– МАМОЧКА, Я НЕ ПОТЕРЯЛАСЬ!!! – кричу я. – УСПОКОЙСЯ!!! Я НИКУДА НЕ ПОТЕРЯЛАСЬ! Я – ВОТ! ВОТ!

Мама крепко-крепко хватает меня за руку, так что пальцы сразу заныли, и мы идём к дому.

– Возьми цветочки, – говорю я.

– Откуда они у тебя? – спрашивает мама усталым, потухшим голосом.

– Толик подарил.

– Толик…

– Тебе привет от тёти Вали и дяди Васи.

– Спасибо, – сухо сказала мама. – Знали б они, сколько мы натерпелись за этот день! Ты там с ними развлекалась, а у меня чуть инфаркта не было! Все больницы объехали! Все морги! Спасибо, Фёдору на работе машину дали. Все детские комнаты милиции объехали… Нигде тебя нет! Думали: цыгане украли…

– А Мишка с тётей Любой дома? – спрашиваю я.

– Они-то дома… Люба тоже хороша! Как можно бросить где-то ребёнка, которого тебе доверили?! Говорит: «А мы думали, Лена без нас домой поехала, что-то мы её не увидели после сеанса». Такая безответственность! Не ожидала я от неё такого. Сама же меня цыганами всё время пугала!

Такая вот приключилась история. Мама её вспоминает всю жизнь, она у неё носит название «Как Леночка потерялась». И уточняет: «Первый раз. Потому что был и ещё один драматичный случай».

А я эту историю называю: «Как я ездила в гости на Полигонную улицу».

И тот день помнится ярко-ярко… со всеми подробностями…

Фёдор работает неподалёку от дома. Он строит завод «Гидропресс». Вместе с Фёдором работает дядя Рома Вассерман. Роман Иосифович. И живёт он в соседнем доме. Они с Фёдором дружат. Хотя дядя Рома намного старше Фёдора, ему лет пятьдесят, наверное. (А Фёдору в то время было всего двадцать восемь).

У дяди Ромы есть жена тётя Зина, взрослая дочка Светлана, которая собирается замуж, и сын Юрка, который учится в нашей школе в десятом классе.

А ещё у дяди Ромы есть мотоцикл! Старый, допотопный, громоздкий и неповоротливый, с низкой и глубокой коляской на боку.

Наверное, этому мотоциклу было лет сто, никак не меньше. Но при этом он был на ходу, хоть и часто ломался. А главное, конечно, то, что он был с коляской. Мотоцикл с коляской – это ведь почти автомобиль! А если учесть то, что автомобили в то время были только у очень-очень больших начальников, и можно было прожить жизнь, ни разу на автомобиле не прокатившись, то мотоцикл с коляской имел очень высокий статус.

И вот, летними вечерами дядя Рома выкатывает свой мотоцикл из сарайчика во дворе и зовёт меня:

– Лен, поехали кататься!

Кроме меня, никто на его мотоцикл садиться почему-то не хочет – ни тётя Зина, ни Светлана, ни Юрка. А я – с удовольствием! Этот мотоцикл нас с дядей Ромой очень сдружил. Все называют его развалиной (мотоцикл, а не дядю Рому), а нам с дядей Ромой он очень нравится.

И вот я влезаю в коляску, дядя Рома включает газ, много раз ударяя ногой по какому-то рычагу. Мотоцикл со страшным рёвом, наконец, заводится – он ревёт прямо как лев! И страшно трясётся весь, выплёвывая из выхлопной трубы много копоти и вони…Но мне все эти атрибуты цивилизации – тряска, запах бензина, вонь выхлопного газа – мне всё это очень нравится. Дядя Рома ловко запрыгивает на коричневое широкое сидение и, резко крутанув ручками, – вперёд!…

Мы выезжаем со двора на широкий, залитый вечерним солнцем, проспект братьев Коростелёвых… И несёмся по этому проспекту на зависть всем…

Ну, может, и не несёмся, а тащимся, но в душе всё-таки несёмся!…

А на деле трясёмся со скрежетом и рычанием… в облаке синей гари… Иногда мотор почему-то глохнет. Даже часто. И тогда дядя Рома лихо соскакивает со своего коричневого сидения и начинает опять со всех сил пинать железный рычаг. Рычаг при каждом пинке издаёт недовольный рык, а мотоцикл при этом подбрасывает вверх! У меня такое ощущение, что я сижу на верхушке вулкана, который начинает извергаться…

