— Я согласен! — бодро ответил тот. — Дочь твоя и красива, и умна. Я плачу тебе за нее пятьсот гривен.

Князь ахнул.

— Больно добр ты, молодец! — невольно вырвалось у него.

— Твоя дочь стоит этого! — весело отозвался Ингварь и дал понять своим друзьям: пора высыпать серебро на стол.

Руальд, Свенельд, Ленк, Фарлаф и Велмуд приподняли тяжелые мешки и стали высыпать серебро на стол перед отцом с дочерью. Серебро тускло поблескивало в лучах уходящего солнца.

Гости восторженно захлопали в ладоши.

Ольга покраснела от удовольствия и взглянула на жениха.

Ингварь внимательно смотрел на нее; заметив ее довольство, взял за руку, осторожно вывел из-за стола, засыпанного серебром, и подвел к другому столу — столу жениха и невесты, к которому примыкали с обеих сторон длинные столы для гостей.

Василь и Дитмар весело объявили о начале свадьбу.

И грянул девичий хор. Песней грустной, но звонкой зазывал он гостей к свадебному столу.

Гости оживленно расселись за столы и принялись есть-пить за здоровье жениха и невесты…

Вскоре солнце совсем исчезло. Быстро пришла ночь. Зажгли факелы, освещавшие столы и весь двор…

Много было выпито вина, много было сказано слов, пожеланий, но одно Ольга запомнила крепче других:

— Раз великий княжич нашел невесту у нас, — хмельным громким голосом проговорил дружка Ольги Василь, — то давайте выпьем за крепкий союз Киева, и Плескова! — И он показал в сторону крепкого деревянного кремля любимого города.

Все восторженно согласились и тут же опустошили кубки, но Василь не сел, а продолжил:

— И пусть бедовые мы, пусть строптивые мы, не всегда потчевали князя великого Олега, но теперь сердцем (Василь стукнул себя в грудь), сердцем поняли, что Олег — мудр! Что мы должны быть едины! И княжна наша должна постичь именно твою мудрость, великий князь Олег!.. — Василь низко поклонился Олегу, затем Ольге. Наступила настороженная тишина. Василь разогнулся и, почувствовав неладное, быстро проговорил: — Пусть не гневается на меня княжич Ингварь! — И он поклонился и ему, а гости облегченно вздохнули и зашевелились. Но Василь поднял руку, призывая к тишине, выждал немного и неожиданно выпалил: — Я хочу, чтобы Ольгу никто никогда не обижал! Чтобы она и там, в Киеве, была такой же веселой и первой во всем, какой она была здесь, у себя в доме! Да будет тако! — завершил наконец Василь свою речь под общее одобрение и сел. Схватив кубок, он залпом его осушил.

Гости весело засмеялись;

— Чего захотел!

— Теперь она — пташка пойманная! В клетку посажена! О воле и не мечтай!

— Да, что и говорить: девичья воля кончилась!

— Ну и Василь! Ну и голова горячая!

Ольга, заметно успокоенная, перехватила взгляд Ингваря, улыбнулась ему, но тут же отвела глаза: «Где Борис? Ну, где Борис? Почему его нет?!» — крутилась в ее; голове одна и та же беспокойная мысль. А княжич, глядя в ее потерянные глаза, подумал: «Боится лишний раз в глаза посмотреть! Ничего! Это к лучшему! Баловства еще не знает… Все мое будет!..» Но он вздрогнул, увидев, как из-за стола вдруг поднялся князь Олег. Гости затихли.

— Я ждал, — заговорил медленно Олег, — что княжич Ингварь успокоит дружку своей невесты, а он молчит, любуется своей красавицей. — Олег улыбнулся той своей улыбкой, от которой у всех на душе становилось тепло и радостно. Ингварь смутился. Ольга в знак благодарности знатному родственнику наклонила голову, приложив руки к груди. Олег понял ее, чуть кивнув в ответ. Ольга запылала, опустив глаза.

