— Если уродство — это наказание за грехи, — произнесла Пенеола, — насколько же велик мой грех в глазах твоего народа?

Отта отвела глаза и отвернулась.

— Разве, имеет значение, насколько велик твой грех в глазах окружающих?

— Если окружающие отворачиваются от тебя, имеет, — пожала плечами Пенеола.

— Не нужно верить в их законы, чтобы научиться по ним жить. Поймешь это — сохранишь разум. Не поймешь — утратишь либо себя, либо свою жизнь.

— Странно слышать подобные высказывания от ребенка.

— Дети взрослеют тогда, когда их покидает детство. Меня детство покинуло давно.

Пенеола опустила глаза и взглянула на свои руки. Отрава, под названием «стыд» окрасила их в багровый оттенок, раздувая прямо на глазах изумленной Отты. Вот-вот, и кожа на руках Пенеолы лопнет, а ее ядовитая кровь испачкает скверной жилище этих незнакомых ей людей.

— Пенеола? — словно издалека позвала ее Отта. — Пенеола!

После странной беседы с маленькой девочкой, Райвен не спешил возвращаться в шатер. Наказание должно соответствовать проступку. Однако, судя по реакции Айрин, она этого не поняла. Райвену казалось, что она справилась со своей ненавистью к нему и подавила ее. Однако, ее мысли и поступки свидетельствовали об обратном. Изумление, которое он испытал, открыв свои глаза, вывело его из состояния внутреннего равновесия и примирения с самим собой. Неужели только темные мысли о возможности лишить его жизни способны сотворить невозможное и вернуть Айрин ее прежний облик? Перед взором Райвена то и дело возникала картина, как Айрин, спохватившись, смотрит на него и не замечает, что больше не уродлива. А потом поднимается на ноги и по мере того, как ищет оправдание своему поступку, начинает вновь покрываться рубцами, возвращая себе свой прежний устрашающий облик. Загадки Пире всегда отличались изощренностью. Что может быть остроумнее и проще, чем закодировать оболочку, внушив ей ненависть к человеку, которого она никогда не сможет убить? Очевидно, его смерть от руки Пенеолы и есть ключ к воспоминаниям Айрин Белови. А это значит, что Пенеола Кайдис никогда не сможет стать Айрин Белови. Никогда…

— Господин! Господин Райвен!!!

Райвен обернулся к коренной девчушке, бегущей за ним следом со всех ног.

— Что-то случилось? — безучастно, произнес он и тут же спохватился, поворачивая назад и переходя на бег. — Твою мать! Что опять с тобой не так?!

Пенеоле было трудно дышать. Взгляд сфокусировался на дырявом куполе шатра, а слух пронзал свист, доносящийся из ее собственной груди. Она вцепилась в свое платье, сминая его набухшими пальцами, на которых появились волдыри. Такой сильной реакции своей кожи на ультрафиолет Пенеола не могла припомнить. И, что более странно, она развилась на несколько часов позже обычного.

В шатер кто-то вошел. Взгляд Пенеолы на доли секунды метнулся к вошедшим и вновь прилип к потолку.

— Давно это началось? — спросил Райвен у Отты, разглядывая сидящую на матрасе Айрин.

— Минут пятнадцать назад. Я сразу за Вами побежала, но в шатре Вас не было. Кто-то сказал, что Вы отправились в сторону омовенной. По дороге к ней я и нагнала Вас.

— И что это такое? — произнес Райвен, приседая напротив Айрин и вслушиваясь в свист, с которым та пыталась вдохнуть.

— Я не…

— Я не у тебя спрашиваю, — перебил Отту Райвен, наклоняясь к губам Айрин.

— А… Алле…

— Аллергия?

— Да.

— На что?

— Со… Сол…

— Солнце?

— Да.

— У тебя аллергия на ультрафиолет?

— Да.

Райвен отвернулся от Айрин и посмотрел на Отту.

— Беги за знахарем.

Отта уставилась на Райвена и прижала ладонь ко рту.

— Знахарь к ней не пойдет. Она его осквернит.

Райвен сжал свои челюсти и попытался взять Айрин на руки, но она начала отбиваться.

— Успокойся!!! Ты ребенка пугаешь!

Сработало. Райвен подхватил Айрин на руки и кивнул в сторону своего плаща, лежащего рядом. Отта накрыла Айрин с головой и поплелась следом.

