Пенеола открыла глаза и ставилась на потолок шатра. Амир, ничего не изменилось. Рубцы на лице по-прежнему стягивали кожу, а в памяти, кроме воспоминаний Пенеолы Кайдис, ничего нового не появилось.
— Их стало меньше.
— «Чего» стало меньше? — не поняла Пенеола и повернула голову к Райвену, лежащему рядом с ней.
— Рубцов. Их стало меньше.
Пенеола приложила ладони к лицу и ощупала себя. Действительно, те, что перекашивали углы рта, значительно уменьшились, но все равно, полностью не исчезли.
— Значит, ты уже понял, что это — не помогло.
— Почему же… — Райвен повернулся на бок и приподнялся, опираясь на локоть. — Улучшения есть, значит, мы на верном пути.
Пенеола начала ерзать под пледом, пытаясь понять, почему между ног не липко.
— Вот неожиданность! — рассмеялся Райвен. — А следов-то моего присутствия и нет!
— Ты опять меня мыл, что ли?
— Да, нет, что ты… Это был не я…
Пенеола приподняла плед и сфокусировалась на обнаженной груди под ним.
— А платье на меня натянуть сил не хватило?
— Эти вопросы ты задавай тому, кто тебя мыл. Я же сказал, что я здесь ни при чем.
Его глаза смотрели на нее с насмешкой, и югуанская левая бровь поползла вверх. Пенеола, стянула грудь пледом и тоже повернулась на бок, опираясь на локоть.
— Давай-ка, кое-что проясним.
— Началось! — Райвен закатил свои глаза и отвернулся. — Почему бабы склонны все усложнять?!
— Я тебе не баба и не шлюха, которые толпами стелились перед тобой! Я твоя… — при необходимости произнести это слово у Пенеолы болезненно сжалось горло, и она не смогла ничего из себя выдавить.
— Женщина, — помог ей Райвен. — Термин «матриати» мне тоже не очень нравится, а вот «моя женщина» вполне подходит.
— Короче, я твоя женщина и тебе придется со мной считаться.
— Ничего нового, Айрин, ты мне не сообщишь.
— Ты уверен?
— Да, — с явным огорчением согласился Райвен. — Все, что было вчера — ошибка. Ты не собираешься со мной спать, и так далее, и тому подобное.
— Нет, не это, — покачала головой Пенеола, продолжая смотреть на Райвена.
— Что, тогда, ты хотела прояснить?
— Первое: пока я не почищу зубы той дрянью, что нам принесли, никаких прикосновений к губам. Второе: никакого утреннего орального секса: гигиена прежде всего!
— Все это можно было отнести к пункту личной гигиены.
— Не перебивай!
— Я молчу, котенок. Продолжай.
Пенеола почувствовала, как ее щеки заливает предательский румянец, но виду не подала.
— Третье: никакого анального секса — это место вообще запретно для тебя!
— Протестую! Ты ничего не знаешь об анальных ласках!
— Я сказала «нет»! Четвертое: никаких засосов, синяков и прочей дребедени, от которой мне может быть стыдно показаться на людях.
— То есть, небольшой засос около соска тебя устроит?
Райвен едва сдерживался, чтобы не расхохотаться в голос. Юга, она создала для себя столько правил и теперь пыталась затолкать в эти рамки и его!
— Пятое, Райвен Осбри: о том, чем мы с тобой занимаемся, не должен знать никто!
И тут Райвена пробило. Он все-таки захохотал, сгибаясь и отворачиваясь от Айрин.
— Не вижу ничего смешного! — воскликнула она.
— Прости, конечно, но ты довольно звучно стонешь, когда тебе хорошо.
Лицо Пенеолы побагровело, но она снова сделала вид, что ничего не замечает.
— С этой проблемой я справлюсь.
— Да, попробуй, — продолжал смеяться Райвен. — Там есть над чем потрудиться.
— Ничего смешного в этом я не вижу!
Она подождала, пока Райвен успокоится, и только тогда продолжила:
— Шестое: никаких общественных выставлений отношений. Никаких поцелуев, объятий и поглаживаний по заднице. Я терпеть этого не могу!
— Этот пункт похож на тот, где было про наш с тобой секс. А, прости, они все касались нашего с тобой секса.
— Седьмое, Райвен: вранья по отношению к себе я не потерплю. Либо ты говоришь мне правду такой, какая она есть, либо идешь на хрен. Все понял?
