Я постояла перед дверью нашей бывшей квартиры – № 7. Тут я жила с папой. Совсем недолго, всего полгода, но всё же это БЫЛО. В эту квартиру он внёс меня на руках. Я вспомнила его синие-пресиние глаза… его мягкий голос, и как он ласково называл меня: «Доця…» Я вспомнила, как он навещал меня зимой. Вспомнила его фигуру на белом снегу… И как мы махали друг другу рукой, и всё оглядывались, и оглядывались… И мне стало очень грустно. Что-то защипало в носу…

И я быстренько позвонила в квартиру № 8, к нашим соседям.

Мне открыла тётя Валя. Ой, как же она обрадовалась!…

– А где бабушка? С кем ты приехала?

– Сама.

– Сама?! Как – сама?… – опешила тётя Валя.

– Ну, так. Сама.

– Через весь город одна?… – недоумевала тётя Валя. – И бабушка тебя одну отпустила?

– Я ведь уже большая, – сказала я.

– А… зачем ты приехала? Что-то случилось?

– Нет, просто так. Соскучилась, – сказала я чистейшую правду. Но – не всю правду. Не могла же я признаться, что приехала потому, что не смогла найти остановку своего троллейбуса! Это выглядело бы очень глупо.

– Ой, ну проходи, проходи же! – радостно разволновалась тётя Валя. – Я Володю сейчас позову, он во дворе где-то гуляет. То-то он обрадуется! И Толик скоро из школы придёт. Кстати, а ты почему не в школе?

– Нам сделали выходной. Из-за праздника.

– А… вот как. Это хорошо. А вот Толик учится. Так ты, выходит, не спешишь?

– Нет. Не спешу, – сказала я, и сердце у меня неприятно заныло… Я представила бабушку, как она ждёт меня к обеду…

– Вот и хорошо, что не спешишь, – сказала тётя Валя. – Я сейчас обед быстренько приготовлю. Вместе пообедаем. Потом поиграете с мальчиками – как прежде… Да, хорошо мы тут вместе жили… Мы тоже без вас скучаем. Особенно дядя Вася по тебе скучает. Часто говорит: «Где там моя любимая Леночка? Как там она поживает?…» Жаль, не увидит тебя. Он сейчас болеет, обострились старые раны, уже месяц лежит в госпитале. Но если ты не спешишь…

– Я не спешу, – сказала я, внутренне похолодев…

(Ну, как я могла сказать тёте Вале, что я спешу? Что я ОЧЕНЬ спешу! Это бы, наверное, огорчило её).

– Тебя бабушка на весь день к нам отпустила?

Я набрала полную грудь воздуха и, поборов внутреннее смятение, мужественно сказала:

– На весь!

– Вот и прекрасно! – обрадовалась ещё больше тётя Валя. – Толик под вечер должен съездить в госпиталь к отцу, отвезти ему кое-что. Тогда, если ты не спешишь, можете навестить дядю Васю вместе. Для него это будет приятная неожиданность. Представляю, как он обрадуется!

И она пошла на балкон, откуда донёсся её голос:

– Володя! Иди скорее домой! Лена приехала к нам в гости!

Через минуту прибежал радостный Володя, мой старый друг. Но сегодня он мне показался каким-то маленьким… Я ведь уже заканчивала первый класс, а он только через год пойдёт в школу. Но всё равно мы здорово с ним поиграли на их балконе. Он вытащил туда железную дорогу. О, это такая невидаль была в то время! Всё-таки хорошо, когда у тебя папа – военный. А потом и Толик пришёл. Он был без пяти минут шестиклассник, но остался прежним, хорошим Толиком. Тётя Валя позвала всех обедать. И за обедом они меня наперебой расспрашивали – про нашу жизнь на новом месте, про маму, про бабушку, про школу и новых друзей. Я чувствовала себя совсем-совсем взрослой, обстоятельно отвечала на все вопросы. Рассказала про Мишку, как мы здорово дружим. Но сказала, что всё равно скучаю по Полигонной. И это была чистейшая правда.

…И весь этот день мне было легко и радостно общаться с нашими милыми соседями, мне казалось, что я приехала в гости к близким родственникам. Было так тепло, так хорошо! Но мою радость отравляла тревога. Она скребла и скребла меня внутри… И мешала моей радости. То и дело мозг пронзала мысль: «Интересно, что бабушка про меня думает? Наверное, уже волнуется…»

Наконец, наступил вечер. Толик засобирался к отцу в госпиталь. И я – вместе с ним. Мы прощались с тётей Валей, и она сетовала на то, что нет у нас телефонов, а как было бы хорошо: в любой момент взял, позвонил… Она приглашала приезжать в гости ещё, вместе с мамой и бабушкой, слала им гору приветов и всяких добрых слов…

Мы доехали на автобусе до центра. Госпиталь находился в зелёном парке – красивое старинное здание. Толик по дороге купил на углу у старушки букетик синих фиалок – для дяди Васи. И протянул их мне, со словами: «Подари лучше ты, отцу будет приятно».