— Не беги за нами.

— Но…

— Я запрещаю тебе за нами идти. Все поняла?

— А она… Вы же не оставите ее…

— С чего ты вообще взяла, что я могу ее оставить?

— Но, Вы же бросили ее в омовенной.

— Если она меня не видела, это еще не значит, что меня не было рядом с ней.

«Если она меня не видела, это еще не значит, что меня не было рядом с ней». «Если она меня не видела, это еще не значит, что меня не было рядом с ней». Как поврежденная аудиозапись, эти слова прокручивались в голове Пенеолы до тех пор, пока Райвен не усадил ее на пол в их шатре. Расстелив на полу свой плащ, он раздраженным тоном приказал:

— Ложись!

— Нет, — прошептала Пенеола, продолжая сидеть, схватившись за свою грудь.

— Ложись, я сказал!

— Нет. Хуже… Лежа… Хуже…

Тем временем, пузыри на багровом лице и шее Пенеолы слились в один общий, покрывая всю ее кожу.

— Я знаю много способов самонаказания, но этот вижу впервые, — произнес Райвен. — Ты не в состоянии контролировать свои эмоции, свою оболочку и пребываешь в постоянном хаусе, который принимаешь за порядок. Аллергия — это болезнь тела. В данном случае — оболочки. Твоя оболочка отрицает саму себя и убивает.

Пенеола не вслушивалась в его монолог. Его голос остался где-то в стороне, слабым эхом пробираясь к ее сознанию, но так и не достигая его.

Осознав это, Райвен тяжело вздохнул и сел на пол за ее спиной. Раскинув ноги по сторонам, он вплотную приблизился к ней и обнял скрещенные на груди руки, прижимая ее спину к своей груди.

— Закрой глаза и попытайся расслабиться.

— Не… Не могу…

— Закрой глаза и дыши, как можешь. Скоро станет легче.

Айрин так и не выполнила его просьбу. Ее веки остались открытыми. Райвен провел по ним ладонью и опустил вниз вместо нее. Удерживая обмякшее тело Айрин в своих руках на протяжении тридцати минут, он сам, в конце концов, отключился и упал на спину, увлекая ее за собой.

В своей прошлой жизни он никогда никого не лечил. Большие потери энергии восстанавливаются слишком медленно, и занимает этот процесс не дни, а недели. Прискорбно другое: он накачивал ее своей энергией уже в третий раз, а в качестве благодарности ему светил только подлый удар в грудь, если она, конечно, очнется первой.

Пенеола открыла глаза и застонала. Ей жутко хотелось в туалет. Поджав свои ноги, она уперлась руками в низ живота и напряглась, пытаясь сдержать позыв и не обмочиться.

— Ведро в прихожей, — промямлил Райвен, лежа рядом с ней.

Пенеола бросилась к заветному «горшку» и, задрав платье, застонала от облегчения.

— Когда закончишь, прикрой крышкой. Позже, я покажу, куда его вынести.

Пенеола не сразу вернулась к реальности. Мгновения в ее жизни, когда она испытывала облегчение и удовлетворение одновременно были крайне редки. Пожалуй, импровизированный горшок привнес в ее бытие гораздо больше позитива, чем череда чудесных спасений, объяснить которые Пенеола до сей поры даже не пыталась…

Она открыла глаза и прикоснулась руками к своему лицу.

— Если можешь лечить, почему уродство мое не исправил? А, подожди… Ты слишком много сил затратил на собственное омоложение, поэтому на корректировку моей физиономии их попросту не хватило! Знаешь что? Пошел ты, зрячий! Пошел ты на хрен со своей ограниченной добродетелью!!!

Райвен скинул с себя плед и поднялся с пола. Осмотревшись по сторонам, он остановил взгляд на Айрин, восседающей на ведре с задранным платьем, и сжал свои челюсти. Словно королева на троне, она вздернула свой подбородок и смотрела на него с презрением, коим не раз одаривала в своей прошлой жизни. Ни капли благодарности, ни грамма уважения. Хотел ли он найти все это в ней? Как человек, спасший ее шкуру ценой собственного благополучия, очень хотел. Но, что толку искать, если женщина, смотрящая на него, судя по всему, просто не способна все это испытывать?