Черный чтото прошептал, потом попытался встать.
— Что он сказал? — спросил Банан.
— Что ты — его злой дух! — ответила Надя и улыбнулась.
Черный помотал головой, привстал, а потом рухнул перед Бананом на колени.
— Эй! — громко сказал Максим и замолчал. Внезапно на языке закопошились английские слова:
— What's happened to you? Why are you afraid of me?
— Он не тебя боится, — сказала Надя, — просто он когда-то сделал тебе больно…
Сзади подошел Марко и закашлял. Он был мрачен — одному еды хватило бы на пару дней, но вчетвером они слопают все за раз.
I'm gonna thump you on the rocks you stupid octopus crook,
I'm gonna turn you into turbot make you swallow the hook!
But you're a comma in a bed, your thigh's a-glowin' so white,
You empty-headed motherfucker, you're a-losin' your fight! —
внезапно забубнил черный, так и не вставая с колен.
Марко достал из пакета одну банку консервов, вслед за ней вторую, потом — третью. Четвертой не было.
— Это он о чем? — спросила Надя, посмотрев на Банана.
Банан напряг память.
Когда-то уже слышал эти слова, и они что-то значили.
— Осьминог, — задумчиво сказала Надя, — причем здесь осьминог?
Что-то взорвалось в голове у Банана.
Банан вспомнил этого осьминога.
Он видел его очень давно, еще до прибытия в рай.
Впрочем, тогда тоже был рай — только море называлось по-другому, но как — он не знает. Отобью тебя о скалы, осьминог-дурачок, Словно палтуса поймаю я тебя на крючок! Ты лежишь, как эмбрион, во тьме белеет нога, Сразу видно, мазэфака, не сечешь ни фига!
Тогда он сидел на высокой скале, напротив него, на торчащем неподалеку из моря большом плоском камне, двое любили друг друга.
— Если не хватит еды, — сказал Банан, — то будем ловить осьминогов…
— Octopus! — радостно возопил Марко и достал из пакета несколько упаковок быстрорастворимой лапши.
Банан попытался вспомнить другие слова из текста про осьминога. Там должно быть что-то вроде: Типа, в позе эмбриона ты валяешься зря! Ты какого добермана прикатил за моря? Забашлял и типа круто все теперь у тебя? Мелко плаваешь, брателло, говорю тебе я!
Марко протянул бутылку с водой, Максим прополоскал рот, хлебнул и передал бутылку Наде.
Та, сделав глоток, протянула ее Вилли.
Тот отпил и вернул бутылку обратно Марко.
В раю стало припекать. Тень от пальмы поползла змеей и скрылась в зарослях.
Ни бабочек, ни птиц, ни жуков.
Мертвый рай с потрясающе синим морем!
Банан все пытался вспомнить, когда он мог слышать странные строки, внезапно возникшие в голове.
Но они исчезли так же, как появились.
Осьминог полз по дну возле берега и подмигивал Банану.
Банан попытался его поймать, но тот ускользнул и, вслед за тенью, растворился в мангровых кустах.
В открытой консервной банке лежало несколько кусочков осьминожьего мяса. Банан посмотрел на них и брезгливо поморщился.
— Ешь, дурачок! — очень знакомым голосом сказала Надя, кто-то и когда-то говорил с ним таким же голосом, но еще там, в другой жизни.
Черный подцепил последний кусочек и отправил в рот.
— Вот он — хороший мальчик, — тем же голосом сказала Надя, — посмотри, все съел!
Банан посмотрел.
Вилли действительно съел все.
«Как его зовут?» — подумал Банан.
Черный улыбнулся и не ответил.
— Тебе надо поесть, — сказала Надя, — обязательно!
Банан стал брать из банки кусочки и класть в рот.
Марко и Вилли радостно хлопали в ладоши.
«Чикса…, — внезапно подумал Банан, — скоро должно появиться слово «чикса!»»
Он протянул банку Марко и посмотрел на Вилли.
Тот послушно выпалил в ответ:
Oh yeah, the biggest shot I am, but to the Realm of the Ghost
I had departed from the Planet with no offspring to boast!
