— Тогда ФБР, — не отступается Питер.

— Тебе кажется.

— Не исключено. Но я пас.

— Питер, успокойся. Ты останешься с нами.

— Я не хочу в тюрьму, Кип. Я понимаю, для тебя это обычное дело, досадная неприятность. Но, прости, я в эти игры не играю. Игра не стоит свеч.

— Во-первых, — спокойно говорю я, — это не игра. Теперь уже не игра. На карте человеческие жизни. Например, наши с Тоби жизни, — добавляю я на всякий случай, вдруг он не догадался.

— Но…

— Во-вторых, — перебиваю я его, — игра стоит свеч. Речь идет об огромных деньгах.

— Но ты мне обещал, — не унимается Питер. — Обещал, что мне ничего не будет угрожать.

— А тебе ничего и не угрожает.

— А почему тогда за мной полиция следит?

— Питер, ты можешь успокоиться? — спрашиваю я и поворачиваюсь к Джесс: — Джесс, ты замечала за собой слежку?

— Не знаю. Может, один-два раза. Но я не уверена.

— Питер, ты нам нужен, — объясняю я ему. — Через неделю все закончится. Ты станешь богаче на миллион долларов. Нужно лишь поработать одну неделю.

— Кип, разве ты не видишь? Все пошло наперекосяк. — Он мотает головой. Потом добавляет, показывая на меня: — Ты на свои зубы погляди.

— А что с ними такое? — смущаюсь я. И прикрываю верхние зубы губой.

— Они разного цвета.

— Это заметно?

— Да, заметно.

Я гляжу на Джесс. Она пожимает плечами. Видимо, и ей заметно.

— Послушай, — говорит Питер. — Все слишком серьезно. Тебя избивают итальянцы в костюмах. А еще русские с пистолетами.

— Дима — мой друг, — возражаю я. Как бы то ни было, он все же помог мне подняться, после того как выбил мне зуб.

— Прости, но я не хочу умирать. Я пишу код, зарабатываю на этом сто штук в год и вполне доволен. Это дерьмо мне ни к чему.

— Питер, помнишь мои слова? Помнишь, что я сказал, когда ты попросил взять тебя в дело? — Я повторяю последнюю фразу, подчеркивая ее: — Когда ты попросил взять тебя в дело.

— Что?

— Решение должно быть окончательным и бесповоротным.

— Ты мне угрожаешь, Кип?

— Нет, — отвечаю я, поднимая руки. — Я никогда тебя не трону.

— Не тронешь? То есть мы уже говорим о насилии? По отношению ко мне?

— Я же сказал, я никогда тебя не трону. Расслабься.

Он мотает головой.

— Кип не угрожал тебе, Питер, — вступается за меня Джесс. — Успокойся. Ты нужен нам на неделю. Потом ты сможешь уехать в отпуск.

— Да ладно тебе, — говорит Тоби. — Неужели так трудно подождать семь дней?

— Семь дней? — переспрашивает Питер.

— Ровно семь дней, — заверяю я его. — Пожалуйста.

Питер снова качает головой и выходит из комнаты. Но он не вылетает пулей из офиса, и у всех присутствующих складывается впечатление, что в ближайшие семь дней Питер будет нам помогать. Именно такого впечатления я и добивался.

Когда афера проходит гладко, ты ощущаешь себя Иисусом Христом, обращающим воду в вино, кормящим толпу, воскрешающим мертвецов.

Этим утром приходит Напье — именно за таким ощущением. Он перевел на мой брокерский счет три миллиона долларов. За несколько мгновений я превращу его три миллиона в шесть и переведу деньги на его счет. Это станет началом конца. После этого жадность полностью им овладеет. Напье увидит возможность умножить свои хлеба и уцепится за нее. Потом, когда уже будет поздно, он поймет, что деньги сродни спасению: они непросто достаются, а когда добьешься своего, то не сможешь удержать.

Мы приглушаем свет в зале для совещаний, включаем проектор и наблюдаем за тем, как «Пифия» рисует десять графиков и выдает десять прогнозов. Красные кружки один за другим появляются на экране, как капли дождя, падающие в лужу. Цены на акции скачут, но в итоге оказываются там, где предсказала «Пифия». Тут мы зарабатываем десять тысяч. Там еще девять. «Пифия» повторяет эту процедуру раз за разом, выбирая очередные десять компаний, зарабатывая для нас сто тысяч за полминуты, пока общий доход не достиг отметки в пятьсот тысяч, потом в семьсот тысяч и в итоге в миллион долларов.

