Так Айрин Белови угодила в клетку под названием «ответственность». Может, кто-то и попытался бы выбраться из нее, но Айрин полагала, что сможет справиться со всем, и оказалась права. Вот только пытаясь показать пример, помочь, научить, она совершенно забыла о том, что всего лишь сестра, а не мать. Данфейт восприняла покровительственное поведение маленькой Айрин как личный вызов. Сражения длились годами, но Айрин продолжала упорствовать, пытаясь повлиять на сестру, и оправдаться за ее поведение перед отцом. Победы сменялись очередными выходками Данфейт, которые сводили на нет все усилия и старания Айрин. Сестра становилась неуправляемой и, казалось, должна была покатиться по наклонной. И тогда, Айрин поняла, что необходимо изменить тактику: если Данфейт не воспринимает ее как союзника, Айрин станет для нее врагом.

Издевки, насмешки, колкости вошли в жизнь Айрин так же просто, как и фальшивые улыбки на ее прекрасном лице. Любая победа Данфейт воспринималась Айрин как достижение собственное, и, в очередной раз поднимая планку для сестры, Айрин с головой погружалась в черноту своей отрицательной роли.

Данфейт боялась высоты? Почему бы не заставить ее преодолеть свой страх, поспорив, что она, ее сестра Айрин, заберется на самый верх быстрее и не упадет. В тот, первый раз, Данфейт упала и Айрин действительно испугалась за нее. Нужен был врач, а сама Данфейт в жизни бы не призналась, что упала с высоты.

— Говорила же, что не сможешь! — в истерике засмеялась тогда Айрин, пытаясь совладать с собой и не закричать «Помогите!». — Отец будет в ярости, когда узнает об очередном твоем подвиге! — произнесла она и побежала в сторону дома, чтобы позвать на помощь.

Данфейт сломала два ребра и провела дома три недели. Получив взбучку от отца и запрет на приближение к скалам, первое, что сделала Данфейт после выздоровления — это отправилась именно к тому месту, где упала. Уже через два месяца она взбиралась на любую высоту свободно и быстро.

— Ты знала, что Данфейт бегает на скалы и проводит там дни напролет? — спрашивал Айрин отец.

— Нет, — пожимала плечами Айрин.

Отец всегда верил ее слову. «Нет» — значит «не знала». Остальное — не важно. Благодаря методу Айрин «от противного», Данфейт довольно прилежно училась в школе. Прогулы и «загулы», правда, тоже случались, но она быстро наверстывала упущенное. Друзей у Данфейт было много. У Данфейт. У Айрин их не было вообще. Все в деревне знали, что Айрин Белови — заносчивая дура, которая сразу «заложит» их при первом же удобном случае. Слову Данфейт там верили. Какие уж тут друзья после такого «представления»… Айрин без особого труда находила себе занятие в свободное время. То Мими поможет на кухне, то на винодельню отца отправится на экскурсию. Стрельба из ружья, верховая езда, правила сервировки столов, уроки этикета, занятия в спортзале. Айрин никогда не тратила своего времени впустую. А чтение… Чтение — было ее самым любимым занятием. Взяв в руки печатное издание какой-нибудь книги, она погружалась в мир иллюзий и другой жизни, где не нужно было постоянно следить на младшей сестрой и пытаться ее хоть чему-нибудь научить. Зрячие. Айрин помнила, как у нее замерло сердце, когда отец сообщил, что одна из его дочерей отправится туда, к ним. Спустя годы эта перспектива вырваться из-под постоянного контроля и обязанностей в тот, другой, прекрасный мир, стала для Айрин путеводной звездой.

Шли годы. Привычная роль «плохой старшей сестры» давалась легко и непринужденно. А потом настал момент, когда все в жизни Айрин пошло не так. Легкость, с которой Данфейт шла по жизни, беспечность, с которой сестра бросала вызов правилам и судьбе, стали вызывать в Айрин зависть. Данфейт могла позволить себе все, абсолютно. А она, Айрин, постоянно расплачивалась за долги сестры перед отцом. Когда именно зависть и роль «антипода» превратились в ненависть, Айрин не помнила. Просто, однажды осознала, что больше не любит свою сестру.

