Я должен подчеркнуть, что эта книга — беллетристическое произведение, безымянный город и безымянный отель, где происходил съезд, — это плод моей фантазии, убийство и все связанные с ним события также придуманы мной, и никто из действующих лиц, в уста которых вложены слова, кроме Айзека Азимова, не имеют реальных прототипов. Все они придуманы, и если есть какое-то сходство — действительное или воображаемое — между действующими лицами в книге и реально существующими людьми, то это чисто случайное, непреднамеренное совпадение. В частности, Джайлс Дивор (который мне не нравится), Дэрайес Джаст (который мне нравится) и Сара Восковек (которая мне очень нравится) созданы моим воображением.

И последнее: я должен извиниться за то, что вывел сам себя в этой книге. Мне казалось, что это имеет смысл, так как придаст книге достоверность. Я надеюсь, вы согласитесь, что я не воспользовался случаем, чтобы приукрасить себя. По сути дела, я привношу комический элемент, и ввиду этого, надеюсь, вы простите меня.

Если вы думаете, что трудно раздобыть цианид калия, подумайте снова. Я держал в руке бутыль с целым фунтом. Коричневое стекло, четкая этикетка с надписью «Цианид калия ХЧ» (мне объяснили, что это означает «химически чистый»), с маленьким черепом и скрещенными косточками под ним.

Человек, которому принадлежала бутылочка, протер очки и посмотрел на меня. Профессор Гельмут Родни из университета Кармоди. Среднего роста, коренастый, с мягким подбородком, пухлыми губами, заметным животиком, копной каштановых волос и с видом полного равнодушия к тому, что я держу в руках столько яда, что им можно отравить целый полк.

Я спросил:

— Вы хотите сказать, что это просто стоит у вас на полке, профессор?

Он ответил неторопливо, как привык, очевидно, читать лекции студентам:

— Да, всегда, инспектор. Вместе с другими химикалиями, в алфавитном порядке.

Я осмотрел тесно заставленную комнату. Вдоль верхней части всех стен полки, и все заполнены бутылками, большими и маленькими.

— Это яд, — сказал я, указывая на бутылку.

— Большинство остальных тоже, — спокойно ответил он.

— Вы следите за тем, что у вас есть?

— В общем. — Он потер подбородок. — Я знаю, что у меня есть эта бутылка.

— Но, предположим, кто-нибудь войдет и наберет себе полную ложку. Сможете определить?

Профессор Родни покачал головой.

— Вероятно, нет.

— Ну, ладно, в таком случае у кого есть доступ в лабораторию? Она закрывается?

Он сказал:

— Закрывается, когда я ухожу по вечерам, если я не забуду закрыть. А днем она открыта, и я то в кабинете, то выхожу.

— Другими словами, профессор, всякий, даже человек с улицы, может выйти отсюда с цианидом, и никто не заметит.

— Боюсь, что так.

— Скажите, профессор, зачем вам столько цианида? Травить крыс?

— Доброе небо, нет! — Эта мысль, казалось, вызвала у него отвращение. — Цианид используется в органических реакциях при получении промежуточных соединений, для создания соответствующей основной среды, как катализатор…

— Понятно, понятно. А в каких еще лабораториях используется цианид?

— В большинстве, — сразу ответил он. — Даже в студенческих лабораториях. В конце концов это распространенный химикалий, его обычно используют в реакциях.

— Я бы не назвал сегодняшнее использование обычным.

Он вздохнул и ответил:

— Да, вы правы. — И задумчиво добавил: — Их называли Библиотечные Двойняшки.

Я кивнул. Причина прозвища была мне понятна. Девушки-библиотекарши были очень похожи.

Не неразличимы, конечно. У одной небольшой заостренный подбородок на круглом лице, а у другой квадратная челюсть и длинный нос. Но поставь их за библиотечным столом: у обеих медово-светлые волосы с пробором посредине. Посмотри им быстро в глаза: у обеих они голубые одинакового оттенка. Если посмотреть на них с некоторого расстояния, увидишь, что у них одинаковый рост, одинаковый размер бюстгальтера. И обе одеты в синее.

Впрочем, сейчас их смешать невозможно. Девушка с маленьким подбородком и круглым лицом умерла, наглотавшись цианида.

