Он вернулся очень скоро, держа в руках крепкий лук из незнакомого Анастасу дерева. Анастас взял лук и пришел в смятение: как вынести его из подземелья? Россиянин догадался о причине растерянности священника и помог ему. Он попросил Анастаса снять плащ и сутану и надел ему лук через плечо. Теперь осталось только укрыть его одеждой. Так и сделали будущие побратимы.

Домой Анастас возвратился поздним вечером, когда надвигалась темнота южной ночи. Спрятав в сенях лук и стрелу, он вошел в дом и спросил Григория:

- Святой отец, ты сказал, что завтра князь поведет своих воинов на штурм города.

- Охолонись, брат. Я этого не говорил. Испей воды, пищу прими, кою сестра приготовила. Потом и побеседуем. Пока тебя не было, я всё думал, к кому пришел: к брату по вере или к недругу. Ты забыл о том, что меж нами царило доверие, и с Божьим словом на устах мы делились сокровенным. Как же я могу выдать тебе тайну великого князя? - строго закончил Григорий. Анастас приложил руку к сердцу, склонил голову:

- Прости, святой отец, и прими моё покаяние: я чист перед тобой, как перед Господом Богом, и в помыслах и в деяниях. Завтра утром я всё открою тебе. Сегодня же мне надобно знать намерение князя.

- Ты убедил меня, и я откроюсь: уходя к тебе, мне удалось упросить князя, чтобы он подождал воевать город ещё семь дней. Князь согласился. Теперь ты доволен?

- Святой отец, ты снял с меня тяжкий крест сомнений. - Анастас сел рядом с Григорием и обнял его. - Теперь волей Всевышнего мы сотворим во благо всё задуманное.

Григорий встал и внимательно посмотрел Анастасу в глаза.

- Ты не созрел для откровения, - сказал он, - но, коль помыслы твои чисты, я со спокойной душой пойду отдохну. Утомился я, брат мой, ноне.

Так же пристально продолжая смотреть на Анастаса, Григорий понял, что корсунянин решился на то, к чему он, старец, давал намек. Григорий подумал: «Слава Богу, что мне нет нужды торопить тебя и принуждать. Ты свершишь всё, как мы замыслили», - и молча направился к двери в свой покой. Анастас, однако, задержал Григория.

- Святой отец, мы не сотворили молитву.

Он подошел к Григорию, взял его под руку и повел в свою опочивальню, где в углу стоял большой киот.

Перед киотом Анастас и Григорий опустились на колени и стали молиться, шепча о своём, не ведая дум друг друга. Потом они вместе поужинали, и Анастас рассказал, что видел, как русские воины занимаются в посаде мирными делами.

- Они копали землю под овощи и носили воду на полив. Сие есть знак миролюбивых помыслов, - отметил Анастас.

После ужина, не проронив ни слова, Анастас удалился из дома и больше не появлялся. Григорий принял поведение Анастаса как должное и лег отдыхать.

Анастас пришел под навес, где лежали орудия труда, зажег свечу, нашел на верстаке сосуд с настоем скорлупы ореха, взял отточенную палочку и медленно, выводя букву за буквой, написал по-гречески на белом древке стрелы: «Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые от тебя на востоке». Затем Анастас взял лук, добытый у рабов, несколько стрел, надел плащ и ушел в город на ночное бдение. Он поднялся на стену, долгое время медленно прохаживался по ней, ждал, когда защитники уснут. Потом он встал на то место, которое присмотрел днём, по своим метам нашел направление к княжескому шатру, достал из-под плаща лук и стрелу, вложил её в тетиву и, напрягая все силы, послал стрелу в русский стан. Исполнив задуманное, он спрятал лук и отошел в сторону от обозначенного места. Анастас стоял и чутко прислушивался к тому, что происходило у россиян. Когда до его слуха долетели сперва непонятные крики, вслед за тем говор, и все оттуда, где был княжеский шатер, он перекрестился и тихо промолвил: «Слава тебе, Господи». Анастас спустился со стены, вернулся домой и лег спать, потому как две бессонные ночи и тяжелый день подорвали его силы.

Стрела неведомого корсуняниНа, пущенная в полночь в русский стан, не долетела до княжеского шатра шагов на пятьдесят. Русичи догадались, что она летела в шатер князя, да, знать, не хватило стрелку сил запустить её в намеченную цель. Воины, что несли бдение в стане, услышали падение стрелы: будто змея прошипела и задохнулась в песке. Воины нашли стрелу и отнесли её гридням, охраняющим шатер князя Владимира.

