– А если он скажет «помню»?

– Если скажет «помню»?… В таком случае ситуация тоже может быть глупейшей. Да, допустим, он говорит «помню». «И мыльные пузыри помню, и овчинный тулуп на лестничной клетке, и как ныряли в сугробы, и как мели подъезд к празднику… Всё, всё помню!» – говорит он. А рядом – стоит его жена (мне кажется, я прямо вижу её!) «Как, – говорит она, – ты до сих пор помнишь мыльные пузыри, которые пускал с этой женщиной?! И ещё какой-то там тулуп?!» Ой, Ксюша, не думаю, что ей будет приятно узнать, что у её мужа такая прекрасная память. (Мне лично было бы неприятно). Ну вот, я обрадуюсь, что он всё помнит. А потом я уеду – а они начнут ссориться из-за этих мыльных пузырей. И она подаст на развод! А если и не подаст на развод, всё равно будет упрекать его при каждом удобном случае этими несчастными пузырями!…

– А если у него нет никакой жены? Если у него вообще никого нет?

– Тогда совсем грустно. У меня – замечательный муж и любимые дети, а у него – никого… Мишка такого не заслужил. И помочь я ему в таком случае ничем не смогу. Ему только станет ещё грустнее, что у меня всё сложилось, а у него – нет.

– Выходит, ты не хочешь его увидеть? Своего лучшего друга детства? А может, всё хорошо будет? Может, вы опять с ним подружитесь? Ты же грустишь, что у тебя мало друзей.

– А я и не раздруживалась с ним никогда. Я всю жизнь с Мишкой дружу. Но встречаться с ним, мне кажется, я не должна. Во имя нашей дружбы.

– Значит, мы не пойдём в адресное бюро?

– Значит, не пойдём.

– А жалеть потом не будешь? – спрашивает моя прозорливая дочка.

– Конечно, буду! – честно говорю я.

– Ну, тебя не поймёшь! – хохочет она. – Давай лучше спать!

Мы погасили свет, но я чувствовала, что Ксюша ещё долго не засыпала.

А я, переполненная впечатлениями этого огромного дня, не спала до утра…

Утром светило яркое солнышко и сеялся лёгкий, нежный снежок… Синица на балконе громко и настойчиво долбила баночку с ряженкой. Ксюша спала до пол-первого по местному времени.

Когда она проснулась, попили чаю и поехали в цирк. Долго ехали по длинной, одноэтажной Туркестанской улице… Мне нравятся названия улиц с азиатским привкусом.

Но цирк оказался странный, неправильный. Как цирк работает только летом, а в остальные времена года здесь поют разные певцы и играют в КВН. Певцы нас не заинтересовали.

И мы отправились в Азию. То есть – к реке Урал, где есть мост «Европа – Азия». Перейдёшь по нему – и ты уже в другой части света! (Так нам сказал наш вагонный попутчик с ёлочкой).

Но тот мост, на который мы сначала отправились, оказался не пешеходным. Он был широк и шумен, по нему неслись сотни легковушек и грузовиков в обе стороны – одни стремились в Азию, другие – в Европу… Гул моторов стоял, как на аэродроме… И стоял знак, запрещающий пешеходные прогулки.

Мы отправились на поиски другого моста.

Мы прошли через дворики с покосившимися, почерневшими от времени избушками, дровяными сараями и «удобствами» во дворах, осколками старинных башен и замшелых крепостных стен… где-то мелькнула мечеть, где-то – высоченный минарет… Азия чувствовалась и в европейской части города.

И вот – мы вышли на центральную улицу. Она была очень хороша! Нам показалось, что мы попали на питерский Невский проспект! И мы пошли по этой дивной улице, радуясь каждому дому, каждому балкону, каждой башенке… Какой сказочный город! Сколько милой, живой старины…

– Ксюша, а ты знаешь, почему здесь всё сохранилась – и избушки, и особнячки, и башенки?

– Почему?

– Просто здесь не было войны!

– Какой войны?

– Второй мировой. Вот в чём секрет. Этот город не знает бомбёжек… Этот город не убивали! А теперь в городской казне, видимо, нет больших денег – чтобы разрушать старое и громоздить что-то уродливо-новое. Поэтому город живёт своей естественной жизнью – без насильственных разрушений. Да, что-то стареет, что-то ветшает, но ничто не убивается ДО ВРЕМЕНИ.

