Сила, таившаяся в голосе Григория, поразила князя Владимира, и он осадил коней. Григорий вылез из кибитки, перекрестил князя.
- Езжай, да спасет тебя и твоих воинов Всевышний. А печенегов не страшись, они тебя не достигнут!
С трудом переставляя затекшие ноги, Григорий бесстрашно пошел к опушке леса. Он снял с груди большой серебряный крест, поднял его над головой и вышел из леса.
Печенеги приближались, шли клином. Впереди на вороном коне мчался молодой печенежский князь Кучуг, сын кагана[32] - Кури. Старец Григорий ускорил шаги навстречу печенегам, все так же высоко держа крест над головой.
Первым заметил белобородого человека князь Кучуг и сажен за сто осадил коня. Все воины следом осадили коней и застыли. Князь Кучуг встал в стременах, приложил ладонь к глазам, чтобы лучше рассмотреть белобородого, и принял его за лесного бога. С поля к лесу тянулось облако пыли, из леса на опушку пополз туман, и в этой белесой дымке Григорий показался печенегам и молодому князю Кучугу грозным великаном со сверкающим крестом в руке и сиянием над головой. Животный страх охватил князя Кучуга. Глаза его расширились, он закрыл лицо рукой и начал осаживать коня назад. Знал Кучуг, что лесные боги суровы и жестоки и если не пускают в лес, то лучше туда не ходить, потому как дерзкого ждет смерть. Но и упустить легкую добычу Кучуг не хотел. Она была так близко - сам великий князь Владимир. Печенежский князь послал коня вперед, чтобы настичь знакомую кибитку. Но Григорий в сей миг поднял свой крест ещё выше и произнес так, что голос его прозвучал словно небесный рокот - гром:
- Изыди, дьявольское наваждение! Конь Кучуга встал на дыбы, развернулся и понес в гущу печенегов. Они в панике тоже развернули своих коней и с воплями помчались назад. Вслед им все ещё гремело: «Изыди, дьявольское наваждение!» Князь Кучуг мчал, нахлестывая коня и замыкая тысячу своих степняков.
Григорий подождал, пока печенеги не скроются из глаз, и медленно пошел в лес, читая молитву о спасении от ворогов. Неподалеку от опушки его встретил сотский Стас Косарь. Он в этот час был на самой опушке леса, затаившись за стволом дуба, и видел все, что произошло в степи.
- Святой отец, хвала тебе, - горячо сказал Стас и, взяв старца под руку, повел его к группе воинов.
Они на руках подняли Григория в седло, Стас сел позади на круп коня, и отряд тронулся в путь к Берестову.
В село приехали только в поздних сумерках. Берестово покоилось за высоким дубовым тыном и представляло собой малую крепость. Григорий любил Берестово. Окружённое лесом, оно чем-то напоминало ему селения на родной Псковщине и было похоже на близкое сердцу село Будутино. Каждый раз, когда Григорий час покоя смотрел на Берестово, в нем пробуждались воспоминания о далеком прошлом. Там, в Будутине, Григорий впервые прошептал: «Люба моя», - там по лугам бегала его несравненная псковитянка. А здесь, в Берестове, Ольга нашла вечный приют, и Григорий надеялся встретиться с нею под тихой сенью лесов в блаженном загробном мире.
Григория сияли с коня на сельской площади, где возвышалась небольшая каменная церковь, построенная княгиней Ольгой. Церковь была обнесена оградой, ш там, за оградой, покоились нетленные мощи Ольги. В то, что они нетленны, Григорий верил, как в Бога. С той поры, как Ольга приняла христианство, в селе Берестово проживали одни христиане, которых она призвала сюда из Киева, из Вышгорода, да многих крестила здесь сама. Таких сел на Руси больше не было.
Князь Владимир и раньше наезжал в Берестово. В детстве привозила его сюда матушка Малуша. Она водила его в лес, открывала ему многие лесные тайны, учила лесной азбуке, собирала с ним ягоды и грибы. Владимир запомнил берестовский лес сказочным и желанным. На сей раз ему некогда было окунуться в прошлое. Ещё будоражило волнение, пережитое на пути в Берестово, ещё темнела пред глазами ордынская туча. Но он поспешил за ограду церкви, чтобы поскорее побывать на могиле бабушки Ольги и, может быть, найти ответ на вопрос, зачем она позвала его. Князь застыл у её могилы. Над нею возвышался гранитный крест, и на нем была выбита греческая вязь: «Раба Божия Ольга, почившая лета 969 от Рождества Христова».
