— Тогда расходимся, — хмыкнул Йори и первым поспешил покинуть комнату Имайи.

— А разве они не останутся? — обиженным тоном спросила Имайя.

— Нет, они пойдут спать к себе, — ответил Кейти.

— А ты? Ты тоже пойдешь к себе?

— Нет, я останусь.

— Правда? — с воодушевлением произнесла Имайя.

— Правда. Слушай, ты посидишь здесь, пока я душ приму?

— Посижу.

— Хорошо. Я быстро.

Прикрыв дверь в ванную, Кейти включил воду и разделся.

— Кейти, я в туалет хочу! — послышалось за дверью.

— Потерпишь!

— Кейти, я о-о-очень хочу!!!

Кейти залез в ванную и задернул штору.

— Иди в туалет! Я не смотрю!

К удивлению Кейти, Имайя действительно о-о-очень хотела в туалет. Смыв за собой, она несколько минут копошилась, пока не одернула штору и, в чем мать родила, не залезла в ванную к Кейти.

Осознавая, что кричать и бороться с ней бесполезно, Кейти просто закрыл глаза и отвернулся к стенке.

— Намылить тебе спину? — предложила Имайя.

— Нет.

— А мне спину намылишь?

— Нет.

— Ну, пожалуйста…

— Нет.

— А в омовенных ты всегда намыливал мне спину!

— Это было давно.

— Мн-н-н-н… Очень ароматное мыло! У нас такого нет.

— Нет.

— А ты хотел бы жить здесь, во Внешнем Мире?

— Не знаю. А ты?

— Мне все равно. Куда ты — туда и я. О! Шампунь для волос! Понюхай, как пахнет!

— Не хочу.

— У-у-у-у, какие мы злые!

— Быстрее мойся, я жду, — пробурчал Кейти.

— Кейти, у тебя очень красивая попа.

— Попа?

— Прости, зад!

— «Зад» звучит лучше, чем «попа», — усмехнулся Кейти.

— А у меня? Тебе нравится мой «зад»?

— Началось…

— А грудь? Что тебе во мне нравится больше всего?

— Юга, спаси меня.

— Не хочешь отвечать? Ну, ладно, как хочешь. А ты заметил, какая у Айрин кожа? Прямо белоснежная!

— Она сайкаирянка. Они все белокожие.

— Но Данфейт более загорелая, а кожа Айрин похожа на сливочное пирожное! Я бы хотела, чтобы и у меня была такая кожа.

— У тебя прекрасная кожа, Имайя. Светлая с золотистым загаром. Мойся быстрее и вылезай отсюда!

— Правда? Тебе нравится моя кожа?

— Да.

— Честно?

— Да.

— Ну, я закончила! — произнесла Имайя и вылезла из ванной.

— И все? — тихо спросил сам себя Кейти. — Так просто?

— Что «просто»?

— Ничего!

Кейти задернул штору и выдохнул. Намыливая свою голову, он думал о собственной заднице, которая никогда не удостаивалась комплементов от Имайи. Как будто доселе у Кейти не было этой части тела, а сейчас она вдруг появилась. Хлопнула дверь и Кейти замер в ванной.

— Имайя?

Никто не ответил.

— Имайя!!!

Он выбежал в комнату и оцепенел: Имайи там не было.

Схватив с кровати одеяло, он обмотался им и вышел в коридор.

— Имайя! — перешел на шепот Кейти. — Имайя, где ты!

— Кейти, здесь нигде нет шкафов с полотенцами, — донесся ответный шепот из темной части коридора.

— Вернись в комнату! Немедленно!

— Но…

— Немедленно, Имайя!

— Хорошо.

Имайя выплыла из дальнего угла коридора и зашагала обратно. Кейти пропустил ее обратно в комнату и захлопнул дверь, запирая ее на ключ.

— Без меня и шагу в сторону коридора делать не смей!

— Кейти, у тебя голова намылена!

— Сейчас я тебе задницу намылю!

— Прости, — ответила Имайя и подошла в кровати, начав заправлять сбившуюся простыню.

Швырнув одеяло на пол, Кейти удалился в ванную, чтобы «домыться». Когда он вернулся в комнату, Имайя уже легла, свернувшись калачиком на краю кровати и натянув на себя край одеяла.

Кейти схватил свободную подушку и сбросил ее на пол, устраиваясь поудобнее на ковре.

— Иди спать на кровать! Здесь много свободного места!

— Спасибо, не хочу.

— Если ты не пойдешь на кровать, я тоже лягу на полу!

— Спи давай!

— Я не шучу!

— Интересно, этот день когда-нибудь закончится? — тихо спросил себя Кейти и, прихватив подушку, заполз на кровать.

— Довольна теперь?

Имайя перевернулась и, накинув на него свободный край одеяла, улыбнулась:

— Теперь довольна.

— Ну, вот и спи.

— Ты свет не выключил.

— Спи так.

— Не хочу. Я привыкла, что в Тарто ночью темно.

— Ладно.

Кейти совершил маневр до выключателя и вернулся обратно в постель.

— Все, теперь спи.

Пять минут Имайя провела спокойно. К сожалению, как только Кейти начал проваливаться в сон, она оказалась рядом с ним и, прилипнув ко всему телу сразу, сделала вид, что ничего особенного не произошло.

— Скажи, тебя не смущает, что мы с тобой вроде как чужие друг другу люди? — спросил Кейти, не открывая своих глаз.

