— Куда ехать, мистер Напье? — спрашивает водитель, отъезжая со стоянки аэропорта.

Напье оборачивается и переспрашивает у меня:

— Где это?

— На Манхэттене, — объясняю я. — Угол Пятой и Четырнадцатой.

Мы проносимся по Квинсу, а потом через туннель въезжаем на Манхэттен. Спустя полчаса после отъезда из аэропорта мы останавливаемся у пятиэтажного здания в стиле «арт деко». На стальной табличке у входа выгравировано: «Датек секьюритиз».

— Приехали, — говорю я.

Мы паркуемся на Четырнадцатой улице. Подручный Напье вылезает первым и идет выпускать нас.

Один из местных бандитов выходит из машины. Он раздает всем нам каски с логотипом «Консолидейтед Эдисон». Хотя мы все смотримся в них по-дурацки, но Эд Напье явно выглядит глупее всех: карибский загар, галстук Гермес, костюм Армани и белая пластмассовая каска впридачу. Но, с другой стороны, у меня выбито два передних зуба, а на лбу — смахивающая на свастику рана, из-за которой я выгляжу как Чарльз Мэнсон. Быть может, это Напье надо мной потешается.

— Пошли, — приказывает он нам.

Дорогу показывает Питер. Мы идем до Пятой улицы.

— Вот, — говорит Питер, ткнув рукой на крышку люка в асфальте.

Местные громилы пытаются поднять ее руками, но у них не получается. Один из них, помотав головой, возвращается к фургону. Вскоре он приходит обратно — у него в руках лом и фонарик. Громила подцепляет крышку люка и оттаскивает ее на асфальт.

— Нам вниз, — объясняет Питер.

Питер присаживается на корточки и начинает спускаться по лестнице. Я взглядом спрашиваю у Напье разрешения последовать за программистом. Он кивает.

Я спускаюсь вниз, в подземный проход на глубине четырех метров. Здесь прохладно и темно, и в этой темноте едва угадываются очертания труб и проводов, расползшихся по стенам. Я отхожу от лестницы, чтобы Напье мог спуститься. Он спрыгивает на землю позади меня. За ним следуют Тоби и Джесс.

— Дай фонарик, — говорит Напье своему человеку.

Громила бросает фонарик в люк. Напье ловит его и тут же поворачивается к Питеру.

— Здесь я его и установил, — объясняет тот, показывая на стену. — Вот.

Напье поворачивается к стене. Свет фонарика выхватывает черную пластмассовую коробку размером с ящичек для сигар. На ней — две истерически мигающие зеленые лампочки.

— У «Датека» здесь оптоволоконный кабель проходит, — показывает Питер на черный кабель, подсоединенный к задней части нашей коробки. — А здесь он продолжается, — показывает программист на другой черный кабель, идущий из нее. — Можете считать это маршрутизатором. Мы его поставили сюда полтора месяца назад. Все данные, поступающие в «Датек», сначала попадают сюда.

— И вы все перехватываете? — спрашивает Напье.

— Именно так. Когда пакет данных оказывается в нашей коробочке, он отсылается в Калифорнию, в наш офис. А уж мы решаем, пропустить его сразу или придержать.

— Если вам попадается запрос на покупку или продажу акций, вы его задерживаете, — догадывается Напье. Он начинает понимать суть аферы.

— Все правильно, — отвечает Питер. — Мы можем одновременно держать десятки тысяч заявок на покупку и продажу акций. Тогда мы смотрим на заявки и видим, кто что покупает. Если мы замечаем много заявок на покупку акций какой-нибудь компании, мы отсылаем свою заявку на покупку акций этой компании. И только когда наша сделка пройдет, мы пропускаем все остальные заявки. Звучит внушительно, но на самом деле все происходит быстро. На передачу информации отсюда в Калифорнию, а потом обратно уходит около десятой доли секунды. Плюс то время, в течение которого мы держим заявки.

— И никто ничего не замечает? — удивляется Напье.

— Пока нет. Возможно, рано или поздно это случится. Но мы никогда не держим заявки подолгу. Не дольше тридцати секунд. Да и делаем мы это нечасто. Получается несколько минут в течение дня. Так что пройдет немало времени, прежде чем они спохватятся.

— А с чего вы взяли, что вы вообще попадетесь?

Я решаю ответить за Питера:

— Понимаете, в итоге всегда попадаешься. Это правило. Закон жизни.

