И опоздал на три минуты.

Всего на три.

А в автобус сел шахид, и автобус взорвался.

Лева помогал выносить раненых.

И трупы.

По берегу моря растут пальмы, по другую сторону дороги — кипарисы и еще какие-то деревья с крупными листьями. Да, зелени много.

— Это здесь ее много, — говорит Лева, — а там, куда ты собрался, сплошная пустыня.

— Я люблю пустыню! — отвечает Банан.

Они подъезжают к заправке, у которой стоит все та же «мазда».

— Здесь есть туалет, — информирует Лева. — Бесплатный.

— А в принципе какая такса за пользование? — спрашивает Максим.

— Шекель, — отвечает Лева. — Пописать — шекель.

— Это сколько?

— В долларе почти пять шекелей! — просвещает его Лева.

Банан выходит из машины размять затекшие ноги. Местные жители предпочитают небольшие машины, хотя почему — предпочитают? Просто держать большие — дорого. И все ездят пристегнутые. Сидит за рулем полуголая девка, и — пристегнута. И мужик рядом — тоже пристегнут. И на заднем сиденье пассажиры непременно пристегнуты.

Максим выходит из туалета и сталкивается с той самой крашеной блондинкой. Она опять улыбается ему. У нее пухлый рот, только вот глаз не видно — темные очки, тут все в темных очках, это можно понять, солнце жарит, как не жарило и на Крите.

Максим ответно улыбается девице.

Лева уже за рулем, пора ехать дальше.

Через Хадеру на север, к Хайфе, на горизонте совсем скоро покажется гора Кармель.

Минуя малюсенькие городки с непривычными названиями Гиват Ольга, Сдот-Ям, Атлит.

А еще — Цезарию, хотя с этим названием проще, оно явно дано в честь Цезаря.

Только вот — которого?

Слева — сплошь песчаные дюны, за ними плещется море.

Отливает синим бархатом.

Топорщится невысокими волнами.

Самый восточный берег Средиземного моря.

Сюда стремились крестоносцы.

Отсюда отправлялись в плавание финикийцы.

Между прочим, на карте Хайфа располагается прямо напротив Крита. Ну, почти напротив.

Справа — тоже песок, поросший низкорослыми сосенками.

— Их специально сажают, — комментирует Лева, — и поливают из шлангов, арабы сажают, русские, марокканцы, украинцы… Тяжелая работа!

И тут справа резко вздымаются зеленые холмы, один выше другого.

Уже видна гора.

— Сады Ротшильда! — объявляет Лева.

У очередного светофора они догоняют «мазду» с крашеной блондинкой, та игриво мигает им подфарниками.

— Скоро будем дома. — Лева жмет на газ.

Банан опять тянется за водой.

— Кузина привет передавала! — говорит Лева.

— На обратном пути, — отмахивается Максим, — когда вернусь из Эйлата… Тогда и увидимся…

Лева кивает.

Справа громоздится гора Кармель.

Поросшая лесом, темно-зеленая, уже окутанная сумерками.

— У нас тут очень красиво, — говорит Лева.

— У вас тут на днях взорвали автобус, — замечает Максим.

— Что делать! — пожимает плечами Лева и въезжает в город.

Город поднимается по склонам горы, слева виден порт, справа горит золотом купол Бахайского храма.

«Мазды» больше не видно, она ушла вбок, дальше по скоростному шоссе, в сторону Акко.

Лева крутит руль, машина лавирует по улочкам, забираясь все выше и выше.

Отель почти на вершине, в самой высокой точке Хайфы.

— Завтра тебя забирать когда? — спрашивает Лева.

— А сейчас поужинаем? — вопросом на вопрос отвечает Максим.

— Хорошо, — соглашается Лева. — Поужинаем и договоримся…

Он и поужинали, а на следующее утро Лева заехал за Бананом в половине седьмого и доставил его в Акко, ненадолго притормозив возле эвкалиптовой рощи, что почти у въезда в город, который был основан чуть не четыре тысячи лет назад и именовался вначале Аккрой, потом какое-то время — Птоломеей, сперва оплот римских легионов, затем — вотчина крестоносцев, коих, в свою очередь, сменили мамелюки, а в 1775 году султан Ахмед эль-Джазар построил здесь фантастической красоты мечеть с мраморными колоннами.

