— Он объяснил, почему так сделал? — Кори, конечно же, понимала, что все его слова Аннализе — сплошная ложь. Но она ошиблась. Она едва ушам своим поверила, когда Аннализа произнесла:

— Люк сказал, что хотел сделать тебя режиссером передачи. И подумал — это единственный способ. А теперь он умоляет меня простить.

— Он сказал, почему хотел сделать меня режиссером?

— Посчитал, что это именно то, чего ты хочешь.

— Но не таким же путем.

— Конечно. Он теперь тоже понял. Он просил передать, что, как только передача пройдет, ты снова станешь моим ассистентом.

Кори насмешливо улыбнулась и печально посмотрела на спокойную воду.

— Короче, вернемся к тому, с чего начали до Лос-Анджелеса. И будем притворяться, что ничего не произошло. Хорошо бы, чтобы все оказалось так просто.

— Ты хочешь сказать… Ты хочешь сказать, что ты не будешь больше работать со мной?

— Да нет, я о другом.

Кори повернулась к Аннализе, всматриваясь в ее лицо, как бы впитывая каждую черточку, каждое движение. Такое прекрасное, юное лицо, доверчивое и страстное. Но долго ли оно останется таким? Глубина страданий уже давала себя знать.

— Я бы хотела, чтобы ты оставила его, Аннализа.

Аннализа покачала головой.

— Знаю. Но я не могу, — прошептала она.

— Но видела бы ты со стороны, что он с тобой делает. Выглядишь ты ужасно. Нет, не то слово. Абсолютно раздавленной.

— Я знаю. Но это потому, что мы не вместе. Я очень скучала, но заставляла себя оставаться здесь. Мне надо было подумать, решить, что делать дальше… Кори, я без него жить не могу. И не хочу. Да, я вижу все его недостатки. Но в нем есть и другое.

— Что другое?

Аннализа пожала плечами:

— Я не могу выразить словами. Но он для меня дороже всего на свете.

Кори тяжело вздохнула. Сказать Аннализе, что говорил ей Люк перед отъездом? Как просил ее выйти замуж, объяснял, что нуждается в ней. Вряд ли будет толк. Аннализа, несмотря на все свое отчаяние, простит его. И она не замедлила подтвердить:

— Я очень много передумала и пришла к выводу, что Люк никогда не уймется. В нем есть что-то такое, к чему я должна привыкнуть и жить с этим.

— О Аннализа! — простонала Кори. — Почему ты так поступаешь, когда вокруг столько мужчин, которые будут верны тебе, будут любить тебя так, как ты того заслуживаешь? И относиться, как подобает мужчине к женщине!

— Но любой из них — не Люк?!

Кори повернулась и погладила ее по голове.

— Аннализа, тебе, вероятно, тяжело будет услышать это, но я скажу, может, тогда ты начнешь понимать, что он такое на самом деле. Перед отъездом из Лос-Анджелеса Люк предложил мне выйти за него замуж.

К ее удивлению, Аннализа просто кивнула:

— Знаю. Он рассказал мне. Он хотел заставить меня ревновать, надеясь, что тогда я вернусь.

Кори быстро отвернулась, чтобы Аннализа не заметила гневный блеск ее глаз. Сволочь! Он никогда не лжет, и поэтому вряд ли ей удастся достучаться до Аннализы. Ну что ж, черт побери, все равно нельзя бросать это дело.

— Мне кажется, Люк не в себе. У него голова не в порядке.

— А разве не все такие в той или иной степени?

— Аннализа! — Кори едва сдерживалась, чтобы не встряхнуть ее как следует. — Опомнись, кто же в здравом уме станет вытворять такое?

— А я не считаю, что он делает что-то, выходящее за рамки общепринятого. Хорошо, иногда он бывает в очень странном настроении. Но разве с нами так не бывает?

Кори в раздражении отвернулась.

— Слушай, — сказала Аннализа, — не сердись, пожалуйста. Не хочу, чтобы что-то испортило нам эти два дня. Давай просто прогуляемся по пирсу и поговорим о чем-нибудь еще.

Понимая, что на сей раз проиграла, Кори разрешила потаскать себя по магазинам. И лишь поздно вечером, в «Мак-Кормик и Кулето», сидя за белым вином и сочными моллюсками, Кори снова затронула эту тему:

— А что твои родители думают о ваших с Люком отношениях?

