остался доволен сестрой, что нужное нам сказала. От себя добавил: «Ждем крещения Руси».

Теперь наше слово, батюшка, - продолжал Посвист. - Не знаем, где мы были, на небе или на земле. И красоты такой раньше не видывали, благообразия, любви к ближнему и милосердия не ведали, и рассказать обо всём не знаем как. В одном тверды: служба и вера греческая лучше, чем в других державах и у других народов. И не можем мы забыть усердия людского, идущего к Всевышнему Творцу земли. Скажу последнее: каждый человек, ежели вкусит сладкого, не возьмет потом горького. Так и мы уже не можем пребывать в язычестве, не хотим быть идолянами. Ежели что не так показалось тебе, великий князь, казни. Мы же стоим на своём.

Посол Посвист дал другим послам знак встать, и все они дружно поклонились Владимиру, подтверждая согласие со сказанным воеводой.

Князь Владимир внимательно посмотрел на тех, кого позвал на совет, кто сидел рядом с ним в гриднице. Идоляне выглядели растерянными, жалкими, лишь кое у кого под пеплом серости таились злые огни и ещё что-то недоброе, нацеленное на воеводу Посвиста. Он, по их мнению, ломал привычную языческую жизнь, нарек их обидным прозвищем «идоляне». И на Владимира многие старцы не смотрели, словно отрекались от него, потому как видели, что Посвист согрел его душу, внес в неё надежду познать истины, скрытые языческими предрассудками. Князь Владимир, не лукавя, спросил самых почтенных из киевлян, которые пребывали в язычестве, но были мудры:

- Говорите же, верные слуги Перуна и иных богов, возьмем ли на Русь законы греческой веры? Думайте, ищите верный ответ.

Многие бояре и городские старцы хорошо поняли великого князя, жаждущего обновления жизни. Но они и сами видели, что язычество пошатнулось и вот-вот рухнет, как подгнившее дерево. Встал старейший боярин Косарь, дед Стаса Косаря, и ответил за всех киевлян:

- Ежели бы плох был закон греческий, то не приняла бы его твоя бабка Ольга. А она была мудрейшая из всех людей.

Князь облегченно вздохнул. Как он ни был крепок нравом, а с почтенным советом ему хотелось говорить и делать всё в согласии. Князю всё стало понятно: даже самые закоренелые язычники потянулись к роднику новой веры. И Владимир спросил почтенный совет без всякой словесной шелухи:

- Где примем крещение? Бояре сказали должное:

- Где тебе любо.

- Согрели вы мою душу участием. - Князь поклонился обществу. - Теперь ждите моего слова.

Владимир покинул гридницу и увел с собой старца Григория, чтобы в какой раз услышать от него повесть о крещении Ольги.

Пример великой княгини Ольги, о котором так высоко отозвались городские старцы и бояре после всего услышанного от послов в Византию, не давал князю Владимиру покоя. Он забыл о многих государственных делах, думал о том, как и в какой среде свершить таинство крещения в христианскую веру. И чем больше размышлял князь о предстоящем ритуале, тем больше склонялся к тому, чтобы повторить деяния мудрой бабушки. Она не только приняла веру, но и показала своё великокняжеское величие во всём блеске. Она могла креститься в Киеве, благо и церкви христианские - их было две - в стольном граде уже высились, и обряды крещения по чину исполнялись. Ан нет, сказала гордая славянка и захотела принять крещение в самом Вечном Царьграде. И крестного отца сама себе выбрала, да не кого-нибудь, а самого Багрянородного императора Константина. Тут уж её внуку оставалось лишь удивляться своенравию именитой язычницы. Но повторить сие не дано. Выходило, что великая княгиня приняла новую веру от императора великой державы. Это ли не честь земле русской и её государям! Всё это манило князя Владимира, но и смущало.

- Да было ли подобное прежде в иных державах? - спрашивал князь у старца Григория, который в какой раз рассказал ему историю крещения Ольги.

- Не знают народы иноземные подобного во все времена от Рождества Христова, - отвечал Григорий.

- Говори же как на духу, святой отец, уместно ли мне добиваться такого высокого обряда, не пойти ли в Царьград?

- Иди, будут рады, и сам патриарх Николай Хрисовергий совершит миропомазание. И руку царевны Анны там получишь. Только не обессудь за правду: рассудительность твоя не от чистоты душевной проснулась и потому на гордыню толкнула. Она влечет тебя в Царьград.