Но дядя Рома не сдаётся. И чаще всего он всё же побеждает. И мы продолжаем свой путь по залитому солнцем проспекту…Я – ликую! Дядя Рома тоже. У нас такие сияющие физиономии, как будто мы несёмся на шикарной чёрной «волге», а не на старой вонючей развалине…

А потом мотор опять глохнет. Не всегда, но часто. И всё повторяется… И порой случается так, что побеждает уже не дядя Рома, а этот железный упрямец. Но дядя Рома не сдаётся и не падает духом. И настроение у него ничуть не портится. Потому что на этот случай у него есть… педали! (Не у дяди Ромы, конечно, а у мотоцикла). Обычные педали, как на детском велосипеде. И, ловко запрыгнув на красивое коричневое сидение, дядя Рома начинает быстро-быстро крутить эти педали… И упрямое, железное, неповоротливое животное (точнее – прекрасный, необыкновенный мотоцикл!) потихоньку катится к дому…

Однажды мы вот так заглохли посреди проспекта, и дядя Рома устроил настоящее сражение с рычагом газа. А мотоцикл при этом трясся, прыгал и плясал. Со стороны могло показаться, что у него такая трясучая болезнь…

А тут как раз ехал по проспекту крытый грузовик с солдатами. Полный грузовик солдат. Грузовик нас обогнал и остановился, и шофёр вылез из кабины. Он смотрел на нас и весело ржал, и все солдаты в кузове ржали, а потом они высыпались оттуда, как горох из стручка, окружили нас и продолжали ржать… и давать разные смешные и глупые советы, самый глупый из них – «Мужик, выкинь свой драндулет на свалку истории!»

Глупые солдаты, они же не знали, что этот замечательный, старинный мотоцикл достался дяде Роме по наследству от отца. И дядя Рома любил его, как сына, точнее – как дедушку. Одним словом, он любил этот мотоцикл, как близкое, родное, живое существо. И только я одна разделяла эту любовь. За что дядя Рома был мне благодарен. Я чувствовала, что ему очень важно, чтобы я сидела в этой смешной коляске и с гордостью поглядывала вокруг…

И вот, в тот раз, когда мы были осмеяны целой ротой солдат, дядя Рома невозмутимо уселся на красивое коричневое сидение и быстро-быстро закрутил педалями… Почему-то солдаты стали хвататься за животы и складываться пополам…

Бабушка часто посылает меня в магазин за хлебом. Магазин совсем близко – в соседнем доме, где живёт дядя Рома Вассерман.

Пока несу буханку домой, каждый раз объедаю верхнюю корочку, просто не могу удержаться. Нет ничего вкуснее свежей хлебной корочки!

А бабушка причитает:

– Бедное дитя! Никак хлеба не можешь наесться.

– Да просто вкусно, бабушка!

– Я и говорю: только тот, кто познал голод, может оценить вкус простого серого хлеба…

Ещё в этом продуктовом магазине, куда я ходила за хлебом, продавали простенькие, но очень красивые, как мне казалось, открытки. На них были розы, или другие цветы – к 8 марта, или салют над Кремлём – к 1 мая и к 7 ноября. А к Новому году, соответственно, деды морозы с ёлками.

Тогда жизнь была намного и беднее, и проще. Подарить кому-нибудь на праздник открытку – это уже было ЧТО-ТО!… А денег взять было не откуда. И я долго, месяцами, копила нужную сумму, чтобы купить открытку.

А это было непросто – накопить. Бабушка на хлеб или давала без сдачи, или я ей возвращала сдачу до копейки – а как же иначе? Поэтому мои детские накопления происходили только в результате случайно найденных на улице монеток. Каждый раз меня грызли угрызения совести: что кто-то потерял, а я – нашла и взяла. Но смешно ведь было бы искать хозяина одной копейки! Зато я точно знала: если найду толстый кошелёк, набитый деньгами, то тут же отнесу в милицию – чтобы его вернули хозяину. Хорошо бы найти этот толстый кошелёк, чтобы поскорее осчастливить утерявшего! Но кошелёк почему-то не находился…

Кстати: не всякую монету, которая валялась на тротуаре, мы брали. А только ту, которая лежала кверху «орлом». А ту, что лежала «решкой» – ни за что! Ходило среди детей нашего двора суеверие: взять ту, что лежит кверху «решкой» – к несчастью. Не знаю, многие ли верили в эту примету, но проверять никто не стремился.