- Вот, из крепости только что прилетела, в князя метили, - сказал коренастый, крепкий воин.

- Да мы её сейчас обратно и пошлем! - крикнул молодой гридень, принимая стрелу.

- Ан нет, отдадим её князю. Ведать ему должно, что охота идет за ним, - заметил гридень постарше.

Он взял стрелу, начал рассматривать её в свете угасающего костра и вдруг воскликнул:

- Глянь-ка, она ведь наша!

Князь Владимир не спал, мучился совестью, потому как страдал за пропавшего старца Григория. Услышав разговор, он встал и вышел из шатра.

- Зачем ночь тревожите? - сердито спросил он.

- Князь-батюшка, стрела из Корсуня прилетела. Да с загадкой: наша стрела-то.

Воин подал её князю.

- Ишь ты! Ну поколдуем, - ответил князь и, взяв стрелу, пошел поближе к берегу бухты, где ещё горел костер.

Подойдя к огню, он заметил на стреле знаки по всему древку. Догадавшись, что стрела таит какую-то тайну, Владимир велел прислать толмача.

Переводчика нашли скоро. Подьячий из церкви Святого Ильи спал на княжеской ладье. Он прибежал, ещё не придя в себя от сна.

- Растолкуй, что на стреле написано, - подавая стрелу толмачу, сказал Владимир.

Скорый в деле подьячий приблизил стрелу к огню, прочитал про себя и перевел прочитанное:

- Тебе, князь-батюшка, сие послание. Да пусть вой уйдут, им не надо знать суть.

- Идите гуляйте, - повелел Владимир гридням. Они отошли к воде.

- Теперь говори, - обратился князь к толмачу.

- Сказано так: «Перекопай и перейми воду, идет она по трубам из колодцев, которые от тебя на востоке».

Толмач отдал стрелу князю.

«Володимер же се слышав, возрев на небо и рече: аще се ся сбудеть, сам ся крещу ту!» Мало кто услышал его восклицание, но к утру о нем знало всё войско и судило-гадало, что бы оно значило. Оно не смутило воинов, но радовало.

Не считая нужным медлить, Владимир решил воспользоваться советом мудрого корсунянина. Он позвал Добрыню и повелел ему в ночь идти на восток от крепости, найти колодцы и перекопать водоводы.

- Твори не мешкая сие благое дело, дядюшка, - наказал князь.

Добрыня с радостью поспешил выполнить княжескую волю. Он догадался без лишних слов, что сулит им на первый взгляд не совсем благое дело. Несмотря на то, что была темень, воины Добрыни, которые шли впереди работных людей, скоро нашли колодцы, таившиеся в зарослях терновника к востоку от гавани за посадом. Найти водоводы не составило труда. Копали неподатливую землю рьяно, и к утру три водовода, через которые с возвышенности в крепость стекала вода, были перекопаны. Корсуняне лишились воды.

Утром князь опять отменил все военные приготовления, и, как в день исчезновения старца Григория, воины занимались мирными делами. Одни ушли помогать грекам по хозяйству, другие вышли в море на ловлю рыбы, третьи ремонтировали суда, будто уже знали, что скоро предстоит обратный путь к родным местам.

В полдень на стенах Корсуня появились сотни защитников. Они в отчаянии пускали стрелы в русский стан, которые никому не приносили вреда, потому как не долетали до цели. Когда солнце сошло с зенита, но продолжало так же нещадно палить землю, в Корсуне послышались церковные пения. Лазутчики увидели с высоких деревьев посада, что корсуняне собрались во множестве на центральной площади и устроили моление: пели псалмы, просили Бога о спасении города. Лазутчикам не было видно, что вели моление митрополит Макарий й протоиерей Анастас. Они испрашивали у Бога не победы воинам, но только спасения горожан и их жилищ. Но лазутчики заметили, как там же, на площади, собираются в отряды воины и вооруженные горожане, что-то громко и горячо обсуждают. Обо всём этом пролазы уведомили князя Владимира. Он созвал воевод и велел усилить ночное бдение, а ко всем городским воротам, как наступит темнота, вывести большие отряды воинов, чтобы предотвратить вылазки.