Примеривается к джинсам.
Она к ним, они к ней, ему не нужны джинсы, ему надо как можно скорее выбраться отсюда.
Но не получается, он не может найти эскалатор.
Того больше просто нет, кто-то свернул в рулон, взял под мышку и унес.
Еще одна витрина, за ней о чем-то базарят телевизоры.
Звука не слышно, видно лишь, что в каждом кто-то о чем-то говорит.
Банан проскальзывает в салон.
Здесь теплее, кондиционер морозит не так зверски.
Опять обливается потом, но ледяные тиски разжимаются, можно повернуть голову.
Налево, направо, снова налево.
Улыбающийся продавец что-то говорит ему из-за прилавка.
Банан тупо смотрит и мотает головой.
На самом большом экране выпуск новостей CNN.
На этот же выпуск настроен еще с десяток моделей, кто-то где-то едет по пустыне.
Слева от продавца CNN, справа — Sky-TV, тоже выпуск новостей.
В них показывают наводнение. Где-то случилось наводнение, видно, как срывает крыши домов, потом рушатся стены, люди лезут на одно-единственное дерево.
По пустыне едут на джипе, пустыня ровная, песок светло-желтого цвета.
Но все равно темнее, чем волосы у девушки, у той они действительно — соломенные.
Над деревом зависает вертолет, появляется веревка, кто-то за нее хватается.
Внезапно во всех телевизорах, настроенных на CNN, начинается рябь.
Продавец не обращает на это никакого внимания. С кем-то болтает по мобильному телефону и улыбается.
Банан пялится в самый большой экран. Рябь прекращается, но уже никакой пустыни. Вместо привычного логотипа CNN бессмысленный набор букв и цифр. ZZX 222.
А вместо ведущего в студии — лицо Палтуса. Тот тоже улыбается и пристально смотрит на Банана. С большого экрана и с десятка тех, что поменьше.
— Тебе чего? — говорит Банан.
Продавец отрывается от телефона, смотрит на Максима и вновь продолжает разговор.
Палтус не отвечает, зачем-то подмигивает и начинает странно приплясывать.
— Эй, — говорит Банан, — что с тобой?
Тот ухмыляется и выпаливает в ответ:
Типа в позе эмбриона ты валяешься зря!
Ты какого добермана прикатил за моря?
Забашлял и типа круто все теперь у тебя?
Мелко плаваешь, брателло, говорю тебе я!
Банан недоуменно крутит головой.
Это уже было.
Именно с этого все и началось.
И больше этого быть не должно!
А Палтус продолжает, перескакивая сразу через несколько строк:
Отобью тебя о скалы, осьминог-дурачок,
Словно палтуса поймаю я тебя на крючок!
Ты лежишь, как эмбрион, во тьме белеет нога,
Сразу видно, мазэфака, не сечешь ни фига!
— Перестань, — говорит Банан, — это не твоя песня!
Палтус останавливается и переводит дух.
Видно, что он вспотел, на лбу крупные капли, глаза лихорадочно блестят.
— Была не моя, — слышится в ответ, — стала моя!
Справа, где все еще вещает Sky-TV, раздается недовольное гудение.
Наводнение прерывается, экраны мельтешат наглой сероватой рябью.
Продавец заканчивает разговор, смотрит в ближайший к нему телевизор, спокойно достает какие-то бумаги и начинает просматривать.
Палтус уже не смотрит на Банана, заметно, что его больше интересует человек, возникший сейчас одновременно на десятке телеэкранов.
Бритоголовый афро-американец, пристально вглядывающийся в лицо Палтуса.
Банан знает его, именно он несколько недель назад ударил его в живот, сказав при этом:
— Никогда, ты слышишь, никогда не говори при мне этого слова — негр!
— Это он, — сказал Банан Палтусу, — он украл у меня ампулу!
— Это не ампула! — ответил Вилли. — Вы сами не знаете, что это!
— Отдай! — кратко сказал с экрана Палтус. — Это совсем не то, что тебе надо!
Вилли засмеялся.
Несколько телевизоров замигали, потом погасли.
Продавец отошел от своей стойки и начал нажимать кнопки.
Один, второй, третий…
Все нормально, Вилли опять во всех справа.
Как и Палтус — слева.
— Не отдам, — говорит Вилли, — да этого уже и нет у меня!
Палтус перестает улыбаться и вновь выпаливает:
Да, я круче всех на свете, только в царство теней
Я ушел, а на планете не оставил детей!
Как вернешься ты домой, найди стеклянный предмет.
И шикарную чиксу с крутым набором гамет.
— Понял? — спрашивает Палтус.
— Это моя песня, — говорит ему Вилли, — а раз песня моя, то и глаз мой!
— Чья это песня? — спрашивает Палтус у Банана.
Банану вновь становится холодно.
Ему хочется опуститься на пол, сжаться, стать невидимым.
— Так чья это песня? — спрашивает Вилли у Банана.
Банан смотрит на самый большой экран.
Палтус улыбается и исчезает.
Банан видит холм, невысокий, зеленый, пологий холм.
И идущую по холму свою сестру, Мартышку.
Потом видит себя — совсем маленького.
Он помнит, что это последний холм по дороге к морю.
За ним лишь полоса песка и нежные августовские волны, плавно накатывающие на берег.
Банан вспоминает, что это было за несколько лет до того, как Мартышка познакомилась с Палтусом.
Тогда они сели на электричку и поехали вдоль берега.
Не убежали из дома, просто — решили попутешествовать.
Хотя бы несколько часов.
Вышли на той станции, которая им больше понравилась.
И пошли к морю через холмы.
По дороге он чуть не провалился в какую-то глубокую штольню, но сестра успела его подхватить.
А потом дала по голове.
Больно, но справедливо.
Это случилось минут десять назад, сейчас они уже перевалили через последний холм и идут к морю.
Наверное, это были лучшие минуты в его жизни.
Он мог погибнуть, но он не погиб, а сейчас спускается по уже подсохшей августовской траве и вот-вот как ступит на горячий прибрежный песок.
Разденется и зайдет в воду.
И Мартышка тоже зайдет в воду, его лучшая на свете сестра.
— Это чья песня? — спрашивает он у сестры.
Та не отвечает.
— Мартышка, — просит Максим, — вспомни, чья это песня?
Она улыбается, внимательно и лукаво смотрит на брата, потом подбирает веточку и начинает выводить на песке слова.
Банан читает первую строчку:
Ну а если ты не веришь, что я Палтус, твой друг…
— Уберите эту девку! — громко говорит Вилли.
Палтус смотрит на Вилли и предлагает тому заткнуться.
Мартышка принимается за следующую строку:
Повидай сестру Мартышку, чей задок так упруг…
Продавец снова говорит с кем-то по мобильному телефону.
— Сам заткнись! — отвечает Вилли Палтусу.
На песке возникает третья строчка:
И спроси ее, какого цвета я дарил ей халат…
Палтус, Банан и Вилли внимательно смотрят на то, как Мартышка приступает к четвертой.
Но она не спешит, задумчиво смотрит в сторону горизонта, полоса воды там уже не синяя, а почти черная, это у берега вода голубая, но потом она становится синей, затем — темно-синей, к горизонту чернеет, и чернота с угрожающей быстротой наползает в сторону берега.
— Шторм идет! — говорит Мартышка брату — Пора сматываться!
— Я еще не наплавался! — капризно отвечает тот.
— Нас смоет, дурачок! — произносит сестра.
— Эй, — говорит Вилли — там должна быть еще одна строчка!
— Нам пора, — говорит Мартышка, — сейчас начнется!
