— Спасибо, но я люблю гулять одна. Вдвоём или компанией получить удовольствие от просмотренного невозможно. — Посчитала нужным отговориться она. Извините, если вам больше в моём присутствие нет необходимости, то я б хотела вернуться в номер. Переоденусь и пойду, погуляю. Сколько я должна за обед? Как мне рассчитаться?

«Гуляй», — махнул ей генеральный.

— Нет, это неправильно, я так не могу, — упёрлась она.

— Людмила Александровна, если директор приказывает, привыкайте выполнять, а не оспаривать. Идите себе, отдыхайте. — Прицыкнул на неё и директор по внешнеэкономсвязям, явно подгоняя.

Поднявшегося всё же за ней юриста, одёрнул генеральный:

— А вы куда, мы пока не закругляемся.

Она, не став им мешать и ещё лезть в мужскую компанию со спором, вернулась в отель переоделась попроще, посвободнее для прогулки и вышла на улицу. Ноги сами принесли к старой не раз перестроенной на все лады постройке. По тому, как во всём теле почувствовалась слабость… Поняла, сейчас начнётся. Тело ухватило перестройку. Колени дрожали. Ступни отказывались стоять. Привалившись спиной к стене, закрыла глаза… По узким, совсем не таким, как сейчас улочкам, шли рыцари-крестоносцы в белых плащах с восьмиконечным красным крестом, по бокам бежали скрытые широкими капюшонами слуги с горящими факелами. «Совет»- поняла Лю. «Город, укреплённый двумя рядами оборонительных стен отбиваясь, держится, борется и не сдаётся. Рыцари умеют воевать». Она прошла следом и видела, как от совета, после обсуждения и голосования, ушли с Магистром восемь человек. Скользнув под крылом Ангела за ними, она шла, стараясь не отстать по узким каменным коридорам, ведущим всё глубже и дальше в горы. Ей было непонятно в чём они пробиты. Она последовала за ними и, только подлетев совсем близко, обнаружила, что скала, казавшаяся доселе монолитной, имеет узкий извилистый проход. На стенах, коптя потолок, горели редкие факелы. Рыцари стремительно продвигались вперёд, а за ними парусили и хлопали за спинами белые плащи. «Значит, откуда-то идёт поток воздуха». Коридор привёл в залу освещённую множеством факелов. В прыгающем свете люди стояли неподвижно, а тени их припадочно бились на каменных стенах. Тревожное пламя факелов словно заревом беды полыхало на высоком потолке. Магистр воткнул свой факел в отверстие в стене и растёр затёкшие руки. Все насторожённо ждали. Он подошёл к стоящему на каменном полу сундуку и сделал им знак приблизиться. Она видела, как восемь факелов свелись над Магистром, раздающим им карту пути к тайнику. Конец пути, куда они должны будут доставить свою долю. Каждый, получив предназначенную ему часть карты и свой груз, вышел одному ему известным путём, к своей лодке. И их долгие непростые дорожки нигде не пересекутся. Магистр сев на опустевший сундук принялся молиться. Он верил, что там, в древних пещерах хранительницах тайн шумеров, оно будет в безопасности и послужит на развитие, и победы ордена. «Эти восемь, поднимут новые крылья с красной отметиной. Мальте хватит оставшегося золота для процветания. Карта разделена на восемь частей. А здесь выпадет знать о месте и дороге ведущей в пещеру только одному. Всё зашифровано в картине, которая будет висеть у всех на виду, но никто никогда, кроме посвященных, не догадается об этом». Лю видела, как магистр, вынув факел, схватившись за сердце, упал на сундук, как пламя факела лизнуло одежды потом сухое старое дерево сундука. Она метнулась спасать, но Ангел, выхватив её, из объятой пламенем пещеры вынес наружу. Очнулась на каменистом берегу у плескающихся волн. Невдалеке бултыхались на волнах скопища яхт, лодок и катеров, причаленных к узким дощатым пирсам. Долго лежала, смотря в темнеющее небо. У сумерек нет цвета. Они всё равняют и лишают оттенков и красоты. «Отдышалась и надо возвращаться в отель. Ой, ё, ёй. Меньше надо толкать нос в чужие тайны, а то прищемят. Зачем мне те рыцари, а, что, если не случайно ноги принесли сюда и один из посланцев Эдикан? Давший обед безбрачия и посвятивший себя делу ордена? А может быть, один из них отправился в Россию?» У входа в отель ей встретился беседовавший с привлекательной женщиной, весьма раскрепощённый генеральный. «Кажется по говору американка», — отметила, стараясь проскользнуть незамеченной им, Люда. Утром поднялась сама в самую рань стараясь не получать замечания. В упакованном виде ждала команды. Выскочила по первому же стуку в дверь. Но её настрой не был замечен. Генеральный просто не видел её в упор. «Наверное, хорошее настроение и ему не нужна тряпичная кукла для битья», — решила она. К тому же работали только до обеда. В субботний день в городе праздник. С наступлением сумерек всё вокруг расцвело огнями, поперёк улиц затрепетали на ветру разноцветные флаги и гирлянды. «Надо же, у нас бы неделю провозились». Особенно ярко украшена церковь и площадь перед ней. Праздник начинается со службы в храме, а затем народ высыпает на улицы. Нарядная с детьми толпа сопровождает парад оркестров. Кругом взлетали в небо море разноцветных фейерверков. Грохот стоял такой, что Люда заткнула уши и резко повернувшись, собралась вернуться в отель и, влетев в шедшего за ней человека, вышибла у него из рук баночку с водой.

