— Айя, Орайя сказал мне, что ты подготовила для нас пустующий дом недалеко отсюда? — нарушил тишину Райвен. — Я хотел поблагодарить тебя за это.

— Учитель, Вы же знаете, что мне не трудно.

— Расскажите, лучше, что нового там, с другой стороны, — попросил Кейти.

— Ничего нового. Там война. Новые тела должны быть готовы где-то через неделю. Если трое из Вас примут решение вернуться, у Вас ровно неделя, чтобы закончить все неотложные дела здесь.

— А Айя? Когда будет готово ее тело? — спросил Орайя.

— Не раньше, чем через три месяца.

— Незрелость моего тела еще не повод для тебя оставаться здесь, — заметила Айя.

— Это достаточный повод для того, чтобы туда не идти! — резко возразил Орайя.

— Кимао и Данфейт понадобиться твоя помощь.

— Вопрос о нашей трансплантации еще не решен, — ответил Кимао. — Пока я не уверен, что слову Райвена можно доверять, мы останемся здесь.

— Это — Ваше право, — произнес Райвен и пригубил вино из бокала. — Вероятность, что я, Айрин и Ри сможем добраться до Гвена, крайне мала. Если бы рядом с нами были вы, ситуацию можно было бы коренным образом изменить.

— В данный момент мы бессильны что-либо изменить, — ответил Кимао.

— А Вы даже не пытались, — произнесла Пенеола и положила приборы на стол, отодвигая от себя наполненную тарелку.

— Извини, конечно, — вступила в разговор Имайя, — но что мы можем изменить, если для нас нет тел?

— Когда Гвену понадобилось создать армию, чтобы уничтожить Югу, он нашел способ это сделать.

— Ты говоришь о фантомах? — спросила Данфейт.

— «Фантомы», «амиряне», Вы все поняли, о чем я говорю.

— «Первоисточник» грозил разрушить оба наших Мира! — воскликнул Орайя.

— Но ведь не разрушил? — вторила Пенеола.

— Если бы мы не успели…

— Вы успели и точка! Я предложила Вам идею. А Вы, вместо того, чтобы подумать над ее реализацией, вступаете со мной в полемику. Армия праведников могла бы остановить войну. Если не можете воспользоваться трансплантацией, так используйте то, что придумал Гвен за Вас!

— Не Гвен, — поправила ее Айя. — Мой брат.

Пенеола посмотрела на Айю и тут же поперхнулась вином. Закашлявшись, она пригнулась к столу, пытаясь перевести дыхание.

— С тобой все в порядке? — спросил Райвен, пытаясь погладить ее по спине.

Она отбросила его руку и тут же разогнулась, промокнув салфеткой губы.

— Айрин, с тобой все в порядке? — повторил свой вопрос Райвен, не предпринимая больше попыток коснуться ее.

— Да, со мной все в порядке, — стальным тоном ответила Пенеола и посмотрела на свою тарелку.

Аппетит пропал напрочь. Картина, как брат Айи задыхается на полу, до сих пор стояла перед ее глазами. К счастью, на этот раз ей не пришло в голову прокомментировать что-нибудь вслух. Молчание за столом длилось недолго. Спасибо Кейти, который вовремя решил возобновить разговор.

— Значит, вы пробудете на Сатрионе неделю?

— Где-то около того, — ответил Райвен.

— Вы же не видели Тарто после реконструкции? Я бы мог провести экскурсию.

— Я вообще Тарто не видела, — заметила Пенеола, наливая в стакан воду. — Мы телепортировались в дом Данфейт и Кимао, а затем сразу сюда.

— Айя наладила быструю связь между нашими домами, — улыбнулся Кейти. — Это значительно экономит время.

— Мне показалось, или на улице начинает темнеть? — не поняла Пенеола, вглядываясь в вид за окном.

— Это купол, — пояснила Айя. — В Тарто бывает ночь как во Внешнем Мире.

Пенеола улыбнулась, пригубив воды.

— Хорошая идея, конечно. Но ведь она противоречит самой сути Сатриона.

— А в чем, по-твоему, суть Сатриона? — спросила Имайя, кладя приборы на тарелку.