Напье кивает. Он знает этот закон. Вся его жизнь — начиная с покупки первого казино на деньги мафии и заканчивая выплатой долга семье Дженовезе или взятками членам комиссии по азартным играм — это свидетельство того, как он чуть не попался. Он-то знает, что к чему.

— У нас есть один прибор здесь, у «Датека», — продолжает Питер, — еще один в Омахе, у «Америтрейд», а еще третий в другом районе, у «Е-Трейд», С их помощью мы просматриваем около сорока процентов сделок в рамках системы NASDAQ. Цифра, быть может, и не самая большая, но этого достаточно, чтобы практически наверняка предсказывать колебания рынка.

— Удивительно, — говорит Напье и тут же задумывается: — А с помощью этой коробочки можно выйти на вас? Если, скажем, ее кто-нибудь обнаружит.

— Раз в сутки они связываются с калифорнийскими серверами, — объясняет Питер. — Если серверы не выдают правильный код, то наши устройства стирают все данные. Они просто перестают передавать нам информацию. Как будто их вообще нет. Даже если кто-то сюда спустится, нам это ничем не грозит. На нас ничего не указывает. Детали, из которых сделаны приборы, можно купить в самом обычном магазине.

— Хорошо, — успокаивается Напье.

Я ощупываю языком дырки от выбитых зубов.

— И что вы обо всем этом думаете? — спрашиваю я Напье.

Он одобрительно кивает в ответ.

— Хоть вы и придурки, сработано неплохо.

В одиннадцать часов вечера мы приземляемся в Пало-Альто. Напье везет нас в свой особняк.

Вечер выдался теплый. Мы идем по веранде, вокруг стрекочут сверчки. Я чувствую аромат жасмина и розмарина. С того момента, как меня отметелили люди Напье, прошло часов двенадцать, и, пожалуй, мне надо выпить.

Хозяин ведет нас через гостиную прямо в столовую. Там накрыт стол — белые скатерти и свечи.

— Присаживайтесь, — говорит Напье.

Мы садимся за стол. Мужчина в костюме приносит бутылку вина на серебряном подносе. Он наливает всем по бокалу.

— А теперь давайте выпьем за наше новое соглашение, — предлагает Напье.

— Какое еще новое соглашение? — не понимаю я.

— Я дам вам денег. Вы продолжите заниматься тем, чем занимаетесь. Будете зарабатывать на бирже. И будете получать двадцать процентов от прибыли.

— Мы так не договаривались, — возражаю я.

— Я же объяснил, — отвечает Напье, — у нас новое соглашение.

— А если я откажусь? — спрашиваю я, хотя и знаю ответ заранее.

— Тогда я вас сдам. Позвоню в ФБР и расскажу, чем вы занимаетесь. И ты, Кип, вернешься в тюрьму, причем надолго. Ясно?

Я киваю в ответ.

— Да, и еще, — добавляет Напье. — Если вы вздумаете обмануть меня, если у меня возникнет хоть малейшее подозрение, вас убьют. Всех вас.

Он подолгу глядит на каждого из нас — быть может, в том порядке, в котором нас убьют? — желая убедиться, что мы все поняли.

— А теперь — тост, — поднимает он бокал. — За наше новое сотрудничество.

Остальные поворачиваются ко мне, словно ожидая какого-то решения. Я пожимаю плечами: я-то что могу поделать? Я поднимаю бокал.

— За наше новое сотрудничество, — повторяю я за Напье и добавляю: — А еще за абсолютно кристальную честность.

Вслед за нами и остальные поднимают свои бокалы.

Я невольно замечаю улыбку на лице Напье, словно я сказал что-то смешное.

Естественно, вся электроника в установленном под Четырнадцатой улицей приборе сводится к батарейке на девять вольт и двум мигающим зеленым лампочкам. Я, конечно, много нарассказывал про перехват пакетов данных, про переадресацию в Калифорнию, про анализ десятков тысяч операций, но на деле все куда более банально. Прибор ничего не делает, разве только лампочками мигает. Мы ничего не перехватываем. И ничего не анализируем.

Зато лампочки мигают.

А вы думали иначе? Не забывайте, я вам рассказываю об афере. А афера — это спектакль, в котором у каждого своя роль. И все знают, что это спектакль, за исключением одного человека. И самое главное для афериста — не оказаться этим человеком.