Как раз напротив этой мечети — суровая каменная цитадель, у которой Лева и припарковал свой «фиат».

Но перед этим они минут пятнадцать бродили по эвкалиптовой роще, и Максим чувствовал, как легкие очищаются от мерзости, что накопилась в них за всю его тридцатилетнюю жизнь.

Было тихо, лишь изредка по шоссе проезжали машины.

— Я хочу здесь остаться! — внезапно вырвалось у Банана.

— И поселиться под эвкалиптом! — хохотнул Лева.

Максим промолчал, и они направились обратно к машине, а вновь вышли из нее уже возле крепости.

— Тебе вниз, — сказал Лева. — «Абу-Кристо» там, надо пересечь арабские кварталы…

Банан почувствовал, что Леве туда совсем не хочется.

— Сам дойду, — ответил он. — Только подскажи, как.

— Вот по этой улице, — тихо проговорил Лева, — Дойдешь до берега, а там все вправо и вправо… И увидишь, это у самого моря… Тебя ждать?

— Нет, — сказал Максим. — Спасибо, сам справлюсь позвоню, когда вернусь из Эйлата.

— Осторожнее! — предупредил Лева и повторил: — Арабские кварталы!

Они обнялись, Максим пошел вниз по улице, оставив за спиной бывшую турецкую крепость и маленький «фиат» у ее подножья.

Он не боялся, потому что бояться было нечего.

Улица пуста; магазины, лавчонки, меняльные конторы — все на замке.

Пальмы, кипарисы, платаны.

Живые изгороди с яркими пахучими цветами.

Он подумал, что напрасно оставил в гостинице термос; а впрочем, кто знает, чем закончится это свидание.

В любом случае, он намеревался вернуться в отель.

На худой конец, поймает такси.

Запахло морем, он вдруг оказался с ним один на один.

У берега — небольшие рыбацкие лодки и несколько яхточек.

На лодчонку грузятся арабы, на носу навалена груда сетей.

Максим замедлил шаг, глубоко вдыхая соленый морской воздух.

Он чувствовал на себе настороженные взгляды, но ему было все равно.

Несколько человек сидели на раскладных стульях.

Один курил кальян, остальные пили кофе.

По крайней мере, пахло кофе, кальяном.

И, естественно, морем.

Ему что-то крикнули вдогонку, он не ответил.

Угрозы в выкрике не было, возникший было в спине спазм сразу же отпустил.

Впереди показалась светящаяся вывеска: «Абу-Кристо».

Как и говорил Лева — на самом берегу, большое деревянное помещение с открытыми настежь проемами окон.

Неприятно кольнуло сердце, Максим посмотрел на море, еще раз глубоко вдохнул, улыбнулся, и все прошло.

Он вошел в ресторан.

Часть столов была уже прибрана, стулья перевернуты ножками вверх.

Освещенными оставались столики возле деревянного бортика, под которым звучно плескались волны.

С краю расположилась большая компания — какие-то рисковые датчане, хотя почему он решил, что именно датчане, — Максим не знал.

Дальше за столиками сидели парочки.

За одним, за вторым… Третий был свободен.

А в самом конце зала, неподалеку от стойки, восседала вчерашняя крашеная блондинка из «мазды».

В белой рубашке с коротким рукавом, темные очки и пачка сигарет лежали рядом со стаканом, в котором, судя по цвету, был апельсиновый сок.

Или коктейль с апельсиновым соком.

— Занято! — сказала она, когда он подошел к столику.

Но сказала приветливо.

— Да ладно, — ответил Банан, — мы же уславливались.

Она испуганно посмотрела на него снизу вверх и тогда он улыбнулся и сел.

— Адамастор, — представился он. — Ты ведь ждешь Адамастора?

— Я пойду! — Блондинка попыталась встать.

Банан схватил ее за запястье и процедил:

— Сиди. Я тебя не обижу.

— Отпусти, — попросила она, — мне больно.

Однако тон ее переменился, Максим понял, что она его больше не боится.

— Ты должна мне помочь, — сказал он. — Хочешь, я тебе заплачу?

— Сколько? — автоматически брякнула Марго, и Банан расслабился.

— А сколько ты берешь? — как можно вежливее осведомился он.

— Ты где остановился? — спросила она.