Райвен опустил ладони и направился к шару. Войдя внутрь, он поднял на руки тело Айрин и прижал ее к себе. Раздался взрыв. Пенеола приоткрыла глаза и, увидев лицо зрячего рядом с собой, вновь закрыла их. Когда поле вокруг начало сворачиваться, ослабевший Райвен рухнул на колени, продолжая удерживать Айрин на руках.

— Ты не сможешь один, — прошептала Пенеола, перед тем как собрать последние силы и помочь зрячему удержать силовое поле вокруг них обоих.

Капли дождя падали Райвену на лицо. Он приоткрыл глаза, глядя в темно-золотое небо, изливающего свою скорбь на пески вечной пустыни Сатриона. Протянув руку, он коснулся теплой ладони Айрин и сжал ее. Он действительно не ожидал встретить ее здесь. А когда говорил о глупостях, которые она могла бы натворить, имел в виду ее стремление сохранить жизнь всем и каждому, кого она встречала на своем пути. Странно даже… Айрин Белови всегда любила жизнь. Но вот о том, что и чужая жизнь для нее тоже представляла ценность, Райвен не знал. Ее сестра… Айрин позволила ему убить Данфейт. Райвен полагал, что именно ее «позволение», «разрешение» на казнь Данфейт заставили Айрин пересмотреть собственное отношение к жизни и людям, которые ее окружали. Теперь он понял, что «позволение» на самом деле не изменило ее, оно ее сломило. Уверенность, которую источала Айрин Белови, дала трещину в момент, когда она принесла в жертву свою сестру. Райвен вспомнил все те угрозы, которыми Айрин осыпала его с самого первого дня их знакомства. Вспомнил так же, как неумело она пыталась привести их в исполнение. Тогда, все это казалось ему напускной бравадой. Он полагал, что Айрин попросту хочет казаться лучше, чем есть на самом деле, и, в первую очередь, врет при этом сама себе. Не единожды он заглядывал в ее разум, чтобы уловить суть ее мотивов и стремлений. Как жаль, что в отличие от Кимао и Орайи, он так и не смог рассмотреть эту суть. Жертва Данфейт была очевидна. Жертва Айи тоже. Но жертва Айрин…

Капли дождя омывали лицо Райвена, принося телу прохладу и покой. Чтобы восстановиться, ему потребуется несколько дней. Чтобы восстановиться ей, потребуется в два раза больше времени. Значит, у них в запасе останется еще две недели. За это время он должен расставить все точки над «и» и подготовить ее к возвращению во Внешний Мир.

— Вы живы? — спросил один из воинов, наклоняясь к двум телам, распластанным на песке.

— Живы мы, — ответил Райвен. — Что с детьми?

— Кто-то убежал. Но, в основном, все полегли.

— А наши?

— Троих потеряли. И пять добровольцев, что с ней пошли.

— С ней кто-то был?

— Да. Трое воинов и пять добровольцев.

— И кто разрешил им с ней пойти?

— Старейшины. Посланнику Создателя нельзя отказать…

Райвен вспомнил, как Айрин рыдала, пытаясь его придушить. К легендам народа ami Райвен относился скептически, а вот о способности проецировать эмоциональные терзания в физические страдания оболочки, знал не понаслышке. Молодец, ничего не скажешь. Опять смогла использовать собственную слабость в угоду претворения высоких моральных ценностей в жизнь.

Засмеявшись, Райвен попытался приподняться, но не смог:

— Ну что ж, придется вам, ребята, нас нести.

— Мы справимся, хранитель.

— Спасибо за помощь.

— И Вам.

В поселении их не встретили с распростертыми объятиями. Навстречу вышли старейшины и семьи тех, кто ушел в поход вместе с ними. Вместо радостных восклицаний, стенания и плач. Вместо благодарности — немой укор за то, что они такие же дети, как и те, что полегли в пустыне. Пенеола провожала глазами лица этих людей и думала о том, что испытывает вину перед ними. Тех, кто пошел вместе с ней уже не вернуть. Они не проснуться в другом Мире бессмертными, в отличие от нее, получившей в награду за свои прегрешения вечную жизнь.

— Как думаешь, для этих людей есть свой Сатрион? — спросила Пенеола часом позже, лежа рядом с Райвеном в шатре, куда их принесли.

— Я верю, что есть для них место, куда нам дороги нет.

