Собаки должны были жить в крошечном сарае, тоже на склоне между хижинами, там же был туалет, застланный соломой и оборудованный ведром с пластиковым сиденьем, которое нам специально прислали из Англии. Я говорю о собаках, потому что у Джинни, конечно же, не хватило духу оставить Тугалук в Резольют. Тугалук выросла, стала черным чудовищем, ходила гоголем и втрое превосходила размерами Бози.

«Не вибрируй, — сказала Джинни, — наверное, она уже не будет расти, потому что ей уже два месяца».

Мысль о том, что огромные черные лапы этого создания будут уродовать наш газон в Лондоне, наводила на меня ужас.

Мы появились в Алерте, когда там была еще осень и температура воздуха держалась в пределах —20°; солнечный свет все еще скрашивал нашу жизнь, и она была хороша. Как не похоже это было на нашу первую жестокую январскую ночь, проведенную в Алерте в 1977 году. Оливер так писал о том кошмаре в самый разгар зимы:

Хижины в жалком состоянии. Две из них более или менее обитаемы, в остальных полно льда и снега. Наши предшественники, наверное, покидали их в спешке много лет назад. Обогреваться нечем, и поэтому очень холодно. Я спал, натянув на себя все, что можно. Нельзя никак согреться.

Двое суток спустя, после того как мы все-таки устроились, он добавил:

Вскоре после нашего прибытия майор Pe г Варкентин — начальник главного лагеря, располагавшегося в трех с небольшим километрах к югу от нас, — приехал на гусеничном снегоходе навестить нас. Позже католический священник провел для нас благодарственную службу в честь нашего благополучного прибытия в Алерт, «эту обитель всех отгороженных-замороженных», как называют себя местные жители (канадские военнослужащие и метеорологи). Они гордятся тем, что являются самыми северными людьми на земле. Ближайшая от них база в Эврике находится почти на 500 км южнее. Сюда нельзя попасть ни по воде, ни посуху, а в плохую погоду даже и самолетом. Искореженные останки транспортного самолета и девять могил членов его экипажа и пассажиров находились совсем рядом с нашими хижинами, являясь немым свидетельством тех опасностей, которые подстерегают каждого, кто пробирается в Алерт.

Мы узнали от канадцев в Резольюте, что японская чета, которая вышла вскоре после нас, застряла в паковом льду пролива Барроу. Позднее им все же удалось ускользнуть на юг лишь после того, как они запросили помощи у ледокола канадской береговой охраны, которому пришлось пройти 700 миль через льды, чтобы добраться до них. Обнаружилось, что с японцами все в порядке, а вот их посудина сидела на мели. Японец попросил забрать только его жену, поэтому его стащили с мели, и он продолжил путешествие. Как далеко ему удалось продвинуться, мы так и не узнали, но, вероятнее всего, его зажало льдами в Кембридж-Бее.

Жиль и Джерри умудрились доставить в Алерт все наше снаряжение в первую неделю октября. Прежде чем Жиль улетел, я попросил его устроить для нас склад горючего и рационов в 160 километрах от нашего лагеря на побережье. Самолет не был оснащен лыжами; имелись только специальные, стандартные для самолета «Дакота» (ДС-3) шины для посадки и взлета в тундре, которые обычно шире шин «Оттера». С таким шасси Жиль мог садиться на довольно неровную поверхность или на лед, однако рыхлый снег исключался. Он спросил меня, каков грунт в районе предполагаемой посадки. Я не мог ответить что-либо определенное.

Мы взлетели в самом начале отпущенного нам светового дня (по часам было три) и полетели на запад. В этом полете Жиль довел до тысячи счет своих летных часов на службе «Трансглобальной». Я смотрел вниз и видел только суровый, исключительно труднопроходимый ландшафт. Лед в море был взломан, и у самого берега громоздился огромными торосами, которые покрывали всю береговую черту. У гор были очень крутые склоны, в основном покрытые подвижными ледниками. В них врезались длинные глубокие фьорды. Жиль обследовал мыс Колумбия — темную полоску земли, откуда я намеревался повернуть на север и ступить на морской лед, когда настанет время стартовать к Северному полюсу. Здесь не нашлось даже мало-мальски подходящей площадки для посадки. Жиль развернулся и пошел на восток. Мыс Олдрич тоже не предложил нам ничего стоящего внимания, но километрах в семи южнее Жиль стал кружить над безымянным ледником, который продвигался на восток от горы Хорнби. Неподалеку от его «рыла», на самом берегу залива Парр, мы совершили быструю посадку на пологом склоне (в направлении на подъем) с прочным снежным покровом. Там были кочки, но мы едва почувствовали их, потому что Жиль — пилот необыкновенный. Быстро разгрузили рационы, канистры и оранжевые маркировочные флаги. Когда мы с Чарли придем сюда в следующий раз, здесь уже настанет глубокая полярная ночь.

