Суббота, 26 апреля

Этим утром Ворманн не пустил в замок Александру с сыновьями. Не то чтобы он их подозревал в причастности к происходящим событиям, но сержант Остер предупредил его, что солдаты взвинчены из-за неспособности обеспечить собственную безопасность, поэтому Ворманн счел за благо не пускать посторонних во избежание возможных неприятных инцидентов.

Вскоре Ворманн обнаружил, что солдаты обеспокоены не только вопросом безопасности. Ближе к полудню во дворе завязалась драка. Один капрал попытался применить власть в отношении рядового и заставить последнего отдать специально освященный нательный крестик. Солдат отказался, и драка между двумя быстро переросла во всеобщую свалку. Еще после первой смерти прошел слушок о вампирах, но тогда эту версию осмеяли, однако с каждой последующей смертью она все больше набирала силу, пока наконец в нее не поверили почти все.

В конце концов, они ведь в Румынии, причем не просто в Румынии, а в Трансильвании.

Ворманн понимал, что подобные настроения нужно душить в зародыше, поэтому он построил людей и целых полчаса вправлял им мозги. Он говорил, что их долг, как немецких солдат, сохранять мужество перед лицом опасности, оставаться верными делу, за которое сражаются, не позволять страху проникать в сердца и стравливать их друг с другом, поскольку ни к чему, кроме поражения, это не приведет.

— И наконец, — сказал он, заметив, что солдатам его речи наскучили, — вы должны изгнать всякие мысли о сверхъестественном. Все эти смерти — дело человеческих рук, и мы непременно отыщем убийцу. Теперь совершенно ясно, что в замке есть потайные ходы, по которым убийца входит и выходит незамеченным. Поэтому весь остаток дня мы посвятим поиску этих ходов. И еще: сегодня ночью нести караул будет половина численного состава. Мы положим конец таинственным смертям раз и навсегда!

Похоже, произнесенная речь имела успех, и настроение людей несколько улучшилось. Ворманн почти что и сам поверил в то, что говорил.

Весь остаток дня Ворманн непрерывно ходил по замку, подбадривая людей и наблюдая за тем, как они делают промеры полов и стен, пытаясь обнаружить скрытые помещения, простукивают стены в поисках пустот. Однако все было напрасно, они не нашли ничего. Ворманн лично произвел осмотр пещеры внизу. Она как будто уходила в глубь горы, и он решил отложить тщательное исследование на потом. Сейчас просто не было времени, да и никаких следов в ней он не обнаружил. Здесь явно никто не проходил уже много лет. Тем не менее капитан распорядился поставить четверых часовых у входа, дабы избежать возможного проникновения в замок снизу.

При всем при этом капитан ухитрился выкроить время и сделать набросок деревушки. Это была единственная отдушина, единственное спасение от все возрастающего напряжения, идущего со всех сторон. Работая углем, он чувствовал, как напряжение спадает, будто полотно вбирает его в себя.

Завтра надо выбрать время и наложить краски, поскольку Ворманну хотелось изобразить деревушку ранним утром.

Заход солнца и недостаточность освещения вынудили капитана прекратить работу, и тут же вернулись все страхи и опасения. При солнечном свете он легко мог поверить, что его людей убивает человек, и посмеяться над разговорами о вампирах. Однако с наступлением темноты вяжущий страх снова охватил его вместе с воспоминаниями об окровавленном теле солдата у него на руках прошлой ночью.

Лишь одну спокойную ночь! Одну ночь без смертей, и, возможно, я справлюсь с этим. Поставив половину людей в караул, я должен предотвратить несчастье. Завтра все повернется к лучшему, молил про себя Ворманн.

Одну ночь. Всего лишь одну ночь без смертей!

Воскресенье, 27 апреля

Утро было таким, каким и должно быть воскресное утро, — ясным и солнечным. Ворманн всю ночь проспал, сидя на стуле, и, проснувшись, обнаружил, что ломит все тело. Он даже не сразу сообразил, что сон ни разу не был прерван ни воплями, ни выстрелами. Натянув сапоги, капитан помчался вниз. Он должен убедиться, что за ночь не погиб ни один человек. Опрос часового подтвердил — никаких происшествий.