— Ты самый близкий и родной для меня человек, а говоришь такие обидные вещи только потому, что злишься на меня.

— А если я не злюсь на тебя?

— Ты меня любишь и злишься, потому что я бросила тебя.

— Так, значит…

— Ага.

— То есть, сомнений в том, что я тебя люблю, никаких нет?

— Нет.

— И тебя не смущает мое происхождение?

— У нас у всех были родители, — пожала плечами Имайя.

— Но, твой отец не стал воплощением ужаса, как мой.

— Поступки твоего отца не имеют никакого отношения к тебе.

— Но, корни-то у нас с ним одни? Откуда ты знаешь, может, я, рано или поздно, стану таким же, как и он?

— Ты? Ты самый милый, самый добрый, заботливый, нежный человек, которого я когда-либо знала. Ты заботишься о матери, о сестре, ты ладишь с детьми и всегда находишь общий язык с людьми. Конечно, ты упрям, прямолинеен и очень напорист, когда дело касается чего-то важного, но я считаю, что эти качества тебя только красят.

— А как же мои иголки и яд?

— А у кого их нет? — хмыкнула Имайя.

— Ты всегда находила ответы на любой вопрос.

— Я тебя люблю.

— Ты уже говорила.

— Тогда, почему ты мне не веришь?

— Проникновенно, ничего не скажешь.

— Поцелуй меня. Пожалуйста.

— Спи Имайя.

Имайя погладила пальцами щеку Кейти и прикоснулась к его губам.

— Поцелуй меня. Ну, пожалуйста.

— Тогда ты замолчишь и попытаешься уснуть?

— Обещаю! — расплылась в улыбке Имайя и закрыла глаза, подставляя Кейти свои губы.

Кейти немного наклонился и провел языком по ее губам.

— Так пойдет?

— Нет! Поцелуй по-настоящему!

— Ну, смотри, ты мне обещала.

Какими бывают вишни, снятые поутру с дерева в саду Айи? Можно надкусить самый край и насладиться их соком, попадающим в рот. Но этого сока очень мало и, выбросив косточку, можно распробовать остатки, посасывая их у себя во рту. Следом за первой вишней, руки тянутся ко второй, к третьей, к четвертой, пока их мякоть не наполнит рот до отказа, а сок не польется внутрь, обволакивая горло. Кейти обожал вишни. И за раз мог объесть треть дерева. С этими вишнями у него ассоциировались только губы Имайи. Такие же багровые, маленькие и сочные. А когда он к ним прикасался, всегда становилось мало. Постепенно они наполняли рот, будто наливаясь соком. Этот сок можно было попробовать на вкус и потом проглотить. Ранние вишни всегда были более кислыми и их сок «вязал» рот, заставляя губы кривиться. Ранние вишни — это губы Имайи, покрытые слезами. Их вкус всегда вяжет рот, заставляя язык неметь, а губы кривиться от того, что больно ощущать привкус горечи на ее губах. Поздние вишни — самые спелые. Они более крупные, чем остальные, и самые сладкие. Поздние вишни могли треснуть в руке и измазать ладонь своим соком. Кейти любил слизывать этот сок со своих рук, наполняя рот треснувшими вишнями. Поздние вишни — это губы Имайи, испытывающей желание. Они наполняют рот вместе с языком, с которого Кейти слизывает сок, и прикусывают его губы, побуждая Кейти делать все, что он пожелает. Но бывают и другие вишни. Самые опасные из всех. Перезрелые вишни. Побыв на солнце, их сок начинает бродить. Они такие же сладкие, как и поздние, но если съесть достаточно много, голова начнет кружиться и запросто можно отравиться. Перезрелые вишни — это губы Имайи, утратившей контроль над собой. Он испробовал их всего однажды, когда после праздника урожая у коренных они с Имайей остались в шатре одни. Привкус настойки на этих губах, кружащий голову, смешанный с ее сладким соком, когда только шепот о том, чтобы он продолжал, нарушал вокруг тишину. Вкус рта Имайи оставался внутри и дурманил разум, побуждая губы двигаться вниз, целовать ее кожу и ласкать обнаженную грудь. Этот вкус заставлял его руки раздвигать ноги Имйи и вжиматься в ее лоно своим телом, улавливая призывный ритм движения ее бедер. Этот дурман приказывал губам спускаться вниз, оставляя влажные следы на ее животе. Пальцы касались влаги, что собралась в ней, и тихий шепот сменялся стоном. Желание испробовать другой ее сок, овладевало разумом, затмевая собой все правила и запреты. Губы опускались вниз и пробовали этот запретный сок на вкус. Странная косточка перезрелой вишни, неизвестно как оказавшаяся там. Имайя вскрикивала, когда он пытался забрать ее губами и выгибалась, когда он просто посасывал ее. И сил остановиться не было, и дурман велел продолжать. И когда сдерживаться было уже не возможно и хотелось только одного: войти в ее тело один рывком, — Имайя, вдруг, выкрикнула его имя и начала под ним дрожать. Тогда он подумал, что сделал что-то не так и, подняв голову, встретил ее непонимающий взгляд. То, что она пережила, ее испугало и страх перед тем, что он может с ней сделать, передался Кейти. Этого страха было достаточно, чтобы вернуть ему разум на мгновение, чтобы понять, чем он отравлен. Перезрелые вишни — самые опасные. Перезрелые вишни — это не то, что ему следует есть.