «Чтобы освободить страну и создать такой мир, в котором хорошо жилось бы массам трудящихся, нужно проложить себе далекий и трудный путь. Если мы умножим свои ряды и со всем упорством, со всей настойчивостью развернем кровопролитную борьбу, то мы вполне сможем победить. После создания такой организации нужно сплачивать вокруг нее массы, пробуждать их сознательность и, опираясь на их силы, возрождать страну».

Слушая меня, все мои друзья обрадовались и предложили как можно быстрее создать такую организацию.

Я им сказал, что для создания организации необходимо еще дальше проводить подготовительную работу и что нужно как можно больше вобрать в свои ряды товарищей, которые бы имели с нами одинаковые идеи и готовы вместе бороться до победы.

На собрании уточнили круг товарищей, которые в будущем могли бы быть достойны имени члена такой организации. Тут же и распределили поручения по индивидуальному воспитанию определенных людей.

А тут некоторые наши друзья высказали опасения, как бы не означила создаваемая нами новая организация появление еще одной фракции.

— Организация, которую мы хотим создать, — сказал я им, — это революционная организация новой формации, в корне отличающаяся от фракционных групп националистов и коммунистов. Это не такая организация, которая занялась бы фракционной грызней. Эта организация призвана свершить революцию. Мы будем довольны тем, что посвятим каждый всего себя делу революции и будем непрерывно бороться за нее…