История с картинами Джонатана Сирии навсегда изменила отношение Айрин к собственной жизни. К приему, который организовывал в честь Дня Рождения Данфейт их отец, Айрин готовилась на протяжении нескольких месяцев. Украшение залов, меню, подарки, список приглашенных и их рассадка в зале. Столько труда и что? Данфейт просто не явилась на праздник. Айрин и отец встречали гостей с глупыми улыбками, натянутыми на свои лица. А в середине вечера отец и вовсе покинул праздник, сославшись на неотложное дело на одном из заводов. Айрин пережила тот вечер. Более того, она достойно завершила его, проследив, чтобы все гости остались довольны. Но потом… Потом Айрин направилась в картинную галерею и, поснимав полотна Джонатана Сирии, свалила портреты сестры в подвале. Ярости Айрин в тот момент не было предела. Бросая картины на пол, она словно вонзала свои ногти прямо в сердце сестры, пытаясь принести ей ту же боль, что испытала она в тот вечер. Айрин не помнила, как покинула злосчастный подвал. И естественно, она не знала, что не закрыла дверь за собой. Утром ее разбудил крик прислуги. Данфейт жгла испорченные полотна прямо в подвале. Айрин вбежала в помещение, заполненное дымом, но от полотен уже ничего не осталось. Разъяренная Данфейт ушла из дома еще на несколько суток, а отец, вернувшись домой, влепил Айрин пощечину.

— Я полагал, что только Данфейт способна на подобные выходки! Как видно, ты и в этом вопросе ее обошла!

Айрин после этого разговора заперлась в библиотеке и не покидала комнату до поздней ночи, пока Мими не пригрозила выломать дверь. Отца к тому времени дома уже не было: он, в очередной раз, уехал по своим делам. Спустя несколько дней все вернулось на круги своя. Для всех обитателей дома Белови. Для всех, кроме Айрин.

Когда Айрин исполнилось двадцать и настал день приезда Великих Зрячих, лишь одно желание таилось в сердце молодой сайкаирянки. Уйти из дома. Исчезнуть и покончить с жизнью, которую она ненавидела так же сильно, как и собственную сестру. Айрин желала познать Истину и стать похожей на тех, о ком раньше только читала. Сверхспособности, новая интересная жизнь и фантастический мир, так непохожий на тот, который она желала покинуть. Чудо произошло, и Айрин вырвалась из дома, как плененный зверь из клетки.

Рвению, с которым она взялась за учебу, можно было только позавидовать. Что такое вкалывать, Айрин знала не понаслышке. Многие из ее однокурсников думали, что Айрин в этой жизни все дается легко и без особых усилий. Наверное, подобное впечатление складывалось потому, что Айрин Белови ни разу не позволила себе сетовать на судьбу и, уж тем более, пожалеть себя. Многие поражались ее работоспособности, когда среди сотен курсантов она единственная успевала не только выполнить все задания, но и ознакомиться с дополнительным материалом. На самом деле, это честолюбие не позволяло старшей дочери Белови скатиться до уровня серой посредственности, которую представляла из себя основная масса курсантов Академии. Однако, для того, чтобы действительно раскусить гнилое нутро Академии и того мифического нового мира, в который она попала, Айрин потребовался год.

Значение слов «зрячий», «матриати», «возвышение» и «принуждение» Айрин уяснила сразу. Несколько дней после «посвящения» в тайны взаимоотношений между людьми, которых вся система Амира называла «зрячими», Айрин старалась вообще об этом не думать. Но ее сокурсники носили униформу с символикой Академии и опознавательными знаками, они употребляли эти «запретные» слова ежедневно и, казалось, будто бы зависимость от кого-то является для них таким же неизбежным событием, как и смерть в старости. Однажды, Айрин увидела, как какие-то девицы избивают одну из матриати в туалете. Айрин заступилась, но ее благого порыва никто не оценил. Лежа на полу, перепачканная кровью, сочившейся из разбитой губы, она задавала простой и логичный вопрос незнакомке, лежащей рядом с ней:

— И ты оставишь все это безнаказанным?

Девушка присела, зажимая кровоточащий нос и начала смеяться.

— Я увела у них двух клиентов!