Оливия нахмурилась.

– И все годы вашего брака вам приходилось сдерживать свои сексуальные чувства?

– Нет. Вы забываете, что я был женат на самой щедрой женщине в мире. Я всегда получал то, что мне было нужно. – Его внезапно охватило чувство вины за слишком откровенное обсуждение Энни. Он слабо улыбнулся. – Не могу поверить, что мы говорим на подобную тему.

Оливия улыбнулась ему в ответ. Она потянулась, выбросив руки перед собой, и вздохнула.

– Как насчет обеда? – спросила она. – Я ужасно хочу есть, и мне не помешало бы подышать свежим воздухом.

Они остановились, чтобы пообедать, переключившись на безопасный разговор о маяке и о своих сегодняшних публичных выступлениях. Когда они снова сели в «бронко», Оливия уснула, пристроив голову между спинкой сиденья и окном. Он разбудил ее, когда они переезжали через мост перед Китти-Хок. Закат был слишком прекрасен, чтобы его пропустить. Их накрывал купол золотисто-лилового неба. Они открыли окна, наполняя салон «бронко» сырым вечерним воздухом и запахами залива. Оливия отстегнула ремень безопасности и, встав на колени, развернулась, чтобы посмотреть в заднее окно. Вдоль икры, обтянутой чулком, тянулась тонкая дорожка спущенной петли, а блузка так трогательно топорщилась над поясом юбки, заколотым английской булавкой, что он протянул руку и, едва касаясь, провел тыльной стороной ладони по ее волосам.

Когда они въехали в Китти-Хок, она снова села, и Алек свернул на кроутанское шоссе, в сторону дома.

– Вам не будет тяжело провести сегодняшний вечер в одиночестве? – спросил он.

– Нет. – Она полезла в сумочку за ключами. – После того, как вы меня разбудили, я вдохнула воздух Аутер-Бенкс и теперь чувствую себя гораздо лучше. – Она снова откинула голову на спинку сиденья и посмотрела на него. – Даже несмотря на то, что здесь у меня всего один-единственный друг – а именно вы, я чувствую, что Аутер-Бенкс – мой дом.

Алек улыбнулся ей. Вдруг, поддавшись внезапному порыву, он развернулся на ближайшем перекрестке и поехал в обратную сторону.

– Что вы делаете? – спросила Оливия.

– Я отвезу вас в одно место. Вы заслужили право увидеть его.

– Маяк! – воскликнула она, когда он свернул с шоссе направо в сторону Кисс-Ривер.

Дорога, которая вела к маяку, была не освещена, и деревья, выстроившиеся вдоль нее, образовывали серо-зеленый тоннель для «бронко». Алек заехал на маленькую стоянку, окруженную со всех сторон неясно вырисовывавшимися в темноте кустами черники. На Кисс-Ривер быстро опускалась ночь, и маяк уже действовал. Он вспыхнул, когда они вышли из «бронко», осветив белое, охваченное каким-то благоговейным трепетом, лицо Оливии.

– Здесь страшновато, – сказала она.

Дом смотрителей стоял абсолютно темный, и они никого не видели, пока шли через поле, заросшее дикими травами. Оливия запрокинула голову, рассматривая маяк.

– Двести десять футов – это гораздо выше, чем мне представлялось.

Алек достал связку ключей и выбрал один из них. – Предполагается, что у меня его нет. Мери Пур дала его Энни много лет назад.

Он открыл дверь и зашел в темный коридор, шаря по стене в поисках выключателя.

– Боже мой! – воскликнула Оливия, когда свет заполнил коридор и осветил винтовую лестницу. Она подошла к ней и посмотрела вверх. – Двести семьдесят ступеней.

– Пожалуй, вам лучше подниматься по ним без каблуков. – Он подождал, пока она скинет туфли, и начал подниматься. – Надеюсь, вы не страдаете головокружениями? – Его голос эхом отражался от наклонных стен из белого камня.

Оливия посмотрела вверх на залитую жутковатым светом спираль ступеней.

– Думаю, сейчас мы это выясним, – ответила она. Они остановились на третьей площадке, чтобы Оливия могла перевести дыхание. Через узкое окошко можно было разглядеть лишь очертания дома смотрителей, стоящего в темноте.

Спираль лестницы закручивалась все туже, и Алек слышал дыхание Оливии также хорошо, как свое.

– Мы почти добрались, – сказал он.

Они вышли на узкую площадку. Алек открыл дверь, ведущую на галерею, и отступил в сторону, пропуская Оливию вперёд.