…Второй мост был очень красив – такой лёгкий, изящный! В нём было что-то стрекозиное. Как будто исполинская стрекоза зависла над рекой, соединив собой её берега…

К мосту с горы вела почти Потёмкинская лестница. 112 ступеней! Ксюша подсчитала. На высоком европейском берегу стоял величественный памятник лётчику Чкалову. А на азиатском берегу желтел большой парк, переходящий в лес…

Прохладно. Безлюдно. Хорошо осенью – ничего лишнего, никого лишнего. Как будто всё, что вокруг – только для тебя…

Урал оказался не таким бурным, каким помнился мне. Тихая, осенняя река с ледяной водой и красивыми задумчивыми берегами…

Перешли в Азию. Здесь шумели гигантские старые осокори, роняя листву… Среди пустынного парка мы увидели четырёх лошадей. Правда, глиняных. Но очень милых. «Поездили» на них. Поискали на берегу красивые камушки – для себя, и для Мариши. Перед отъездом я спросила свою сестру: «Что тебе привезти с твоей родины?» Она сказала: «Камушек. Привези мне камушек».

Пока бродили там, дважды звонил Ксюшин мобильник. Московский приятель Коля спрашивал Ксюшу, будет ли она сегодня на занятиях – на её любимых фольклорных играх, а Ксюша со смехом отвечала, что она сейчас гуляет по Оренбургу! Чему Коля очень удивился. А ещё звонила Ирина, которая встречала нас на вокзале. Хочет общаться!

Перейдя по мосту-стрекозе обратно в Европу, мы обнаружили, что вдоль берега тянется узкоколейка – детская железная дорога. И пошли по шпалам вдоль берега… Справа – стального цвета пустынная река, слева – гора, заросшая густым, тёмным лесом… И не скажешь, что мы – в центре города!

Да, а в самом начале, ещё до цирка, мы съездили на вокзал, чтобы знать, сколько нам для этого нужно времени. Оказалось – двадцать минут. Не выходя из автобуса, поехали в обратную сторону, но другими улицами (о, магическая паутина!).

Ехали по Парковому проспекту, среди ярко-жёлтых каштанов и акаций, то и дело начинал порхать пушистый снежок, светило яркое солнце, и я теперь понимаю, как мы ехали тогда с отцом в мае, среди этих деревьев, которые были тогда все в цвету… как сейчас – в снегу…

Я за сегодняшний день по уши влюбилась в Оренбург!

Это потрясающий, уникальный город. Раньше я его тоже любила, но только два конкретных места, а теперь люблю ВЕСЬ! Люблю его глазами, ногами и кнопочкой фотоаппарата.

Город, который мне напоминает Философскую улицу, Симферополь, Сочи, Одессу… Очень южный, очень тёплый, ласковый, уютный… Очень разнообразный! Он не может наскучить. В центре нет двух одинаковых домов. Невероятное смешение стилей, эпох, и всё это воспринимается очень естественно и смотрится удивительно органично.

Хочется фотографировать каждый дом, каждый поворот улицы… Новое не убивает старое. И не вытесняет старое. И не возвышается (морально) над ним. Очень демократичный город. Любящий свою старину. Рядом спокойно уживаются какая-нибудь древняя избушка, увязшая по самые окна-глаза в земле, и – сверкающий офис. Двухсотлетний дом и – новострой. Как в хорошей сказке: дети и старики рядом. Я просто очарована! Я чувствую, что я могла бы жить в этом городе. Всю жизнь. Если бы меня не увезли отсюда ребёнком.

Так и жила бы… На Полигонной. Или на Коростелёвых. Чудеса!

А как же мой милый Гавр? Как бы он меня нашёл тогда? Как бы мы встретились?…

Ужинали в «нашем» Макдоналсе. Потом искали дорогу домой – в гостиницу. Потом ходили за кипятком к администратору. Потом читали: я – рукопись новой Антошиной книги – «Третья Африканская экспедиция», Ксюша – «Белого ягуара» Фидлера.

Завтра мы едем на Сакмару!…

Звонила Ирина. Завтра вечером идём к ней в гости.

Звонили папе. У него всё нормально, со зверушками управляется. Спасибо ему!