Аннализа окунула пальцы в воду с лимоном и помешкала, но этого Кори хватило, чтобы понять — Аннализа собирается солгать.

— Ну в общем-то они ничего не говорят. По крайней мере мама. Отец, правда, думает, что я слишком молода для него. Но папа всегда такой.

— В каком смысле?

— Ну ему вообще никто не нравится. Он всегда слишком опекал меня. И только теперь начинает понимать, что я сама должна принимать решения.

— Значит, твой отец не одобряет Люка?

— Кори, если ты собираешься объединиться с ним, пожалуйста, не делай этого. Меньше всего мне хотелось бы потерять тебя. Но так будет, если ты станешь вмешиваться в мои отношения с Люком.

— Хорошо, — сердито буркнула Кори. — Тогда скажу тебе еще откровеннее — Люк Фитцпатрик меня пугает. Похоже, он замешан в чем-то, имеющем отношение к вам обоим: к тебе и твоему отцу. Нет, объяснить я не могу. Но знаю, что права. Обещай, Аннализа, если Люк когда-нибудь что-нибудь выкинет — обидит или напугает тебя, сотворит что-то из ряда вон выходящее, — сразу же приходи ко мне.

Аннализа неловко рассмеялась.

— Хорошо, пусть тебе станет легче от этого: я торжественно обещаю прийти. В общем-то, — добавила она после некоторой паузы, — мне больше и идти-то не к кому.

К горлу Кори подкатил комок, она крепко сжала руку Аннализы.

— Я рада это слышать, — прошептала она. И кроме того, Кори чуть ли не до слез тронуло признание: не исключено, что Аннализе придется к кому-то обратиться. Сейчас это все, что она могла сделать для Аннализы.

Филипп Дэнби стоял у окна своего кабинета и смотрел вниз на улицу, переполненную машинами. В сотый раз он прокручивал единственно возможное решение — прыгнуть в этот беспрерывный поток. Сейчас это казалось сумасшествием, но в те самые моменты, когда Филипп подумал об этом, он и правда был сумасшедшим. Теперь, слава Богу, все позади. Сегодня он чувствовал себя таким свободным, что если бы и прыгнул, то не разбился бы, а полетел.

В дверь тихо постучали. Пэм. Улыбаясь, он поманил ее, обнял за талию, а она уткнулась ему в плечо.

— Не могу поверить. Знаешь, я просто никак не могу поверить!

— Ну, а что я тебе говорила? — хихикнула Пэм. — Она подняла голову и заглянула ему в глаза. Сейчас Филипп был таким красивым, таким беззаботным… и… да, счастливым! Давно она уже не видела его таким.

— Ну, — начала Пэм, — ты собираешься поделиться со мной?

— Ты же видишь — меня отпустили.

— Вот именно, зачем тебя держать? Ты же ничего не сделал?

— Главное, они поверили мне, Пэм. Поверили.

Он беспечно плюхнулся в кресло. Пэм примостилась на краешек стола.

— Я рассказал, что был последним у каждой из этих проституток. Даже сказал, что связывал их и спрыскивал духами своей жены, ну и всякое такое, а потом сказал… Я сказал: я их не убивал. И они мне поверили.

— Так просто? — с сомнением вскинула брови Пэм.

— Ну нет, конечно. Они задавали вопросы, ну вроде того, почему я был последним, кто их видел живыми…

— И что ты сказал?

— Назвал время, когда был там.

У Пэм екнуло сердце.

— А дальше что?

— Они задавали разные вопросы. Например, про позы во время… И тому подобное. Я, конечно, очень смущался, особенно когда они заставили меня показать, как я их связывал… И задали еще один странный вопрос — могу ли я описать содержимое желудка убитых проституток.

— И ты что? — Пэм брезгливо поморщилась.

— Сказал, что не могу, конечно. Откуда же мне знать? О еде я вообще не думал, приходя к ним. Так я и заявил полиции.

Пэм минуту помолчала, а потом произнесла:

— Филипп, только пойми все правильно, но они могли подумать, что ты что-то скрываешь. Иначе почему с такой готовностью тебе поверили?

Филипп покачал головой:

— Не знаю. Мне показалось, поверили на слово.

— Возможно потому, что у тебя совершенно невинное лицо, — пошутила Пэм, взъерошив ему волосы. — Вообще-то тебя долго не было. Что еще они сказали?