За четыре минуты мы заработали два миллиона долларов. Через шесть минут после начала игры мы стали богаче на три миллиона.

Питер подходит к клавиатуре и что-то печатает. На экране появляется таблица с результатами. Он поворачивается к Эду Напье:

— Вы только что превратили свои три миллиона в шесть.

— Правда? — удивляется Напье. — Никогда мне деньги не доставались так легко. А это о многом говорит.

Я звоню брокеру и, включив громкую связь, прошу его перевести шесть миллионов долларов на счет Напье. Естественно, я не могу предсказать колебания цен на рынке; естественно, «Пифия» ничего не покупала и не продавала и, естественно, наше хитроумное программное обеспечение и передовые научные технологии, на которых оно якобы основывается, — не более чем пыль в глаза. Однако для того, чтобы афера удалась, деньги должны быть настоящими. Поэтому шесть миллионов, которые я перевожу на счет Напье, — не мифические. Это деньги Сустевича. Он вложил деньги в нашу аферу, это его инвестиция.

Спустя полминуты после того, как я кладу трубку, раздается стук в дверь. Я иду открывать. Джесс и Тоби следуют за мной.

Я открываю дверь. Передо мной стоят двое мужчин — один белый, другой негр — в одинаковых костюмах и элегантных темных очках.

— Кип Ларго? — интересуется белый мужчина. — Да.

— Агент Фаррел, — представляется он, махнув у меня перед носом значком. — А это агент Кросби. Мы из ФБР. Можно зайти? Нам нужно задать вам пару вопросов.

Я веду агентов ФБР по коридору мимо игрового автомата, мимо наших потемкинских деревень в виде серверной, прямо в зал для совещаний. Хорошо хоть, Питер почуял неладное и выключил проектор, спрятав от агентов свидетельство махинаций на бирже, которое сияло на полутораметровом экране.

— А в чем дело, джентльмены? — интересуюсь я.

Я слышу собственный голос. Тон у меня дружелюбный, но выдает нервозность. Я жестом предлагаю агентам присесть. Они никак не реагируют на приглашение, продолжая неподвижно стоять.

— Вы здесь главный? — спрашивает агент Кросби.

— Время от времени, — признаюсь я. — Когда все хорошо, то да.

Моя попытка отшутиться осталась без внимания. Кросби не сводит с меня взгляда. Крупный темнокожий мужчина, явно хорошо подстриженный неделю назад, но теперь его голова скорее похожа на кусок лужайки, о котором не вспоминали несколько дней. У него широкие плечи, хорошая выправка — возможно, армейская. Или, возможно, его отец тоже был полицейским. Он не сводит с меня сурового взгляда.

— Я хотел бы спросить вас о вашей компании, — наконец произносит он. — Чем вы занимаетесь?

— Чем занимаемся? Ну, это сложно объяснить… — задумываюсь я и, сделав глубокий вдох, продолжаю: — Понимаете, тут много разных технических тонкостей…

— Погоди-ка, Кип, — встревает Напье, делая шаг вперед. — Ты не обязан ничего отвечать.

Агенты поворачиваются к нему, словно только что его заметили.

— А вы кто? — спрашивает агент Кросби.

— Меня зовут Эд Напье. Я инвестор. Я также вхожу в совет директоров «Пифии». Компания разрабатывает интереснейшую технологию, но, боюсь, мы не можем рассказать о ней. Это коммерческая тайна.

— Понятно, — говорит Кросби.

Он бросает взгляд на Напье, потом на напарника, словно спрашивая того: «Неужели это тот, кто я думаю?»

— Погодите, — заговаривает Фаррел. — Вас зовут Эд Напье? Вы — тот самый Эд Напье из Лас-Вегаса?

— Именно.

— А я буквально в прошлые выходные был в вашем отеле, в «Облаках».

— Правда? — озаряет его Напье своей фирменной улыбкой. — И как вам?

— Двести баксов спустил.

— И это все, что мы на вас заработали? Похоже, в следующие выходные вам снова стоит к нам приехать.