Дядю Васю мы нашли в коридоре, он стоял у окна и грустил, глядя на зелёную, буйную весну за окном… Ну, как же он обрадовался, когда увидел меня! Да к тому же с цветами! Он подхватил меня на руки и крепко расцеловал в обе щёки. «Да, жаль, что у меня нет дочки!» – сказал он.

Мы пробыли в госпитале час, не меньше. И я всё это время радовалась, и отвечала на дяди-Васины вопросы: про жизнь на новом месте, про маму, про бабушку, про школу и новых друзей… А внутри у меня уже вовсю бушевала страшная паника… Я думала: «Уже мама с работы, наверное, пришла… И что, интересно, сказала ей про меня бабушка?…» Но я тут же быстро-быстро отгоняла от себя эту страшную мысль, и утешала себя: «Они решили, что я гуляю во дворе. Я ведь иногда гуляю целый день, и ничего. Да, они решили, что я во дворе. А где же ещё мне быть?…»

Потом мы попрощались с дядей Васей, хотя ему очень не хотелось, чтобы мы уходили. Но он твёрдо, по-военному сказал:

– Идите-идите. Тебя, Ленок, уже дома, наверное, ждут.

Когда мы проходили мимо той старушки с фиалками, Толик купил ещё один букетик и опять протянул его мне. Он сказал:

– Подаришь его своей маме.

(Удивительно, думаю я теперь, ведь ему было всего двенадцать лет. Но это был совершенно взрослый человек, понимающий тонкие вещи. И, к тому же, настоящий джентльмен).

Толик без труда нашёл нужную мне остановку. Дал денег на билет. Посадил меня в троллейбус и помахал в окошко… Удивительный мальчик!

И я поехала по зелёной, волшебной улице Цвилинга… Цвилинга… Цвилинга… И дальше – по солнечному проспекту братьев Коростелёвых… Только солнце уже светило с совсем другой стороны. Оно уже шло на закат… Я сидела у окна, с синеньким, пахучим букетом, смотрела в окно и думала о том, как обрадуются мама и бабушка, когда я им расскажу про своё путешествие…

А вот и наша остановка. А вот и мама! Она увидела меня в окошке, бежит, машет мне рукой и плачет… Это неправильно. Маме нельзя так сильно бегать, у мамы скоро должен родиться ребёночек. Ей уже не надо так сильно бегать…

Я выхожу из троллейбуса на озарённую вечерним солнцем остановку. Мама смотрит на меня, как на привидение. И в первый миг не может ничего сказать. По её лицу текут слёзы – две реки слёз…

– Вот тебе, мамочка, букетик! А почему ты плачешь?

Тут мама вышла из ступора, кинулась меня обнимать и целовать:

– Господи, Боже мой, где же ты была целый день?!!

– В гости ездила. На Полигонную улицу.

– В ГОСТИ?!

– Ну, да.

– А что тебя понесло туда?!

– Я не могла найти остановку. А Мишка с тётей Любой куда-то подевались… А тут как раз автобус шёл – до Полигонной. Я и решила: поеду к тёте Вале, спрошу у неё, как мне доехать до Коростелёвых.

– Боже мой! И что же Валя не отправила тебя сразу домой?

– Я постеснялась сказать, что не смогла найти остановку. Тётя Валя решила, что я просто так в гости приехала.

– Сама? Без родителей? Через весь город? В семь лет?

– Мне скоро восемь, мамочка.

– Всё равно ты ещё маленькая! Ты ещё ребёнок! И что же ты там целый день делала?!

– Тётя Валя обедом меня накормила. Мы с Володей и Толиком поиграли. А потом с Толиком навещали дядю Васю в госпитале.

– О господи!… О ужас!… – мама хватается за голову, как будто она у неё сильно болит.

– Мамочка, а чего ты плачешь? Что-то случилось?

– Как «что случилось»! ТЫ У НАС ПОТЕРЯЛАСЬ!!! Вот что случилось!… – кричит мама не своим голосом. И мне кажется, что моя мама сошла с ума. Прохожие смотрят на нас испуганно – на девочку с букетом и женщину с большим животом.