— Любый сердцу князь Плескова и Изборска русич Вальдс! И ты, Василь! Клянусь Перуном! — Олег вынул меч, поцеловал его, повернулся в сторону луны, вскинул руку с мечом к луне и вернул меч на место. — Никогда не позволю ни взглядом, ни словом обидеть вашу Ольгу! Даже думу такую не впущу ни в дом, ни в голову, ни в сердце! Клянусь, как отец Ингваря! — И Олег, низко склонив голову, секунду постоял молча.

Василь моментально протрезвел. Посмотрел на торжественного киевского князя, и ему стало стыдно за себя:

— Прости, князь! Я не копил думы черные! — горячо воскликнул он. — Я просто люблю ее как сестру!

— Вот и хорошо! — улыбаясь ему, ответил Олег и тут же торжественно заявил: — Я желаю здоровья молодым, крепкого союза, основанного на любви и счастье, большой семьи и верной службы нашей земле, которая кормит нас и рождает таких красивых людей, как наши дорогие жених и невеста! — И чтобы не мучить больше гостей затянувшимся разговором, он весело предложил:

— Может, попляшем на свадьбе-то, а?

Гости мигом подхватили:

— Хоровод! Хоровод! — Вышли из-за столов, передвинули от них факелы подальше, и началось всеобщее веселье…

Пляски сменялись песнями, шутки — играми, а те — снова плясками…

Во время всеобщего оживления к столу жениха и невесты подошли князь Вальдс с Анисьей.

— Не устала, дочка? — ласково спросил отец, пытливо поглядывая на нее.

— Нет, отец. — Ольга, стараясь выглядеть веселой, подвинулась на скамье и протянула руку к Анисье.

Вальдс подошел к Ингварю, уступив место возле дочери Анисье.

— Не сердитесь на меня, князь? — спросил Ингварь тестя. — Через неделю увезу вашу дочь в Киев…

— Что делать… — Вальдс развел руками. — Такова участь всех отцов! Я не первый… Хотел просить, чтоб хоть приветы почаще слали да весточки какие-нибудь, душа-то болеть будет, как она там одна-то?.. — Князь вздохнул тяжело и смиренно поглядел на Ингваря.

— Почему одна? — обиделся княжич. — Я буду с ней, да и подружек, кого хочет, пусть возьмет с собой…

— Добро! — возликовал старый князь. — Вот радость-то ей будет! Вот хорошо! Что хорошо, то хорошо! — Вальдс облегченно вздохнул.

Ольга же в это время проворно шепнула Анисье на ухо:

— Где Борис? Все время ищу его и не нахожу.

— Я посылала к ним домой, — сказала Анисья.

— Ну? И что же?

— Сказали, что он третий день домой не приходит.

— Как?! Но он здесь должен быть! Слышишь? Сделай это для меня, Анисья… Прошу! — Ольга умоляюще взглянула на Анисью.

— Где же я его возьму?

— Ну, помоги, Анисья!

— Княжич на нас глядит! Будь осторожна! — Нянька посмотрела на Ингваря, который прислушивался к их разговору, но мало что уловил.

Анисья перевела взгляд на князя Вальдса, тот понял все и позвал ее к себе — Ольга рядом с женихом бед не натворит: слишком разумна.

— Ну, пойдем к гостям, а то они без нас уйдут к реке на гулянье.

— Пошли к реке! Радогоста славить! Лелю песни петь! — раздавалось то тут, то там возбужденное, хмельное, веселое. — Ну-ка, жених и невеста, вставайте! Хватит сидеть! — Девичий хоровод быстро окружил Ингваря с Ольгой. — К реке! Пошли к реке! — Девушки ловко надели на головы жениха и невесты венки из лесных цветов и звонко потребовали: — А ну, невеста! Свою песню девичью запевай!

Ольга нерешительно посмотрела на Ингваря, на подружек и запела песню невесты:

Голос Ольги лился ровно, чисто, и он вроде бы ни о чем не скорбел, но и ничему не радовался, и была в нем та затаенная, опасная гладь и тишь, которая в любой момент могла взыграть и прорваться буйной пеной.

Анисья боязливо наблюдала за ее поведением и с облегчением перевела дух, когда Ольга закончила петь и легко поклонилась.