— Но ведь у нас с тобой, учитывая моё ранение, никакого продолжение быть не может и это говорит о том, что или жрецы или ты ошиблась. А что, если я совсем не твой Эдикан.

Она перешла на то же.

— У тебя на правой руке должна быть татуировка змеи, это так?

— …

— Почему ты молчишь, на моей руке бесцветная змея с рождения, вдавленная в кожу с хвостом и головой. А насчёт продолжения рода… никто не знает своего кода. У тебя одно яичко вполне функционирует и мужик ты не слабый, так что всё может быть. Жрецы не ошибаются.

Он молчал, потому что язык прилип к нёбу. Но отойдя, выдавил из себя:

— Ты хочешь сказать, что ты можешь забеременеть?

— Я надеюсь на это.

К раздражению вплелась ирония.

— И тогда ты меня припрёшь к стенке? Но ведь всё, что ты рассказываешь чушь и сказки, наверняка придуманные тобой, чтоб забеременев от кого-то, прикрыться мной.

«Но почему мужики такие смешные. Зачем женщине лезть в такие дебри, чтоб скрыть беременность, она придумала бы что — нибудь земное и весёленькое».

Превратившись моментально в ледышку от несправедливого обвинения и обидевшись, она, замерев, отвернулась. «Если б только я была нормальная женщина, и код любви не связывал нас, у меня бы точно не хватило терпения, послала бы его за «шишками в лес» или даже куда подальше. Было бы грустно, больно, но он прошёл бы проливным дождичком и забылся». Эдик не шелохнулся. Лежал рядом, как бревно. Потихоньку обида отхлынула от неё и разум взял верх. «Никогда не надо торопиться ставить точку. Всё может измениться в любой момент», — подсказывала ей голова. Посидев и успокоившись, она произнесла:

— Надулся, как пузырь. Глупый, я даже не сержусь на твою болтовню.

— И что же?

Было понято что он нервничал и чтоб убрать ту нервозность, она решила правдой его успокоить.

— Хорошо, чтоб тебе спокойно спалось, я ни скажу тебе о беременности, а просто уйду с твоего пути.

— Как уйдёшь? — резко развернулся он к ней.

Она объяснила как это будет происходить:

— Уволюсь и уеду.

Вроде б всё понятно и просто, но он продолжил допрос:

— Куда?

Она на глупый вопрос развела руками.

— Как водится — куда глаза глядят. И какая, в конце-то концов тебе разница?

Вместо того, чтоб по всему обрадоваться, он разозлился.

— Ты, почему меня всё время пугаешь?

— Ну, вот, — засмеялась Люда, — опять двадцать пять. Я хотела тебя успокоить, а ты сердишься. Если картошки больше не хочешь, идём на подушки. Пока ты ещё мой и я тебе нужна.

— Ты, наверное, очень любишь фантастику так поёшь, прямо поверишь…,- мычал он, неся её в комнату.

— Фантастику терпеть не могу, тем более нацеленную на смерть, страдания и уничтожение мира. Всё что связано со временем и человеческой мыслью имеет тенденцию реализовываться. Чем больше мы в книгах и на экранах будем убивать, тем страшнее будем жить. Допишемся до монстров, динозавров убийц, всякой нечисти, кровавых звёздных катастроф и войн. Написать или снять какую-то мерзость стало делом чести.

— Враки.

— А с чего ты топчешься на пороге и боишься проходить в комнату, если враки и я не там, а на твоих руках.

— Просто разговариваю.

— Беседовать лёжа гораздо приятнее. Вот ты не веришь, а судьба печально известного «Титаника» совершенно случайно была предсказана за много лет до его настоящей трагедии. В конце девятнадцатого века писатель Робертсон издал в США приключенческую повесть о путешествии на громадном океанском лайнере, имеющем длину 240 метров. Взяв пассажиров, он отплыл в свой первый рейс из Европы в Америку. Недалеко от берегов Нового Света апрельской ночью лайнер столкнулся с плавающей ледяной горой и затонул. В этой книге судно называлось «Титан». Спустя 16 лет, и история, выдуманная от начала до конца писателем, повторилась в жизни. «Титаник» имевший длину 246 метров, столкнулся с айсбергом и затонул у берегов Америки.

— Просто совпадение, — упирался Эдик.

— Пусть так, — вдруг покладисто согласилась она, поглаживая его по груди. — Зачем нам чужая головная боль и чужие проблемы. У нас остаётся до рассвета нежиться в тепле друг друга совсем немного… Хотя, сегодня ночь гаданий и час подходящий, рискнёшь?