Склонив голову, князь долго стоял не шелохнувшись, пытаясь понять тайный смысл своего появления в Берестове волей старца Григория. Но, вспомнив о Григории, он снова стал размышлять о печенегах, и в нем проснулся прежний гнев на старца. Владимир подумал, что в набеге степняков на Берестово повинен Григорий.
«Кто ведал, что они уехали из Киева в Берестово? Никто. Значит, дух его улетал к врагам», - пришел к выводу князь Владимир и, увидев, как на площади, неподалеку от терема Ольги, остановилась ватажка воинов и среди них Григорий, поспешил туда. Шагал гневный.
Добрыня заметил князя и по тому, как он шел, догадался, что Владимир не в духе. Воевода пошел ему навстречу и не допустил до старца.
- Князь-батюшка, Григорий отвел беду, печенеги бежали.
- Какой силой устрашил? - спросил князь.
- Сказывает, что Господь Бог дал силу. И Стас сие подтвердил.
Князь ничего не ответил на это, лишь бросил в сторону Григория косой взгляд. Добрыню же упрекнул:
- Но, дядя, почему медлишь?! В Киев возвращаться надо.
- Там воеводы с дружинами - Волчий Хвост, Косарь-старший, Малк, Посвист - уже встали и удержат печенегов. Я же в Искоростень, в Любеч и в Чернигов гонцов послал, чтобы воеводы этих городов шли под Киев.
Схлынул гнев у князя Владимира. Он подумал, что Добрыня всегда знает, как отвести беду, и подошел к Григорию.
- Вот мы и в Берестове. На могиле бабки княгини я побывал. И что же?
Григорий не ответил князю, повернулся лицом к церкви и начал молиться по греческому обряду:
- «Господи, помилуй нас, на Тя бо уповахом; не прогневайся на ны зело, избави ны от враг наших; Ты бо еси Бог наш, и мы людие Твои, все дела руку Твоею, и имя Твое призываем».
Помолившись, Григорий сказал князю:
- Завтра твои подданные берестяне перенесут тело святой Ольги в мраморную домовину и поставят в усыпальницу в храме. Тебе должно увидеть её мощи. Так повелел всевышний. Ноне же отдыхай и меня не ищи, - закончил Григорий и тихо направился к церкви.
Князь Владимир не возразил Григорию, не остановил его, а принял сказанное как должное. Да по молодости лет испытал любопытство: что осталось от любимой бабушки, ежели пятнадцать лет пролежала в сырой земле в зной и в стужу, - черви, поди, съели. Стал с нетерпением ждать нового дня.
Он пришел - тихий, ясный, августовский денек. В церкви зазвонил колокол. На его зов вышли из домов все жители села и потянулись к храму. Шли семьями, с благостным видом, нарядные. Князь Владимир порадовался за селян, довольных жизнью, и тоже, не мешкая, направился к храму, отказавшись от утренней трапезы. С ним был лишь Добрыня, а воины отдыхали. Да и куда столько язычников в христианский храм!
Навстречу Владимиру и Добрыне из церкви вышел старец Григорий, за ним следом - священник отец Константин, которого княгиня Ольга привезла из Царьграда ещё юношей. Владимир знал его: вот уже тридцать лет он исполнял службу в берестовском храме. У грека было красивое благородное лицо, черные с сединой волосы ниспадали на плечи, борода была пострижена, усы - тоже. Карие глаза лучились добротой. Он смело благословил князя и воеводу.
- «Во имя Отца и Сына, и Святаго Духа. Аминь», - произнес Константин и указал рукой на двери церкви. - Войдите в святой храм. Всевышний милостив.
Владимир непроизвольно сделал легкий поклон священнику и направился в церковь. Но к нему подошел Григорий, показал на меч и покачал головой: дескать, с оружием нельзя. Князь молча исполнил просьбу Григория, вручил меч Добрыне и дал ему понять, чтобы не ходил в храм. Сам князь с опаской вошел в притвор. Глаза его забегали по стенам храма, по предметам и остановились на иконостасе с венчанным изображением Иисуса Христа, распятого на кресте,- И лики, лики святых. Сколько их, кто они? Пока Владимиру не дано было знать, что царские врата украшены Благовещением Пресвятой Богородицы, что по сторонам от неё четыре евангелиста: Матвей, Марк, Лука, Иоанн, на северных и южных дверях изображены архистратиг Михаил и архангел Гавриил, над царскими вратами - Тайная вечеря, справа и слева от неё двенадцать святых апостолов, а в середине икона Господа Иисуса Христа.