– Это потрясающе! – воскликнула она. Теплый ветер дул им в лицо. Она запрокинула голову. – Посмотрите, как мы близко к звездам. Ах! – Она испугалась, когда прямо у них над головами вспыхнул сигнальный огонь маяка, и Алек засмеялся.

Облокотившись на перила, он смотрел на океан. Луна освещала воду, и волны напоминали мерцающие полоски серебра, несущиеся к берегу.

– Один раз я запер нас с Энни здесь на ночь, – сказал Алек. – Я выкинул за перила ключ от этой двери.

– Нарочно? – Оливии казалось невероятным, что ему могла прийти в голову такая сумасшедшая идея.

– Да. Мы не могли спуститься вниз до самого утра, пока ни пришла Мери Пур. и ни выпустила нас.

Эти воспоминания вызвали у него улыбку. Он вдруг почувствовал, что Энни где-то рядом, и если бы не присутствие Оливии, он мог бы поговорить с ней.

Оливия облокотилась на перила рядом с ним.

– Спасибо вам. Спасибо, что позволили мне побывать здесь. Я понимаю, вы считаете маяк вашим с Энни.

Он кивнул, признавая правильность ее слов.

– Пожалуйста.

Они наблюдали за огнями кораблей, проплывавших далеко на горизонте. Алек глубоко вздохнул, последний раз наполняя легкие соленым морским воздухом.

– Вы готовы спускаться вниз?

Оливия кивнула и через дверь снова шагнула на площадку, однако внимание Алека привлекло что-то на земле.

– Одну минутку. – Он обошел по галерее вокруг башни и, ухватившись руками за железные перила, стал всматриваться в темноту между домом смотрителей и деревьями. Вспышка света прорезала пространство между ним и землей, и в этом чистом белом свете он увидел бульдозер, стоявший рядом с двумя свежими, глубокими шрамами на земле.

Алек проводил Оливию до двери. Он протянул к ней руки, и она шагнула в его объятия. Он нежно поцеловал ее в висок.

– Спасибо за вашу помощь, – сказал он. Она отступила от него и улыбнулась.

– Это вам спасибо. Пожалуй, вы сделали для меня больше, чем обещали. – Она отперла дверь, и еще раз повернулась к нему. – Вы можете не звонить мне сегодня, Алек.

– Вы хотите сказать, что вам на сегодня уже достаточно общения со мной?

– Нет, – она поколебалась немного, – просто сегодня я чувствую близость, появившуюся между нами, и не уверена, что это хорошо.

Его сердце сжалось, когда он подумал об Энни. «Ты будешь ждать год?» Он кивнул.

– Тогда поговорим завтра.

Когда он вернулся к себе, в доме было пусто. Он разогрел в микроволновой печи кусок замороженной пиццы и сел за кухонный стол, намереваясь поужинать. Перед ним лежала утренняя «Бич газетт». В ней, на первой странице, в верхнем правом углу была фотография Энни. Алек отложил пиццу и взял в руки газету. Заголовок был выделен огромными буквами:

ОТДЕЛЕНИЕ СКОРОЙ ПОМОЩИ В КИЛЛ-ДЕВИЛ-ХИЛЛЗ ОБВИНЯЕТСЯ В СОКРЫТИИ ПРИЧИН СМЕРТИ ЭННИ О'НЕЙЛ

Он прочитал статью дважды, его руки непроизвольно сжались в кулаки. Потом он взял ключи от машины и вылетел из дома.

Оливия с облегчением скинула с себя костюм и чулки и залезла в душ, стараясь смыть с себя остатки болезненных воспоминаний, которые всколыхнул сегодняшний день. Потом она надела халат, налила себе чашку чая и села за кухонный стол, на котором были разложены куски цветного стекла, вырезанные ею неделю назад в студии. Она обрамляла гладкие края стекла медной фольгой, когда кто-то заколотил в дверь так яростно, что она испугалась.

Она отложила кусок стекла, с которым работала, и вышла в гостиную. Там было темно, только неяркая лужица света проливалась из кухни на ковер. Она тихо подошла к окну около двери и в свете лампочки разглядела Алека, стоявшего на крыльце. Он был одет в белые шорты и темно-синюю футболку и уже поднял руку, чтобы постучать еще раз.

Она потуже затянула пояс халата и открыла дверь.

– Алек?

Он зашел в гостиную и показал ей экземпляр «Газетт».