— Ты умеешь гадать?

— Как никто другой. К тому же я приготовилась. Хотела себе погадать, прошлое мне доступно, а будущее белый лист.

Он кряхтя надел маску. Гадай! Соскочив, она зажгла свечу, подлетела к шкафу и, достав простыню и полотняный мешочек, обернулась к нему:- «Смотри». Люда ловко расстелила белую простыню на полу. Потом кучку маленьких речных ракушек высыпала посередине горкой и заставила его разравнять ладошкой. Достала, не спеша свежевыщербанные тонкие полоски липы, завязала их концы узелками. Получились обруча. Сложила стопкой и попросила опять же с помощью ладони раскидать их на ракушки. Он выполнил. Пошли дальше. Протянув корочки скрученной сухой берёзовой коры ему, она велела положить их в каждый липовый круг наугад по одной. Затем подала сухие узкие травинки, прося соединить ими круги. Он послушно выполнил и это поручение, заинтересованно наблюдая из-под маски при свете мигающей свечи за ней. Люда, сбрызнув всё это колодезной водой и забравшись к нему на колени, стала ждать.

— А любовь не мешает гаданью? — смеясь, прижал он её к себе.

— Любовь никогда, ничему не мешает, потому что сильнее её нет ничего.

Потянув её оттопыренную губу на себя, он рассмеялся:

— И сколько ждать, я согласен вечность, но… интересно. К тому же это всё выложил я сам.

— Не надо спорить. Судьбу живущим выкладывает не рука смертного.

Сбрызнутая водой берёзовая кора разгладилась, и Эдик увидел перед собой очертания зверей и птиц. Некоторые липовые полоски тоже распрямились, развязав узлы. Причудливая картина раскинулась на полу перед глазами.

— Что меня ждёт? — спросил он шёпотом.

Она помолчала раздумывая и нагуливая его нетерпение.

— Ты не беден. Много путешествуешь. Имеешь большую должность. Странно…

— А именно? — поймал губами он её прядку.

Она раздумывая над каждым словом осторожно заговорила:

— Женщина, которая будет твоей судьбой, работает рядом с тобой и она очень тебя любит. Тебе тоже интересно с ней. К тому же она…

Расстроившись, она смешала картину, задула свечу и поднялась с пола.

— Ну вот испортила. Зачем, ты не всё сказала… — недовольно тянул он.

— Ты прав всё ерунда… — прошептала она вздохнув, но через минуту развернулась и накинулась на него с кулаками:- Кто она, кто рядом с тобой, может это Лили?

— Успокойся, — смеялся он, сняв маску и крепко держа её в своих объятиях. — Спи гадальщица бедолашная. Надо же Лили какую-то ещё приплела…

Дни бежали, ощущения от поездки на Мальту и приятные и не очень, уходили в прошлое, забываясь. Больше поездок не случилось и в отделе потихоньку будоражащие разговоры затихли. Главный её не дёргал, и она решила, что его идея с её присутствием при поездках прошла. Но время показало, что ошиблась. Её вызвали к заму генерального. Вручили билет и объяснили, что пришло время срочно лететь к ждущему её с нетерпением генеральному в Краков.

— Я польского не знаю, — пыталась отбиться от поездки она. Представив, как опять придётся лезть с ним в общении на вилы. Только кто слушал её возражения. Ей дали возможность собрать вещи. Проводили в аэропорт и лети. «Надо было справку у медиков купить на какую-нибудь болезнь». — Ругала она себя, без охоты и настроения, смотря в окно на проплывающие за бортом облака.

Он, встретив её у входа в гостиницу, вместо благодарности за приезд, расшумелся. Мол, зачем она ему так поздно нужна, когда все дела уже решены без неё. Изумлённо тараща на него глаза, Люда, не чувствуя во рту одеревеневший язык, молчала. «Нет, это уже слишком. Ей испоганили всю неделю, несмотря на её возражения, впихнули в самолёт, а он вопит и чёрте в чём её обвиняет. Где предел этому свинству?» Спустив на неё собаку. Генеральный, подозвав посыльного, велел отнести её небольшую сумку в заказанный для неё номер. А ей, составить ему компанию на прогулке в знаменитые Королевские соляные рудники Величка. Расстроенная Людка подчинилась. А что ей оставалось? «Чего его туда прёт, больше смотреть, что ли нечего?»