— Да на самом деле не очень много. Просто они прокручивают каждый момент, каждое произнесенное слово. Ну например, деньги. Заплатил ли им наличными. Если да, то какими — двадцатками, десятками или как-то еще.

— А они не поинтересовались, почему ты пришел к ним?

Как раз этого вопроса Филипп и боялся. Причем именно со стороны Пэм. Не в силах встретиться с ней взглядом, он встал и пошел к шкафу.

— Я сказал, что услышал о духах, услышал недавно, и поскольку дни моих визитов совпадали с днем их смерти, решил пойти и все рассказать, дабы, как они выражаются, освободить себя от привода.

— А они спрашивали, откуда тебе известно о духах?

Филипп наконец повернулся:

— Я объяснил о контактах с Ти-ви-дабл-ю.

— О Филипп, — простонала Пэм. — Другими словами, ты ничего не сказал им о Фитцпатрике. Так?

Он кивнул.

— И даже не сказал, что он сообщил тебе о запахе?

Филипп покачал головой:

— Нет. Я сослался на Аннализу. В полиции удивились ее осведомленности, но решили, видимо, что большинство на Ти-ви-дабл-ю знает об этом, поскольку Фитцпатрику они рассказали сами.

— Филипп, ну почему ты не заикнулся о Люке?

— Сама знаешь почему, Пэм. Из-за Октавии. Мое оправдание перед полицией не отменяет того, что ему известно о ней.

— И не отменяет того, что мы знаем о нем.

— Ну а что мы знаем? Ничего. Все бездоказательно. Одни предположения, Пэм. А если они неверны? Если он этого не делал, Пэм? Ты прекрасно знаешь, на что он способен. Он бы сделал достоянием общественности все известное ему об Октавии, и хотя мне наплевать на нее и на себя в этой связи, но я за Аннализу беспокоюсь.

— Филипп, а что если этот человек убийца? Тогда не о скандале, не о сердечном приступе тебе следует беспокоиться, и жертвой станет не только Аннализа. Люк слишком, слишком близок к обеим девочкам. Подумай, Филипп. И тогда, ради Бога, сходи еще раз в полицию.

Люк встречал сестер в аэропорту Хитроу, в зале ожидания. Он приветствовал Аннализу с таким убедительным раскаянием, с такой любовью, что Кори покоробило. Обыватели узнавали его, смотрели во все глаза, толкая друг друга — вот он, живьем! Если бы они только знали, что он такое на самом деле!

Самое большее, чего он удостоился от Кори, — обычного приветствия. Она согласилась на его предложение подбросить ее домой и распрощалась с ними.

Кори захлопнула за собой дверь, оглядела свое жилище. Она любила это уютное местечко, его уединенность, ее собственный рай, в котором можно спрятаться от всего света, когда жизнь доводит до предела. Одна из секретарш компании забегала поливать цветы и даже оставила букетик фрезии в знак приветствия. Если бы не раздвоенность, не ощущение, что часть ее осталась по ту сторону земного шара! Она прошлась по комнатам, убедилась, что все в порядке, и гнетущее состояние еще больше усилилось, как будто не было трех последних недель.

Прежде чем включить автоответчик, она ухватилась за слабую надежду — а вдруг он звонил? Он же мог взять телефон у Фелисити… Но увы, сердце Кори сжалось от разочарования.

Однако было сообщение от Фелисити. «Позвони немедленно, как только появишься! — взволнованно проговорила подруга. — Я не смогла связаться с тобой в Сан-Франциско, ты не оставила телефона. Это очень важно».

И снова сердце Кори екнуло. Голос Фелисити звучал так возбужденно, что наверняка речь пойдет о Кристосе. Впрочем, самая последняя запись рассеяла все сомнения. «Привет. Это Фелисити. Я решила тебя предупредить: все, что я собираюсь изложить, никак не связано с Кристосом. Но позвони мне, Кори. Обязательно!»

Кори посмотрела на часы. В Лос-Анджелесе пять утра. Ну что ж, Фелисити говорила так настойчиво, что придется потревожить ее в такую рань. Однако Кори услышала только автоответчик. Она оставила сообщение и пошла заваривать чай. Боже, как она соскучилась по разговорам с Полой!

Через десять минут Кори уже устроилась на диване и выкладывала Поле все новости. Правда, не вдаваясь в подробности.