Ворманн словно сбросил с себя десяток лет. Удалось! Значит, можно нейтрализовать убийцу! Однако состояние эйфории стало быстро улетучиваться, когда он увидел спешащего к нему через двор солдата с озабоченным выражением лица.

— Господин капитан! — обратился рядовой, приблизившись. — Что-то случилось с Францем, то есть с рядовым Гентом. Он не просыпается.

У Ворманна подогнулись колени.

— Вы посмотрели, что с ним?

— Нет, господин капитан. Я… Я…

— Ведите.

Солдат повел его в казарму, расположенную у южной стены. Упомянутый Гент лежал в спальном мешке на койке, спиной к двери.

— Франц! — окликнул его солдат прямо с порога. — Проснись! Капитан здесь!

Гент не шелохнулся.

Боже, сделай так, чтобы он был болен или даже мертв, но от сердечной недостаточности! — взмолился про себя Ворманн, подходя к постели. От чего угодно, лишь бы у него не было разорвано горло! Пожалуйста, все, что угодно, только не это!

— Рядовой Гент! — позвал Ворманн.

Никакого движения, даже дыхания не было слышно. Предчувствуя, какое зрелище его ждет, Ворманн склонился над солдатом.

Гент был укрыт до подбородка, однако Ворманн даже не стал отдергивать край. Не было необходимости. Остекленевшие глаза, бледная кожа и кровавые пятна, проступавшие сквозь ткань, достаточно ясно говорили о том, что произошло.

— Люди на грани паники, — говорил Остер.

Ворманн клал мазки на полотно короткими резкими движениями. Солнце освещало деревушку именно так, как ему хотелось. Наверняка Остер думает, что Ворманн спятил, и, возможно, так оно и есть. Среди всего этого ужаса рисование стало для капитана навязчивой идеей.

— Я их не осуждаю. Думаю, они не прочь пойти в деревню и застрелить нескольких обитателей. Однако это не…

— Прошу прощения, господин капитан, но они думают совсем не об этом.

— Да? — Ворманн на мгновение прекратил рисовать. — О чем же тогда?

— Они считают, что из убитых вытекло слишком мало крови. Они также думают, что гибель Лютца не была несчастным случаем… что он был убит, как и другие.

— Мало крови? А, понятно. Опять вампиры, да?

Остер кивнул:

— Да, господин капитан. И люди считают, что это Лютц выпустил тварь наружу, когда вскрыл то помещение в подвале.

— А я придерживаюсь иного мнения. — Ворманн отвернулся к полотну, чтобы скрыть от Остера выражение лица. Он должен поддерживать людей, быть для них спасительным якорем. Он просто обязан настаивать на абсолютно реальной и естественной версии происходящего. — Я считаю, что Лютца раздавил упавший камень. Я также считаю, что последующие смерти к Лютцу не имеют никакого отношения. И крови, по моему мнению, было больше чем достаточно. Никакого кровососа здесь нет! Вам ясно, сержант?

— Но горло…

Ворманн промолчал. Действительно, как быть с горлом? Глотки солдат не были перерезаны, убийца не пользовался ни ножом, ни удавкой. Горло каждого из убитых было буквально разорвано. Яростно разорвано. Но чем? Зубами?

— Кем бы ни был убийца, он явно пытается запугать нас. И не без успеха. Поэтому мы сделаем вот что: сегодня ночью дежурить будут все до единого, включая и меня. Ходить будем попарно. Замок будет патрулироваться настолько тщательно, что муха не пролетит!

— Но это ведь невозможно делать каждую ночь!

— Конечно нет. Но вполне возможно сегодня, и если будет в том необходимость, то и завтра тоже. И тогда мы поймаем убийцу, кем бы он ни был!

— Так точно, господин капитан! — Остер прямо-таки просиял.

— Вы вот что мне скажите, сержант, — обратился Ворманн к откозырявшему и собравшемуся уходить Остеру, — вас здесь хоть раз мучили кошмары?

Молодой человек нахмурился, соображая.

— Нет, господин капитан. Не припоминаю такого.