- Ищут Дилани,- отвечал Каттер.- Говорят, он уполз в пшеницу после того, как его ранили. Они решили, что надо искать.
Пресли совершенно забыл об этом мерзавце, у него сохранилось лишь смутное воспоминание, что тот свалился с лошади в самом начале перестрелки. Охваченный желанием узнать, что случилось с Дилани, он догнал мужчин, отправившихся на поиски.
- Вы, ребята, поосторожней,- сказал один молодой парень,- с ним шутки плохи. Он, если еще жив, может вообразить, что мы его хотим прикончить, и начнет палить.
- Вряд ли он на это способен,- сказал другой.- Ты только посмотри на пшеницу.
- Бог ты мой! Кровь из него хлестала, как из зарезанного кабана.
- Вон его шляпа! - воскликнул вдруг тот, что шел впереди.- Он где-нибудь недалеко. Давайте покричим.
Они крикнули несколько раз, но ответа не получили и стали осторожно пробираться дальше. Вдруг передние остановились, да так неожиданно, что задние налетели на них. Кто-то воскликнул:
- Вот он!
- Господи! И впрямь он!
- Бедняга, вот же бедняга!
Ковбой лежал на спине в густой пшенице, подогнув ноги, глаза его были широко раскрыты, губы темны. В руке он крепко сжимал револьвер с пустой обоймой.
Искавшие его люди - в большинстве своем батраки с соседних ферм и молодые парни из Гвадалахары - невольно попятились. Один наконец рискнул подойти ближе и заглянул в лицо.
- Мертвый? - спросил кто-то из державшихся поодаль.
- Кто его знает.
- А ты пощупай сердце.
- Вот еще! Не хочу!
- Струсил?
- Просто не хочу к нему притрагиваться. Примета дурная. Ты пощупай…
- По сердцу не всегда узнаешь…
- А как еще узнать? Эх вы, трусы! Пустите меня! Сейчас я скажу.
Наступило долгое молчание; смельчак приблизился и, нагнувшись, положил руку на грудь Дилани.
- Ну как?
- Просто не знаю. То будто бьется, то нет. Я сам еще никогда не видел покойников.
- Вообще-то, по сердцу определить трудно.
- Да чего тут долго разговаривать? Мертвый или живой - все одно, давайте снесем его в дом.
Несколько человек бросились назад на дорогу, где валялись доски от разобранного моста. Из этих досок они смастерили носилки и, прикрыв тело своими куртками, понесли его к дороге. Доктор, осмотрев тело, объявил, что ковбой умер с полчаса назад.
- Ну что, говорил я тебе? - воскликнул один из парней.
- А я разве говорил, что он жив? - возразил другой.- Я говорил только, что не всегда можно в точности определить, бьется сердце или нет.
Но вдруг толпа заволновалась. Подъехала телега, в которой сидели миссис Хувен, Минна и маленькая Хильда.
- Ой, люди добрые! - вскричала миссис Хувен, испуганно вглядываясь в лица стоявших вокруг людей.- Что слючилось? Эти… разбойники… они убили мой муж?
Она соскочила с телеги, следом сошла Минна, обнимавшая Хильду за плечи. Толпа подалась назад, молчаливо уступая дорогу и не отводя от них глаз.
- Ах, что же слючилось, что слючилось? - причитала миссис Хувен, проталкиваясь сквозь толпу, вытянув вперед руки с растопыренными пальцами.- Ах, Хувен, мой муж, что с тобой есть?
Она вбежала в дом. Тело Хувена уже перенесли в спальню, и миссис Хувен с Минной, которая следовала за ней по пятам, инстинктивно бросились туда. Толпившиеся в зале люди безмолвно расступились перед ними. Вбежав в спальню, они заперли за собой дверь, и до конца ужасного дня никто из тех, кто находился в этой обители смерти, не видел их и не слышал их голосов. Среди главных действующих лиц разыгравшейся здесь трагедии они оказались наименее заметными, меньше всех претендовали на внимание остальных. На время о них совсем забыли.
К дому Хувена стеклось огромное количество людей. Они приехали из Боннвиля, из Гвадалахары, пришли с окрестных ферм; сюда же ринулись тысячи участников утренней облавы; мужчины и женщины, молодые парни и девушки, батраки, горожане, фермеры, железнодорожные служащие, испанцы, мексиканцы, португальцы. Пресли, возвращавшемуся после поисков тела Дилани, с трудом удалось пробиться к дому.
