У Сулеймы на шее остались темные пятна — следы от пальцев. Но, еще не опомнившись от боли и ужаса, девушка сказала, глядя на Энди:

— Даже если вы меня убьете, я никогда не отдам вам этот носок, потому что это вас погубит. Это плохо для вас, сеньор.

В ее голосе было столько любви и нежности к этому оболтусу, что Тато невольно позавидовал такой любви, преданности и самоотверженности. Но Энди было наплевать на ее самоотверженность. Он только сообразил, что Сулейму бесполезно запугивать и нужно разжалобить или приласкать.

— Ты видишь, что они со мной сделали, Сулейма? Эти люди способны на все, — в голосе Энди вновь послышали плаксивые нотки. Он задрал майку и показал багровые шрамы от ударов на спине и груди. — Они убьют меня, если ты не отдашь носок.

Но Сулейма молчала и отрицательно качала головой. Она не верила своему хозяину и знала, что теперь он не оставит ее в покое, будет требовать, угрожать.

— Где носок, тупица? — не унимался Энди.

— Там, где вы его никогда не найдете, — спокойно отвечала Сулейма. — А если вы будете настаивать, сеньор, я вынуждена буду все рассказать вашему отцу.

В бессильной ярости Энди смотрел на нее. Но Сулейма была под надежной защитой Тато. К тому же эта деревенская дурища действительно могла нажаловаться отц. Этого Энди боялся больше всего.

Когда Луис Фелипе вернулся домой после встречи с Мариеленой. Клаудиа спросила его как ни в чем не бывало:

— Ну что, дорогой, удалось встретиться с клиентом?

— Да, все в порядке, мы поговорили, — рассеянно отвечал Луис Фелипе, потирая щеку, горевшую от пощечин Хавьера.

Он был у нее, но она ему ничего не сказала, поняла Клаудиа. Ну что ж, может быть, это и к лучшему. Мариелена оказалась опасной соперницей, и борьба с ней предстояла нелегкая, но Клаудиа уже объявила войну, и отступать было поздно. Она продумала свои действия на ближайшие дни. А там, как знать, подойдет время и для генерального сражения.

На следующее утро она отправилась в офис следом за Луисом Фелипе, чтобы застать парочку в нале рабочего дня. Они, действительно, были вместе в кабинете и, похоже, любезничали, перед тем как она вошла. Первое, что сделала Клаудиа, — нежно поцеловала мужа на глазах у Мариелены. Поцелуй был долгим и страстным. Луис Фелипе не посмел отстраниться.

— Извини, любовь моя, сегодня я проспала и ты ушел на службу без поцелуя. Вот он! — Клаудиа обвила руками его шею и прильнула щекой к его щеке, стараясь затянуть сцену, — Мариелена, надеюсь, нас простит. Я просто очень любвеобильна, а Луис Фелипе страстен.

Последняя реплика относилась уже к Мариелене. Краем глаза Клаудиа видела, что у той вытянулось лицо и от гнева потемнели глаза. Ах, ты еще и ревнива, голубушка, обрадовалась Клаудиа. Она нащупала уязвимое место соперницы и собиралась побольнее бить именно по нему. А вызвать ревность не так уж трудно.

— Ты не забыл, дорогой, что вечером мы ужинаем у Урбано? Я уже дала согласие, — напомнила Клаудиа.

Луис Фелипе поморщился, вечно Клаудиа решает за него, и забеспокоился, поймав взгляд Мариелены. Значит, сегодня вечером обычного свидания на квартире на будет, поняла она. Поняла, что Клаудиа начала свои иезуитские игры с целью разлучить их. По крайней мере, на ннешней вечер ей это удалось.

Это был первый удар. Второй Клаудиа нанесла непосредственно Мариелене. Дождавшись, когда Рене уведет Луиса Фелипе на очередной просмотр, она вернулась, чтобы поговорить с ней наедине.

— Ты видишь, какие большие преимущества у законной супруги, — весело говорила она сопернице. — Я имею право целовать своего мужа при людях, когда и где захочу. А ты только по темным углам, тихо, украдкой, как воровка. Но это еще не все. Сегодня ночью Луис Фелипе сделал меня счастливейшей из женщин. Да, не удивляйся. Ты думала, что тебе одной он дарит свою любовь? Я очень любвеобильна, а он страстный мужчина и никогда не отказывает мне в ласках.