— У тебя печальный голос, Кори. Что-то случилось? Или просто разница во времени?

Кори вздохнула:

— И то, и другое. О Боже, Пола столько всего произошло, что я даже не знаю, с чего начать.

— Давай с самого главного. Ну к примеру, ты встречалась с Кристосом Беннати?

— Да. Встречалась. Но лучше я приеду к тебе на следующий уик-энд и все расскажу. О’кей?

— Это жестоко! Я просто сгораю от любопытства! — Впрочем, уловив, что Кори действительно не в настроении, Пола добавила: — Я соскучилась по тебе.

— Я тоже. — Глаза Кори наполнились слезами. — Ладно, позвоню тебе в середине недели.

Кори нехотя положила трубку, легла в постель и горько заплакала.

К своему облегчению, утром она почувствовала себя лучше. Оказалось, что Люк отложил передачу «Неделя» ради их об изнасиловании. Значит, в следующие тридцать шесть часов Кори будет очень занята. Она ни на минуту не покидала монтажной, весь вечер соединяла куски.

Передача пошла в эфир, и коллеги настояли на символическом банкете. Кори, правда, не испытывала особой радости, хотя, несмотря на все трудности, работа получилась хорошая. В Челси в «Артс-клаб» Аннализа купила первую бутылку шампанского, Люк вторую, Алан Фокс третью. Кори понятия не имела, кто купил четвертую, пятую и шестую. Она пила так, словно завтра никогда не наступит. Наутро Кори мало что могла вспомнить, но в одном не сомневалась — перед сном она снова плакала: глаза опухли и покраснели.

Аннализа, довольная до безобразия, заехала за ней в девять. Вчерашний банкет на ней никак не отразился.

— Мне незачем пить, когда с Люком все хорошо. А все хорошо, Кори. Правда, правда.

— Ну вот и чудесно, — солгала Кори.

— Слушай, твои отношения с Кристосом не означают…

— А кто что-то говорил о Кристосе?

— Ты и говорила. Да не волнуйся, все в порядке. Ты просто без конца повторяла, что не можешь убедить меня, поскольку не можешь убедить даже себя.

— Я?! А что я вообще несла?

— Да все время пыталась убедить себя, что ты не больше, чем на одну ночь.

— Боже, никогда больше не разрешай мне пить!

— Кори, — остановила ее Аннализа, когда Кори потянулась к телефону. — Если тебе плохо, если хочешь поделиться, я с радостью выслушаю. Ты же знаешь.

— Мне не плохо, — отрезала Кори. — Я просто хочу, чтобы Фелисити перестала оставлять мне какие-то загадочные сообщения и отсутствовать, когда я ей отзваниваю. Теперь пошли, а то опоздаем на совещание.

В основном Кори играла с Бет, пока Пола работала в магазине. Теперь Пола уже вернулась, и, несмотря на то что Дэйв просто сгорал от желания послушать про Америку, она спровадила его в клуб, уложила ребенка и вернулась в гостиную, где Кори разливала в бокалы вино.

— Все, я освободилась, — облегченно вздохнула она.

Кори стояла посреди комнаты, опустив голову, и плакала. И не просто плакала, а рыдала, как рыдают только тогда, когда сердце разбито.

— О Кори! — на глазах Полы выступили слезы. — Кори, что случилось?

— Пола, мне так больно, — глотая слезы, проговорила Кори. — Я думала, я справлюсь, преодолею, но мне все хуже и хуже.

— Что? Что хуже? — тихо спросила Пола.

Сквозь рыдания Кори прорвался смешок.

— Сядь, а то упадешь.

Кори никогда и в голову не приходило, что можно облегчить душу, изложив происшедшее. У нее словно гора с плеч спала. Она как будто снова вернулась в ту ночь, видела его, ощущала запах, чувствовала его прикосновения, слушала. Пола сидела, открыв рот и затаив дыхание. Она просто завопила от радости, что Кори наконец испытала наивысшее наслаждение. Впрочем, под конец Пола нахмурилась. А Кори рвала и метала.

— Надо же так вляпаться! Подумать только — сижу здесь и надеюсь, что он объявится! Пусть только попробует позвонить, я ему скажу! Пошлю его к чертовой бабушке!

— Почему? Я бы сказала — он тобой заинтересовался.