Первое, на что я обратил внимание, явившись со своим партнером Эдом Хэтевеем, было именно сходство. Одна девушка мертвая лежала в кресле, глаза ее открыты, одна рука свисает, под ней на полу разбитая чайная чашка, как точка под восклицательным знаком. Как оказалось, ее звали Луэлла-Мэри Буш. Вторая девушка казалась первой, возвращенной к жизни; бледная и дрожащая, она смотрела прямо перед собой и, казалось, не замечает ни полицию, ни сослуживцев. Ее звали Сьюзен Мори.

Первый мой вопрос был:

— Родственники?

Оказалось, нет. Даже не двоюродные сестры.

Я осмотрел библиотеку. Множество полок с книгами в одинаковых переплетах, потом другие полки с книгами в других одинаковых переплетах. Это тома журналов исследований. Во второй комнате полки с учебниками, монографиями и другими книгами. В глубине альков, в нем непереплетенные номера периодики в мягких серых обложках. От стены до стены длинные столы, за которыми может усесться сто человек, если занять все места. К счастью, сейчас такого не было.

Сьюзен Мори невыразительно, безжизненно рассказала нам о происшествии.

Миссис Неттлер, старший библиотекарь, пожилая женщина, ушла во второй половине дня, оставив двух девушек. Очевидно, это не было чем-то необычным.

В два часа, плюс минус пять минут, Луэлла-Мэри пошла во вторую комнату за библиотечным столом. Тут, помимо новых книг, еще не занесенных в каталог, новых журналов, ждущих переплета, и отложенных книг, ждущих своих читателей, была также небольшая плитка, чайник и все необходимое для приготовления чая.

Очевидно, чай в два часа здесь тоже обычное явление.

Я спросил:

— Луэлла-Мэри готовила чай ежедневно?

Сьюзен взглянула на меня своими голубыми глазами.

— Иногда миссис Неттлер, но обычно Лу… Луэлла-Мэри.

Когда чай был готов, Луэлла-Мэри вышла, и они вдвоем ушли во вторую комнату.

— Вдвоем? — резко спросил я. — А кто присматривал за библиотекой?

Сьюзен пожала плечами, будто удивилась, чему тут беспокоиться, и ответила:

— Нам видна дверь. Если кто-нибудь подойдет к столу, мы можем выйти.

— Кто-нибудь подходил?

— Нет. Сейчас перерыв.

Под перерывом она понимала промежуток между весенним семестром и летней сессией. В тот день я много узнал о жизни колледжей.

Мало что оставалось добавить. Чай уже дымился в чашках, сахар добавлен.

Я прервал:

— Вы обе пьете с сахаром?

Сьюзен медленно ответила:

— Да. Но сегодня в моей чашке сахара не было.

— Не было?

— Раньше она никогда не забывала. Она знала, что я пью с сахаром. Я только отхлебнула и собиралась взять сахар и сказать ей, когда…

Когда Луэлла-Мэри испустила странный приглушенный крик, уронила чашку и через минуту была мертва.

После этого Сьюзен закричала, а потом появились и мы.

Мы довольно быстро разделались с обычными делами. Сняли фотографии и отпечатки пальцев. Записали имена и адреса всех людей в здании и отпустили их по домам. Причиной смерти, очевидно, был цианид, и его источник сахарница. Были взяты образцы для официальной проверки.

В библиотеке во время убийства было шесть читателей. Пятеро студенты, выглядевшие испуганно, смущенно или болезненно, по-видимому, в зависимости от характеров. Шестой — человек средних лет, посторонний, говорит с немецким акцентом, и у него никаких связей с колледжем. Он выглядел испуганно, смущенно и болезненно — все одновременно.

Мой кореш Хэтевей увел их из библиотеки. Мы хотели, чтобы они подождали в зале общего обучения, пока мы подробней не займемся ими.

Один из студентов отделился от остальных и, не сказав ни слова, прошел мимо меня. Сьюзен подбежала к нему и схватила за руки.

— Пит, Пит.

Пит сложен, как футбольный игрок, только профиль его свидетельствовал, что он и на полмили не подходит к игровому полю. На мой вкус, он слишком красив, впрочем, я легко начинаю ревновать.