Я поступил иначе. Некий чернокнижник Богуз давно домогался моего покровительства, надеясь стать одним из моей свиты. Как будто богу нужна свита! Я всячески уверил его, что он на верном пути, и когда чернокнижник открыл Врата, вселил в него Да Дерга, своего эмэйна — полномочного представителя в мире людей. Он должен был проникнуть в твой дворец и убедить, что знает средство, как оживить Сердце.

Это ему удалось. Обиус, воспользовавшись ситуацией, решил сместить тебя с аквилонского трона, а когда замысел провалился благодаря цепи случайностей, поднял открытое восстание. Твоя невеста была ранена, и ты решил бежать, в надежде спасти ее от смерти и вернуть силу Талисману. Но Да Дерг собирался меня обмануть: соединить с твоей помощью расколотый Камень Делений, а Сердце вернуть тебе, отправив вместе с Талисманом обратно в Тарантию. Благородный, но глупый Да Дерг! Я знал все его мысли, ведь он был моим эмэйном…

— Он погиб, — глухо вымолвил Конн.

— Да он мне больше и не нужен, — махнул паучьей лапой Ариман. — Как только я узнал, что Эльтира взошла на Корабль Мертвецов, я попросил Хель отдать ее мне, рассудив, что ты отправишься вслед за девушкой и поможет тебе в том госпожа с посохом. Как видишь, я оказался прав — ты здесь, и Сердце Аримана с тобой. Верни мне то, что принадлежит мне по праву!

— Ты все равно не сможешь им воспользоваться, — упрямо сказал король. — Сила его рассеялась, Да Дерг не успел собрать ее крупицы, как собирался.

— Их и не нужно собирать. Догадайся, как собирался восстановить Силу Талисмана брегон, доставь он его на остров? С помощью Золотой Ветви, хранящейся в Медовом покое королевы Матген, его супруги. Однако Матген — хитра и коварна, она вовсе не собиралась возвращать Талисману силу, ей нужен был ты, чтобы восстановить Камень Делений, — и только. Поэтому она подарила Золотую Ветвь некоему посланнику из Шамболиня. Эти старцы, почитающие себя просветленными существами, шатаются по всему свету и иногда забредают на Фалль. Я отправил по следу шамболинца своих ищеек, но меня опередили: старец беспечно уснул под кустом, и ветвь похитил некий маг-недоучка, прямиком отправившийся с нею в Нижний Мир. Что было дальше, ты знаешь.

— Но Тавискарон сорвался с Корабля Мертвецов, потеряв ветвь, — сказал Конн, уже догадываясь, что это не так, и Ариман опять остался в выигрыше.

— Золотую Ветвь нельзя потерять, — подтвердил его догадку темный бог. — Колдунишка так желал добраться до своей цели, что прибыл прямиком ко мне вместе со своей варджной.

— Он говорил что-то о летучих кораблях ямбаллахов… О всеобщей гармонии…

— Ну конечно, какой чародей не мечтает о всеобщей гармонии, которой станет управлять самолично. Что же касается летучих кораблей: ямбаллахи и фоморы были когда-то ветвями одного звездного народа, летучие челноки были и у тех, и у других. Ты видел их, наверное, на крыше замка. Так что колдун добился желаемого…

Он хлопнул в сухие ладоши, и звук вышел неожиданно оглушительным.

Из темноты затопали, и пред очи своего повелителя явился Тавискарон Звездное Яйцо. Выглядел он весьма молодцевато. Вместо колпака голову его украшал яйцеобразный белый шлем с серебряными звездами на красной полосе. Халат колдун сменил на тесный мундирчик с черными позументами и какими-то странными плошками, обшитыми золотыми висюльками, на плечах. Подойдя строевым шагом к подножию трона, колдун вытянулся, прижал левый кулачок к груди и проорал тонким голосом:

— Главнокомандующий летучими непобедимыми силами фоморов, кавалер ордена Пожирающей Пасти, Тавискарон Тучегонитель явился по вашему зову, о великий Владыка Тьмы!

— Вот видишь, — сказал Ариман Конну, — он вполне доволен. Эй, Тучегонитель, борта челнам надраил?

— Так точно! — ликующе доложил Тавискарон. — И мелом чистил, и замшей протирал. Блестят, как новенькие!