— Одну только правду хочешь? — левая бровь Райвена поползла вверх.
— Да. Какой бы страшной она ни была.
Райвен рухнул на Пенеолу, стягивая с непокорного обнаженного тела плед и присасываясь к ее шее. Пенеола заверещала и стала отпихивать его от себя. Тогда Райвен медленно приподнялся и звучно поцеловал ее в щеку.
— А теперь, выслушай меня, — очень тихо прошептал он. — Первое: я человек чистоплотный и твои требования, касательно всей этой ерунды, уважаю. Второе: я буду ласкать тебя так, как захочу. Если тебе не понравится, ты мне об этом сообщишь, и на этом вопрос будет закрыт. Третье: если после меня на твоем теле останется хоть один след — я запрещу себе прикасаться к тебе. Четвертое: мне нравится, как ты стонешь, это возбуждает, так что не вздумай грызть свои кулаки или делать что-то подобное. Пятое: я сам терпеть не могу все это говно с потираем задниц на публике. Всему есть время и место. Но объятия из списка вычеркиваю: в них нет ничего крамольного. Шестое: обманывать тебя я не собираюсь, но это не значит, что ради твоего блага я не стану этого делать. И седьмое — у тебя ведь было именно семь пунктов — так вот, запомни, Айри: если я захочу тебя поцеловать, мне будет плевать, почистила ты свои зубы или нет!
Райвен звучно чмокнул ее с силой сжатые губы и вновь вернулся к шее. Спустя час Пенеола сидела в лохани в омовенной и думала о том, что как-то быстро она скатилась до уровня похотливого животного. Вчера. Два раза сегодня утром. Да и сейчас Райвен продолжал сверлить ее взглядом.
— Секса много не бывает! — перебил ее размышления Райвен, подливая теплой воды в ее ванную.
— Но должен же быть хоть какой-то предел?
— Пока мы голодные — предел ограничен только твоим самочувствием. Проще говоря: пока ты хочешь и можешь, я к твоим услугам.
— Самоуверенный, самовлюбленный павлин! Вот ты кто!
— А, значит, слово «ублюдок» по отношению ко мне ты уже не употребляешь? Прекрасно. Мы далеко продвинулись. Давай, спину тебе намылю.
— Себе намыль. Моя — чистая.
— Айрин… — Райвен застыл напротив нее с куском мыла в руках. — Перестань приму из себя корчить. Подставляй спину!
— Ты еще не знаешь, какой я умею быть примой! — хохотнула Пенеола и встала на ноги, поворачиваясь к нему спиной. — Райвен…
— Да, котенок…
— Извини, что исполосовала тебе спину. Я… Этого больше не повториться. Даю слово.
— Единственное, что тебе стоит сделать, так это ногти свои подстричь. Остальное я вынесу, можешь не переживать.
Пенеола взглянула на свои ноготки и хмыкнула.
— Как скажешь.
Намыленные пальцы Райвена каким-то образом опять оказались между ее ног. Пенеола отняла его руку и демонстративно села в ванную, с укором глядя на него.
— Как скажешь! — Райвен поднял обе руки в воздух и улыбнулся.
— Ну, как ребенок, честное слово!
С лица Райвена сошло все веселье. Он нахмурился и, ополоснув руки, направился к другой лохани. Зрячий молчал, пока наполнял ее, и продолжал молчать, пока мылся.
Пенеола то и дело искоса поглядывала на него. Не похоже было на наигранную обиду. Ее слова про ребенка действительно нечто затронули. Нечто, слишком личное, чтобы обсуждать это с ней. Любопытство начало снедать Пенеолу, впиваясь своими когтистыми лапами в ее голову. Она терпеть не могла, когда кто-либо пытался завести с ней задушевную беседу, вытягивая клешнями интересующую информацию. Но вот себе самой изредка позволяла использовать этот прием. Свесившись через борт деревянной ванной, она начала сверлить Райвена глазами, пытаясь прочесть его мысли.
— Зря стараешься, — устало вздохнул тот, лежа с закрытыми глазами.
— Я тренируюсь. Рано или поздно, у меня получится.
— Когда у тебя получиться прочесть меня против моей воли, я признаю, что состарился и мне пора на покой.
— Ну-да… Ты же в отцы мне годишься…
Пенеола пожалела о том, что ляпнула, сразу же после злодеяния. Райвен виду не подал, но свешенную с борта ванной ногу убрал, отворачиваясь от Пенеолы.