Клаудиа торжествовала. Она и не ожидала такого эффекта от своих слов. Мариелена побледнела и отпрянула, как от удара. Она была уверена, что ни с кем не делит Луиса Фелипе, даже с женой. О, лучше бы Клаудиа залепила ей пощечину, чем слышать эти острые, как бритва, слова.

Кто бы мог подумать, что эта тихоня такая ревнивая, удивлялась Клаудиа. Итак, начало очень хорошее. Уже сегодня Мариелена встретит Луиса Фелипе с недовольным лицом, не удержится от ревнивых упреков. А он этого не любит, очень не любит. И если такие мелкие стычки будут повторяться изо дня в день, — никакая страстная любовь не выдержит подобного испытания и станет медленно угасать.

Но после разговора с Мариеленой Клаудиа не собиралась покидать офис. Ей предстояло нанести один удар, довольно уязвимый и болезненный для соперниы. В фирме у Клаудии было немало друзей и приятелей. Кое с кем из них она спешила повидаться. В первую очередь с Энрикетой, женой Урбано. Энрикета сделает все, о чем она ни попросит. Не только из дружеского расположения, но еще и потому, что Клаудиа владела самым большим пакетом акций фирмы и, по существу, была ее главной владелицей.

— Я в курсе твоих проблем, дорогая, и очень тебе сочувствую, — начала Энрикета, когда они заняли столик в кафе и официант подал им два бокала белого вина. Она имела в виду конечно же историю с Татьяной.

Энрикета — решительная и властолюбивая супруга одного из владельцев фирмы — правила в ней по своему усмотрению. Урбано покорно выполнял все ее приказы. Это она распорядилась уволить Татьяну, что и было тут же исполнено. Клаудиа одобрила изгнание этой вертихвостки: другим неповадно будет покушаться на ее мужа.

— Ах, если бы меня волновала только эта модель, Энрикета. К сожалению, она не единственная женщина на пути Луиса Фелипе, — вздохнула Клаудиа. — Меня больше беспокоит его секретарша, а теперь ассистентка Мариелена. Она молода, красива и целый день у него на виду, с ним в одном кабинете.

— Так в чем дело, Урбано ее завтра же уволит, — недолго думая предложила Энрикета.

— Если бы все было так просто, — улыбнулась Клаудиа. — Луис Фелипе ни за что не позволит.

Он считает ее ценным работником. Но вы с Урбано можете мне помочь. Попроси мужа понаблюдать за Мариеленой. Нет безупречных людей. Я уверена, она тоже допускает ошибки. Хорошо бы устроить все так, чтобы она сама вынуждена была уйти из агентства.

Энрикета с полуслова поняла подругу и одобрила. Она сама поступила бы так же, если бы какая-нибудь красотка угрожала ее мужу.

— Рассчитывай на нас, Клаудиа, — торжественно заверила она. — Мы с Урбано добьемся, что девушка вынуждена будет уволиться по собственному желанию.

Клаудиа знала въедливый характер Урбано и настойчивость Энрикеты. С этой минуты Мариелена будет работать под неустанным придирчивым контролем. Любые ее ошибки, просчеты, даже опоздания Урбано станет отмечать и ставить ей в вину.

Клаудиа была довольна собой: уже в первый день после объявления военных действий она успела многое сделать и заметить первые результаты. Дух борьбы опьянил ее. Посмотрим кто кого, Мариелена!

Альфредо все-таки настоял на том, чтобы отправиться вместе с Иоли на прием к Хавьеру. Иоли нервничала и пыталась ему втолковать, что эти визиты к гинекологу очень интимны, поэтому мужья никогда не сопровождают к врачу своих беременных жен.

— Ничего, я подожду тебя в коридоре, а потом зайду к Хавьеру и поговорю с ним, — упорствовал Альфредо.

Иоли шла к Хавьеру со своими проблемами, Фредди мешал ей. Но как не дать им с Хавьером встретиться? Она тайком выскользнула из дома, когда муж еще допивал кофе, и помчалась в больницу. Иоли вовсе не походила на будущую мать. На лице у беременных женщин словно лежит печать спокойной, уверенной силы и счастья. Иоли же всегда была чем-то обеспокоена, раздражена. Наверное, поэтому Альфредо так хотелось поговорить с Хавьером о ее состоянии.

Иоли была рада, застав Хавьера одного, без коллег и больных, потому что разговор касался вовсе не ее здоровья.