— Молодец. Скоро ты поведешь наши непобедимые летучие армады разить неприятеля.

— Слушаюсь и повинуюсь!

— Надо говорить: «Рад сложить голову!», это будет вернее. А сейчас ступай к Эльтире, посмотри, как там она…

Колдун сделал налево кругом и удалился, громко топая коваными башмаками.

— Хорош, а? — хмыкнул Ариман щучьей пастью. Конн заметил, что человеческое лицо на груди страшилища рта не раскрывает. — Такой по первому зову станет города рушить и селения жечь. Во имя великой гармонии. У меня еще такие есть. Скучные, впрочем, людишки, когда вырвусь отсюда, сожгу вместе с крепостью. Теперь взгляни сюда.

Угол комнаты озарился мягким светом: там в изящной вазе стояла Золотая Ветвь.

— Высшие Иерархи, о коих вы, смертные, даже не подозреваете, играют в мою пользу, — самодовольно молвил Ариман. — Золотая Ветвь попала мне в руки именно тогда, когда нужно. Теперь она восстановит силу моего Сердца — медленно, постепенно, но восстановит. Заклятие Благих не нарушено, я овладел камнем, когда Сила едва теплится в нем, но пройдет время…

— Ты еще не отобрал у меня перстень, — оборвал его Конн, — для этого меня нужно сначала убить.

— Поверь, это очень просто сделать, — Ариман поиграл огненными каплями на кончиках пальцев, — но я не стану тебя убивать. И перстень пока оставь себе, никуда он не денется. Возможно, когда ты познакомишься с моей невестой, сам отдашь. Ибо зачем человеку чужое сердце, когда его собственное разбито?

Жуткий хохот эхом отразился от железных стен.

— Ты плохо разбираешься в людях, темный бог, — сказал король. — Сегодня я дрался с человеком, который рисковал жизнью, чтобы вернуть сердце, проросшее алым цветком на поле Черного Садовника. А за мое можешь не беспокоиться, пока оно бьется в груди, его никому не разбить!

— Как знать, как знать, юноша. — Голос Аримана перешел в свист. — Я удаляюс-сь, ос-ставляю тебя любоватьс-ся искус-с-ством!

Черный трон дрогнул и стал опускаться. Когда исчезла уродливая голова, железные плиты сомкнулись и затворили отверстие в полу. Золотая Ветвь запылала ярким светом, разогнав мрак. Еще одна плита со скрежетом отъехала в сторону, открывая небольшую, украшенную цветами комнату. — Там были подрамники с холстами и столики с кистями и красками.

Возле одного из холстов, задумчиво помахивая кистью, стояла Эльтира.

Рядом, одобрительно причмокивая, топтался Тавискарон Тучегонитель.

— О, я вижу вы поладили, — обратил он к подошедшему королю сморщенное личико. — Очень мудро, юноша. Повелитель фоморов представляет силу, которая изменит мир. Великая честь быть рядом со столь грозным властителем в час, когда…

— Пошел вон, — негромко сказал Конн.

Колдун часто замигал.

— Это вы кому, извиняюсь?

— Тебе, падаль.

— Но позвольте… мои лета… мой чин, наконец…

Конн без лишних слов ухватил главнокомандующего за воротник мундира и дал ему хорошего пинка. Кавалер ордена Пожирающей Пасти пролетел локтей двадцать и с размаху врезался своим шлемом в железную стену.

Шлем издал странный квакающий звук, сплющился в верхней части и стал похож на поварской колпак.

— Это не мое, — заголосил Тучегонитель, стоя на коленях и разглядывая повреждения своего головного убора, — мне выдали… я пожалуюсь…

— Сейчас твоя голова станет похожа на эту каску, — пообещал Конн.

Колдун горестно завыл и побежал на четвереньках в угол, где виднелась маленькая дверка. Отбежав на безопасное расстояние, Тавискарон гордо выпрямился и возгласил:

— Мы еще посчитаемся, юнец желторотый! Мы таких будем в смоле варить, львам рыкающим скармливать…

Заметив, что король сделал шаг в его сторону, колдун юркнул в дверку и исчез.

— Никогда не видела вас таким… несдержанным, Ваше Величество, — сказала Эльтира, приседая в церемонном поклоне.