Это был последний полет Жиля для «Трансглобальной». Скоро его заменит Карл З'берг, он по весне станет летать для нас вместе с Джерри. Жиль сказал, что его участие в наших делах доставило ему удовольствие, и предложил нам свои услуги в будущем, если в этом возникнет срочная необходимость. И вот он взлетел. С ним на борту самолета были Симон и Джерри. Теперь они летели в Англию. Жиль сделал над нами один круг, пройдя совсем низко над нашими головами, а мы махали ему руками с этой холодной, погруженной в туман узкой полоски земли.

Мы не остались долго в одиночестве, потому что Дэвид Мейсон прилетел к нам на пару дней на «Геркулесе», любезно предоставленном Северозападной территориальной авиакомпанией. Мы разгрузили свыше 200 бочек с горючим, четверо мотонарт, с которыми распрощались еще в Ривингене, и множество нашего бывшего антарктического снаряжения. Этим снаряжением Дэвид Мейсон занимался многие месяцы и часто не спал по ночам — ведь ему пришлось поставлять все это в Лондон из Антарктиды, осмотреть и отремонтировать, а затем уж привезти в Алерт через Туле, Резольют или Монреаль — и все бесплатно.

По прибытии в Алерт он возмущался по поводу слишком вольного обращения с алкоголем на отдаленных базах ВВС. ВВС согласились доставить кое-что из наших грузов с базы Бриз-Нортон в Туле через базу Гуз-Бей. В последнюю минуту летчики в Бее значительно увеличили свой рождественский заказ на пиво и сигареты. Этот дополнительный груз вытеснил из самолета нарты Дэвида и рационы, которые пришлось оставить.

Покинув нас, Дэвид полетел обратно в Туле с очередным грузом, предназначавшимся для самой отдаленной радиоточки Джинни — Стейшн-Нор в восточной Гренландии. Туда она должна будет перебраться на «Оттере», когда мы достигнем Северного полюса. Завершив наконец всю эту операцию, Дэвид вернулся в Лондон.

Начальник базы в Алерте майор Pe г Варкентин прислал два гусеничных бульдозера, чтобы помочь мне убрать 200 бочек с полосы, и в придачу — десяток солдат-добровольцев. Они были одеты в подбитые мехом парки, и мы работали в темноте три часа. У одного из солдат, эмигранта-шотландца, обнаружились признаки обморожения, и он был отправлен в лазарет. Я и сам чуть было не загнулся там, но не из-за мороза. Для нас троих все дело заключалось в том, чтобы закатить три бочки в опущенный ковш бульдозера и дать сигнал «готово» водителю, сидящему в кабине. Тот включал гидравлику, чтобы приподнять ковш так, чтобы бочки оказались на отвале. В критический момент, когда я совершенно не подозревал об этом, одна из моих ног, одетых в бахилы, угодила в ось вращения ковша, когда я просигналил водителю «готово».

Я слишком поздно догадался, что ковш опускается на мою ногу и вдавливает ее в лед. До меня тут же дошло, что пальцы ноги и голень вот-вот будут расплющены. Я заорал, но водитель смотрел куда-то в сторону, а дверца его кабины была плотно закрыта из-за сильного мороза. Однако по какой-то ниспосланной Богом причине он снял руку с рычага управления — и ковш завис в пяти сантиметрах от поверхности льда. Мне оставалось лишь воздавать хвалу небу за такую небрежность водителя. Нет никакого сомнения, что в тот миг я был благодарен судьбе как никогда. По-видимому, мне едва ли удалось бы завершить путешествие на костылях.