So when you come to native grounds look for the gadget of glass
And the glamour chick who owns all gametes of first class…
— Сумасшедшее место, — сказала Надя, — мы здесь все уже тронулись!
Банан пытался понять, что протарабанил сейчас черный: Да, я круче всех на свете, только в царство теней Я ушел, а на планете не оставил детей! Как вернешься ты домой, найди стеклянный предмет И шикарную чиксу с крутым набором гамет….
По отдельности каждое слово было знакомым, но смысла он не разбирал.
— Надо искать еду, — сказал Марко, — еду и воду, кто пойдет со мной?
Кто ушел в царство теней? Что за стеклянный предмет?
Вилли улыбнулся и вслед за Марко потащился в сторону зарослей.
— А мы по берегу, — сказала Надя, — там должны быть съедобные ракушки!
Она шла впереди, Банан смотрел на ее спину.
Спина женщины в раю.
В мертвом раю, утраченном раю, так и не обретенном раю.
Надя была в шортах и майке, уже высохших и прилипших к телу.
Банан чувствовал, что начинает понимать смысл утраченных слов.
Можно ничего не вспомнить, но открыть для себя заново.
Чикса с крутым набором гамет…
Банана лихорадило, он убыстрил шаги, догнал Надю и сильно схватил за руку.
— Ты с ума сошел! — сказала та, посмотрев в его обезумевшие глаза.
Банан ничего не ответил, притянул ее к себе и сунул правую руку под майку.
— Эй, — сказала Надя, — совсем рехнулся! Мы все тут скоро погибнем!
Банан вновь ничего не ответил. Смущенно, будто впервые в жизни, чуть прикасаясь кончиками пальцев, он гладил ее грудь — чикса наконец-то нашлась, вот она, рядом, только ничего, совсем ничегошеньки не понимает!
— Хорошо, — тихо сказала Надя, — может, в последний раз… — И добавила: —Я сама!
Сняла майку, бросила на песок, потом стянула шорты и кинула рядом.
Банан смотрел на ее худенькое, загорелое тело и вдруг почувствовал, как по щекам потекли слезы: он любил эту женщину всю жизнь, а нашел лишь перед смертью, — слово «смерть» пульсировало в голове и заставляло плакать.
Они улеглись на белый коралловый песок, рядом с лениво плещущими волнами Андаманского моря.
Надя оплела его ногами. Банану было уютно в ее лоне, том самом, которого он ждал всю жизнь.
Он смотрел на ее лицо с закрытыми глазами и думал, сколько раз еще сможет так же нежно и на всю глубину входить в нее, — наверное, столько же, сколько они пробудут здесь, в этом Богом заброшенном раю, с двумя спутниками, пробирающимися сейчас по джунглям к самой вершине острова, только сейчас ему не до спутников. Надя еще сильнее обхватила его ногами и задрожала, Банан не смог сдержаться и начал изливаться в нее, а она принимала его семя с какой-то странной, благодарной улыбкой на успевших припухнуть от поцелуев губах.
Банан замер. Она попыталась столкнуть его с себя, а потом сказала:
— Слезь, мне тяжело!
И засмеялась.
Банан встал.
— Чикса! — сказал он. — Ты — моя чикса!
— Если пробудем здесь долго, то я тебе рожу! — засмеялась Надя.
— Мы не протянем долго, — сказал Банан, — если нас никто не спасет…
— Здесь нас никто не спасет, ты не представляешь, где мы…
— Где? — спросил Банан.
— Судя по всему, где-то у побережья Бирмы, — ответила Надя, — а если это так, то мы можем быть лишь на одном из островов архипелага Мергуи…
— Ну и что? — недоуменно проговорил Банан.
— В этом архипелаге около восьмисот островов, — сказала Надя, — и лишь маленькая часть из них обитаема, а туристические катера не заходят дальше границы с Таиландом…
— Значит, будем ждать! — сказал Банан.
— Не хочу, — ответила Надя, — не хочу больше ждать!
И она опять потянулась к Банану.
Тот не противился, лег рядом и позволил ей ласкать себя, чем, как не любовью, заниматься в этом странном и таком одиноком раю?