- Нет, княгиня Ольга, моя бабушка, она!..

- Ольга искала путь к спасению души от грехов великих и многих. Ты же ищешь славы, дабы утешить самолюбие, но найдешь презрение жалкого просителя, пришедшего к василевсу за милостью. Императорам дано высветить всё, что скопилось в твоей душе.

- Я не проситель, я великий князь! - рассердился Владимир на старца.

- В глазах греков ты будешь велик тогда, когда они позовут тебя. Иди к этому часу дорогой праведной, со смирением и бесстрастием. Ты вышел на путь к великой цели. Приняв крещение сам, ты подвигнешь к этому всю великую Русь. Когда твой народ, достойный славной судьбы, примет православную веру, сей день станет самым чудесным днём его бытия.

В этот миг Григорий встал, возвысился над сидевшим князем, его седые волосы озарились светом. Это были то ли лучи солнца, неведомо как заглянувшего в трапезную, то ли Божественное сияние, сошедшее с небес, но Владимир ощутил немоту и слушал пророка с благоговением. А он продолжал ясновидяще:

- Крещение Руси породнит её народы с христианами всего мира, принесет с собой движение наукам, богословию, ремеслам. Русь встанет в один ряд со всеми державами, что на заходе солнца, и для неё наступит время блаженного жития под крылом Вседержителя Господа Бога на тысячу лет. Лишь спустя тысячу лет Вседержитель Творец прогневается на неразумное новое племя россиян, у которых на лбу проявятся красные звезды. Держава вновь ввергнется в язычество, ещё более мерзкое, чем в худшие времена до нас с тобой, великий княже. Будут разрушены храмы, сожжены святыни, тысячи священнослужителей обезглавлены и брошены на жертвенные алтари идолян. Тысячи христиан загонят в болота, там отдадут во власть сатаны, многие же тысячи поразят огненными стрелами. Звездолобые научат россиян всем порокам язычества, вторгнут в злочинства, в иудин грех и лишат милосердия. Но народ великой Руси сохранит свои души преданием. Господь милосердный вернет любовь к своим детям. Через сто лет язычества христианство восстанет из пепла, аки знамение Господне, и твое имя возгорится на том знамении. Горькая чаша будет испита до дна, и Господь будет благодарить тебя за твой подвиг, за то, что сумел породить предание.

Не обессудь, князь-солнышко, за многоумие, но иди своим путем, сын мой, иди без гордыни на челе, не давай проявиться на лбу никакому сатанинскому знаку, Аминь!

Григорий осенил князя крестом.

- Но кто укажет мне сей путь?! - воскликнул князь.

- Жди. Тебе будет знак. Да запасись терпением. Я же покину тебя: вельми устал. Нужен буду - позовешь.

Григорий ушел. Князь хотел остановить старца, но у него исчез дар речи, потому как он с изумлением увидел, что Григорий скрылся за дверью трапезной, не открывая её, будто просочился. Но оцепенение вскоре прошло. Владимир встал, подошел к двери: дубовое полотно плотно покоилось в притворе. Князь покачал головой и впервые за долгое время улыбнулся. «Сей человек есть Святой Дух», - подумал он и утвердился во всём, что услышал от Григория.

Полный веры к словам старца, князь Владимир терпеливо ждал того знака, каким обозначится путь к святому крещению. Каким будет тот знак, князь не знал, но растерянности не испытывал.

Шли дни, недели, зима покатилась с горки. Владимир порой забывал о событиях прошлой осени, увлеченный державными делами. Зимой он побывал на местах по южным пределам Руси, где возводились крепости, остался доволен. Людно там становилось, прочно оседали работные люди в новых селениях. И то: северяне народ хваткий, корни пускают глубоко. А как только князь вернулся из обзорного похода, нахлынули неприятные события. В Киеве появились греческие миссионеры и принесли с собой вести, больно ударившие князя. Слышали они в Константинополе, что император Василий и его царствующий брат Константин передумали отдавать за князя Владимира свою сестру. Она будто бы учинила там бунт, и её, царевну, держат взаперти, как полонянку. Да будто бы ждут сватов из Германской империи. Прогневался великий князь всея Руси Владимир на византийского василевса и его брата, воскликнул: