Съемки «Весны» в освобожденной Советской Армией Чехословакии, встречи с народом этой страны поддерживали в нас светлое, праздничное чувство. Этим фильмом мне хотелось передать чувство великого советского народа, празднующего победу над жесточайшим, бесчеловечным врагом. Есть такое понятие «исторический оптимизм». Так вот мне казалось, что музыкальная комедия «Весна» выражала это понятие.

Оказалось, что советскому кинорежиссеру в послевоенной Чехословакии мало быть только режиссером. Меня почти ежедневно приглашали выступать на заводах, фабриках, в институтах и учреждениях, где я по мере своих скромных ораторских способностей рассказывал о Советском Союзе.

Приезд нашей съемочной группы в Чехословакию совпал с началом фестиваля советских фильмов. На студии «Баррандов-фильм» Игорь Савченко только что закончил работу над кинокомедией «Свадьба с вензелями». Премьерой этого фильма, сделанного совместно с чешскими кинематографистами, решено было открыть фестиваль.

Проводившиеся ежегодно кинофестивали, совместная работа на студии «Баррандов-фильм» оказали благотворное влияние на процесс формирования новой, социалистической по духу и содержанию кинематографии Чехословакии. Менялась тематика кинокартин, их социальное звучание. Вместо подражания французским, американским картинам чехословацкие киномастера начали создавать фильмы, посвященные революционной борьбе, героическим подвигам партизан, боровшихся с немецкими оккупантами, изображению исторических событий тех дней, когда Советская Армия освободила Чехословакию от фашистского ига.

Картина «Сирена» рассказывала о революционной борьбе, «Немая баррикада» — о событиях 1945 года в Праге, «Песня о слете» — о развитии физкультуры в Чехословакии, «Господин Габетин уходит» — о крушении капиталистических тенденций в новой, социалистической обстановке чехословацкого общества, «Бунт в деревне» — о равноправии женщин. Появились замечательные кукольные цветные фильмы на темы народных сказок или сатирические памфлеты на политические темы. Все это свидетельствовало об идейном росте новой чехословацкой кинематографии, показывало ее развитие и рост.

В 1948 году в Чехословакии возникла новая замечательная традиция — это фестивали трудящихся, проводимые профсоюзными организациями. На фестивале были показаны советские фильмы «Русский вопрос» и «Сказание о земле Сибирской».

Мне и другим членам советской делегации, заместителю министра кинематографии СССР В. Щербине, артистам Л. Орловой, Н. Алисовой, Б. Чиркову, А. Дикому, А. Борисову, участвовавшим в 4-м Международном кинофестивале 1949 года в Чехословакии, довелось принять участие в пяти рабочих фестивалях, состоявшихся в разных городах.

Участие в этих кинофестивалях сотен тысяч трудящихся Чехословакии, необычайный массовый размах этого мероприятия, огромный интерес, проявленный рабочими, крестьянами и служащими к картинам, демонстрировавшимся на фестивале, горячий, дружеский прием советских картин и советских делегатов — все это произвело на нас огромное, неизгладимое впечатление.

Мы понимали, что наш успех — это не только успех нашего киноискусства, но это успех великой страны, армия которой разгромила немецко-фашистские полчища; это успех политики нашей партии в области искусства; успех нашей социалистической культуры — самой гуманной в мире.

«Весну» монтировали ударными темпами: фильм решено было представить на конкурсный просмотр Венецианского фестиваля 1947 года. В Италию путь лежал через Белград, куда меня и Л. П. Орлову доставил рейсовый самолет. От Белграда предстояло добираться до Венеции по железной дороге. Прибыли в «свободный город» Триест. Таможенные власти запретили нам выходить из вагона. В течение пяти часов в раскаленном от июльской жары, отцепленном вагоне ожидаем решения своей судьбы. За 15 минут до отхода поезда нас перевели в купе вагона, на котором висела табличка: «Триест — Венеция». Мы умирали от жажды, но нам не разрешили и шага ступить в сторону, чтобы напиться. В купе, куда нас привели словно арестантов, уже сидел безмолвный, пожирающий нас глазами «тайный» агент.

Европу разделял «железный занавес». На границах была создана особо напряженная обстановка, сказывались последствия «холодной войны».

Поезд Триест — Венеция пересек границу Италии. На первой же итальянской станции его атаковала многолюдная толпа пассажиров с котомками, мешками, узлами. Посадка эта живо напомнила времена нашей гражданской войны. Прошло несколько минут, и были заняты не только все проходы и тамбуры, но и крыши вагонов. Однако в купе, где находились мы, советские артисты, сопровождавший нас безмолвный господин не впустил никого.

В один из дней фестиваля нас пригласили в гости рабочие стекольных заводов островов Мурано и Бурано. Мастера выдували красивые сувенирные фигурки и отлили большую вазу в подарок Советскому Союзу. В заводском клубе был устроен просмотр советских кинокартин. Итальянские рабочие принимали их с горячим энтузиазмом.

Поддержка рабочих Венеции имела большое значение. У советского кино недоброжелателей на фестивале оказалось в избытке, и дружеское участие, классовая солидарность не раз выручали нас из трудных положений.

В первой же прогулке по городу обратили на себя внимание завсегдатаи уличных кафе со свистками разной формы на брелоках. «Это клакеры, — пояснили нам. — Их можно нанять для того, чтобы освистать кого нужно». (Уже после фестиваля, в Риме, нам довелось увидеть, на что способны клакеры. В одном из римских мюзик-холлов должна была выступать французская певица. Кому-то было неугодно появление новой эстрадной звезды. Как только очаровательная француженка появилась на сцене, со всех сторон раздались свист и крики. Но по условиям контракта певица не могла прервать выступление, и она исполнила программу, обусловленную договором, под непрерывные свистки и оскорбительные крики.)

За день до просмотра нового фильма Всеволода Пудовкина «Адмирал Нахимов» сочувствующие итальянцы сообщили, что все венецианские клакеры наняты освистать советский фильм. Но друзья приняли меры, и в день просмотра «Адмирала Нахимова» ко Дворцу дожей, где проходил фестиваль, пришли сотни молодых рабочих с заводов Венеции. Они знали каждого клакера в лицо. Ни один из «свистунов» в зал не попал.

Но этим дело не кончилось. Велась пропагандистская и подкупная работа среди членов жюри. Перед демонстрацией нашей «Весны» зрителям был показан антисоветский «документальный» фильм.

Попытались приглушить хорошее впечатление от картины и мелкими пакостями. Один журналист писал в итальянской газете, что картина весьма правдива, потому что в ней показывается… как долго не заводится автомобиль «Победа». Но все старания подкупленных журналистов оказались тщетными. Фильм был отмечен премией фестиваля, а исполнительница ролей профессора Никитиной и актрисы Шатровой Любовь Петровна Орлова разделила премию лучшей актрисы года с Ингрид Бергман.

Американское кино в тот год на фестивале выступило безуспешно. Американцы привезли фильмов больше всех, и все они варьировали темы убийства и секса. Картины, выпущенные Голливудом, старались убедить зрителя, что и человек, и мир, его окружающий, руководствуются лишь жаждой к личному благополучию и что грубая сила, преступление, уничтожение соперников — естественный путь к личному счастью. Эти картины говорили, что бесполезно бороться со злом, что борьба эта безнадежна, что стремление ко всему светлому и прогрессивному бесцельно. Есть один путь — изолировать себя от окружающей жизни.

Но многочисленная продукция американской «культуры» была страшна не только тем, что она сама по себе разрушала в человеке веру в его духовные силы и доказывала, что тщетны все усилия изменить «созданные богом человеческие пороки», что будущее мрачно и беспросветно. Она была страшна еще и тем, что у нее нашлись последователи в других странах — в Англии и Франции, в Швеции и Швейцарии, в Дании и Мексике. Не уступала им в этом отношении и реакционная часть итальянской кинематографии.