Глухой, неясный ропот катился по толпе. В нем пока что не звучали ни угроза, ни гнев, только растерянность, смятение: так встречают люди известие о трагедии, постигшей многих. Полностью еще никто не осознал происшедшего. Основной реакцией было любопытство. Каждому хотелось увидеть, что случилось, а нет, так услышать или, по крайней мере, протиснуться поближе к месту происшествия. Дорога в обе стороны от дома была на четверть мили забита народом. Люди становились на нижние перекладины увитых колючей проволокой изгородей, чтобы смотреть поверх голов передних, на сиденье экипажей, бричек и фургонов; иные даже вскакивали на спины оседланных лошадей. Они теснились, напирали друг на друга, проталкивались поближе к дому, сами не зная зачем, и снова откатывались назад.
Добравшись, наконец, до ворот, Пресли увидел стоящую перед ними линейку. Между воротами и крыльцом, оттеснив толпу, расчистили проход. Из дома вышли несколько человек, среди них Гарнетт и Геттингс; на руках они бережно несли старика Бродерсона. Доктор без шляпы и без пиджака шел рядом, щурясь от солнца, и повторял на каждом шагу:
- Осторожней, пожалуйста, осторожней, господа!
Бродерсон был без сознания. Лицо его почти не побледнело, повязок тоже видно не было. Они осторожно донесли его до линейки и уложили на сиденье, опусти и с одной стороны кожаную боковинку, чтоб скрыть от любопытных взглядов.
Но вдруг что-то произошло. Пресли за толпой не мог видеть, что делается впереди. Послышались восклица ния, началась суета. Доктор резким тоном отдал какое-то распоряжение, кто-то бросился назад в дом и через минуту вернулся с чемоданчиком. Пресли, с трудом протолкавшийся в конце концов к линейке, увидел, что доктор находится в экипаже и что-то делает, наклонившись над Бродерсоном.
- Вот он, пожалуйста! - крикнул человек, бегавший за чемоданчиком.
- Не понадобится он мне,- ответил доктор.- Мистер Бродерсон умирает.
Воцарилась тишина. Кое-кто из мужчин обнажил голову.
- Отступите от линейки,- спокойно сказал доктор.- Прошу вас, почтеннейшие, отодвиньтесь.
Толпа подалась назад. В тишине послышались женские всхлипывания. Прошло несколько секунд, минута. Лошади переступали с ноги на ногу и помахивали хвостами, отгоняя мух. Наконец доктор опустил вторую боковину и вышел из линейки.
- Может, кто-нибудь сопроводит тело домой? - спросил он.
Вперед выступил Геттиигс. Он сел рядом с кучером. Линейка тронулась.
Пресли вошел в дом. За время его отсутствия комната сильно опустела - из нее вышли все, кроме нескольких членов Союза, принимавших участие в сражении. Хилма по-прежнему, сидела на кровати, держа на коленях голову Энникстера. Берман и Рагглс со всей своей командой уехали. Остермана увезли на телеге; скатерть, которой было покрыто тело Дэбни, заменили простыней… И лишь с прежней силой вырывалось из груди Хэррена хриплое, прерывистое дыхание. Все возможное было сделано. Не могло быть и речи о том, чтобы его куда-нибудь перевозить. Мать и отец не отходили от него - отец с каменным лицом не отводил глаз от равномерно подергивающихся глазных яблок, мать, присевшая рядом, держала сына за руку и все время обмахивала ему лицо сложенной газетой.
Пресли на цыпочках подошел ближе. Хирург, вызванный из Боннвиля, стоял тут же, сложив руки, и внимательно вглядывался в лицо Хэррена.
- Как он? - шепотом спросил Пресли.
- Безнадежен,- ответил хирург.
Стесненное, клокочущее дыхание становилось все более прерывистым; веки опустились, прикрыв вздрагивающие глаза. Внезапно дыхание остановилось. Маг-м ус бросил вопросительный взгляд на хирурга.
- Он скончался, мистер Деррик,- сказал тот.
Энни Деррик с отчаянным криком упала сыну на грудь; могучие плечи Магнуса согнулись, чтобы больше уже никогда не разогнуться.
- Помоги мне, Господи, и прости меня,- простонал он.
Вне себя от горя и ужаса, переполненный состраданием и неудержимым гневом, Пресли выбежал из дома. На крыльце он столкнулся с Карахером.