— В вечном пекле, — пояснила свою мысль Пенеола. — Для нас с Вами эта жизнь — жизнь после смерти. Мы бессмертны и бесплодны. Есть время, чтобы подумать, сделать выводы, и, в конце концов, устать от вечного существования. Мы как будто на поверхности самого Амира: расплачиваемся за грехи и только потом уходим навсегда. Для народа ami I-ho — родной дом. Но они не пытаются его изменить, потому что для них этот дом всегда был таким. Куда уходят они после смерти, я не знаю, но надеюсь, что в Мир, где есть день и ночь. Так что, для народа ami Сатрион — это I-ho, а для меня лично — чистилище. И в моем представлении в чистилище не должно быть комфортно.

— Видно, много у тебя грехов, за которые ты бы хотела расплатиться, — ответила Имайя.

— Больше, чем у тебя, — улыбнулась Пенеола, глядя куда-то за спину Имайи. — Однажды, я пыталась посчитать, скольких человек приговорила. А потом поняла, что эта затея не имеет смысла.

— И ты никогда не задумывалась, почему убиваешь их? — спросила Имайя.

— Я верила, что сражаюсь за правое дело. Наверное, это меня оправдывает.

— Мы тоже убиваем… — вступил в разговор Кейти. — Приговариваем души. Думаешь, это тоже грех?

— Все зависит от того, как вы сами к этому относитесь.

— А ты как к этому относишься?

— Я? — Пенеола немного удивилась. — Я принимаю тот факт, что дождь в пустыне необходим. Но убийство тех, кому суждено жить здесь, пусть даже вечность, — грех.

— Тем не менее, ты готова грешить и дальше! — не унималась Имайя.

— Если кто-то попытается отнять у меня жизнь — да. Если кто-то замахнется на невинных — тоже. Кто-то должен брать на себя ответственность и грешить, чтобы у других был шанс этого не делать.

— Интересная позиция, — хмыкнула Имайя. — Особенно, для военной преступницы.

— Я тоже военный преступник для Ассоциации, — произнес Райвен. — И что из этого?

— Вы — это другое дело!

— Почему?! — в один голос выступили Райвен и Кейти.

Они переглянулись между собой, и Райвен положил приборы на тарелку, отодвигая ее от себя.

— Я убил стольких, — продолжил Райвен, — что Айрин с ее «стажем» может отдыхать в джакузи, пока я буду плавиться на углях, чтобы подогреть в нем воду.

— Все равно я не могу понять, каким нужно быть человеком, чтобы заработать себе прозвище «Черная Кайдис», — не унималась Имайя.

Пенеола засмеялась и облокотилась о стол.

— Нужно всего-то носить маску на изуродованном лице и пилотировать военные корабли чуть лучше, чем все остальные.

— Думаю, причина не только в этом…

— Тогда, в чем, по-твоему?

— Тебе нравилось то, что ты делала. А когда человек входит в раж, остальных это пугает.

— Я дала обет служить Ассоциации и сдержала его, в обличие черной смерти, пожиная урожай с полей войны, которую развязал Гвен! И если ты пытаешься мне сказать, что я далеко не хороший человек, можешь себя не утруждать: я это и сама знаю!

— Никто не говорит, что ты — плохой человек, — вступился Кейти. — Просто, Имайе тяжело принять правду о том, что ты воевала не за МВС, а за Ассоциацию.

— Знаешь, рядом со мной служило очень много достойных людей, — продолжила Пенеола. — Они убивали, но и ценой собственной жизни спасали остальных. Я понимаю, что когда война будет окончена, никто не вспомнит их имен и не скажет им «спасибо». Их назовут «военными преступниками» и казнят. А их семьи будут носить позор на своем роду, пока не сменится несколько поколений. На войне не бывает «хороших» и «плохих». Только «свои» и «чужие». А тебе, — Пенеола указала пальцем на Имайю, — я дам один совет: не стоит вести полемику на темы, о которых ты практически ничего не знаешь. Запомни: и в МВС, и в Ассоциации к тем, кто прохлаждается в тылу, относятся одинаково, то есть «никак».

— Ты назвала меня «тыловой крысой»? — возмутилась Имайя.

— Нет, «тыловая крыса» — это тот, кто прячась за спинами остальных, умудряется еще и гадить.

Райвен начал смеяться:

— Имайя, я тоже полагаю, что тебе не стоит полемизировать на тему войны во Внешнем Мире. Айрин в любом случае найдет, что тебе ответить.

— Я не искала в Вашем лице, адмирал, заступника, — сделала замечание Пенеола и откинулась на спинку стула, складывая руки на груди.