— Перед тем, как отключиться, я хочу задать тебе еще один вопрос.

— Я слушаю.

— Моя команда… Кто-нибудь выжил из них?

— Я не знаю.

— Не ври, Райвен. Хоть сейчас, не ври, пожалуйста.

— Шанс, что они выжили, крайне мал. Но, он есть.

Пенеола закрыла уставшие глаза и вопреки своей скорби улыбнулась. Райвен подождал, пока она не уснет, и только тогда закрыл свои глаза. Сегодня он выиграл бой. Но сражение с ней все равно продолжается. Сколько еще он сможет вот так лавировать на грани? Наверное, борьба эта — его личное наказание за совершенный грех. Вполне достойный счет, который он сам себе выписал. Но, что будет после расплаты? Наверное, это будет определять она. По крайней мере, у нее есть на это право.

Три дня спустя.

— Уже проснулась?

Райвен вошел в шатер с подносом и начал раскладывать еду по тарелкам.

— Вот, выпей, — он протянул Айрин кружку с густым отваром, который сварила для нее Отта.

Пенеола присела на матраце и стянула с себя покрывало, рассматривая намазанные какой-то дрянью ссадины на коленях. Кружка с «напитком» оказалось у самого ее носа и она вынуждена была взять ее в руки.

— Воняет так, что дышать не хочется.

— Отта старалась, когда готовила его для тебя.

— Только ради Отты…

Пенеола залпом опрокинула в себя все содержимое кружки и немного поморщилась.

— Ощущение, будто ко мне в желудок падают камни, а не отвар.

— Туалет? — спросил Райвен, вопросительно приподняв одну бровь.

— Всегда левая.

— В смысле?

— Ты приподнимаешь левую бровь, когда задаешь вопрос.

— Я могу приподнять и правую. Или, обе, например.

Он засмеялся, но про себя подумал о том, что никогда не следил за тем, какую бровь приподнимает, задавая вопрос.

— Ведро там?

— Да, в прихожей.

Пенеола отклонила всякое предложение о помощи и, встав на карачки, поползла к ведру. На полпути ее ноги ослабли, и она распласталась по настилу. Райвен поднял ее и усадил на ведро, придерживая рукой за плечо, чтобы она не упала.

— Знаешь, зрячий, это — полный отстой!

— Относись к этому, как к временному явлению.

— Вот, объясни мне, почему ты уже день как на ногах, а я все еще считаю мошек перед глазами?

— Потому что я быстрее восстанавливаюсь.

— Можно подумать, я этого не знала… Это был риторический вопрос. Мог не отвечать на него.

— Держи кувшин.

— Мыло подай, пожалуйста.

— Возьми.

— Отворачивайся. Уже пора.

Райвен повернул голову в сторону, рассматривая дыры в шатре.

— Платье нужно сменить, — пробурчала Пенеола.

— Сначала, я тебя оботру.

— Позови Отту.

— У Отты своих дел по горло. Кроме того, вчера ты не сопротивлялась.

— Вчера мы было плевать, кто меня обтирает.

— А сегодня нет?

— Сегодня я соображаю лучше.

Райвен рассмеялся и помог ей слезть с ведра, провожая к матрацу.

— Сейчас вернусь.

«Сейчас вернусь» означало, что он сейчас вынесет ведро с содержимым, выльет все в отхожую яму, сполоснет его, вернется обратно и поставит «горшок» на прежнее место, прикрыв его сверху деревянной крышкой.

— Дерьмо!!! — простонала Пенеола, откидываясь на матрац и прикрывая ладонями свое лицо.

Еще никогда, ни разу в жизни ей не было стыдно за себя так, как сейчас. Беспомощность страшила ее даже больше перспективы навсегда остаться с изуродованным лицом, так и не узнав правды о том, что с ней произошло. И этот…Райвен… В самом ужасном кошмаре она не смогла бы увидеть его таким…таким…

Пенеола застонала, потому что произнести слово «заботливым» вслух у нее язык не повернулся.

— Я вернулся. Сейчас мы поедим, а потом я тебя оботру.

Пенеола присела и уставшими глазами взглянула на свою тарелку.

— Помочь?

Айрин подняла на Райвена глаза и его передернуло. Она никогда не смотрела на него так. Ни укора, ни презрения, ни фальшивого притворства, ни страха, ни ненависти. Райвен не знал, как расшифровывается такой ее взгляд, и это его смутило.