— Что за чёрт, — выругался он голосом генерального, убирая её руки от ушей. — Вы когда смотреть научитесь? Ещё и уши закрыла.

— Что? — прикинулась она оглушённой взрывами, надеясь, что неприятность пронесётся, не задев, мимо.

Взяв её за руку, он нырнул в первый же поворот, протащил её сквозь арку, ведущую в чудный, утопающий в цветах камерный дворик. О-о! — она не смогла сдержаться; зрелище было сказочно красивым. Вымощенная плоским булыжником площадка упиралась в пышные кусты, цветущие огромными шапками розовых цветов. Фасад дома был украшен разными каменными фигурками и загогульками. Выглядело это всё очаровательно. Правда, окна очень малы. Она подумала, что они наверняка пропускают мало света и в помещении сумрачно. Пока она всё это рассматривала он, в недовольстве притянул её к себе. Они стояли тяжело дыша друг против друга. Вдруг ей показалась знакомой его туалетная вода и она, забывшись, непроизвольно, попробовала обнюхать его.

— С ума спрыгнуть, — отстранил он её от себя, — ты… вы чего меня нюхаете? Я на цветок мало похож.

Он усмехался, но безусловно смущённо. Перейдя черту, Люда принялась оправдываться:

— Извините. Мне показалось. Но здесь стоит такой цветочный дурман, что ничего не разобрать. Вы чего-то от меня хотели?

— Я? А это не вы меня опять чуть не свалили? Валяться на мостовой чужой страны, мадам, это уже ни в какие ворота.

От обиды она закусила губу.

— Я нечаянно. Разрешите мне уйти, я хочу отдохнуть, а попозже за полночь главный фейерверк посмотреть. Говорят потрясающее зрелище.

Он моментально остыл и откашлявшись озадачил её.

— У меня другое предложение, пойти погулять по набережной, посидеть на камне, оттуда и посмотреть зрелище. Фейерверки надо лицезреть издалека, а не над головой. Безопасно и вид совершенно другой.

Люде не хотелось никуда идти, тем более с ним, но отказать генеральному после того, как она, въехав в него, опять чуть не сломала ему руку, не рискнула. Покаянно и покорно, соглашаясь, кивнула. Выйдя на гудящую огнями и людьми улицу, где все на всех натыкались и толкали, он вдруг ни с того, ни с сего, обнял её за плечи. Людка от неожиданности поздно отреагировала на такой дружеский жест, отпрыгнув.

— Я, пожалуй, никуда с вами не пойду, — встала она, как вкопанная.

— С чего такой разворот? — удивился он.

— Я не люблю когда меня лапают.

— Барышня, блин, ты мне на фиг не нужна, просто пожалел, что зашибут. Народ под полночь совсем одурел. С твоим росточком затопчут, от мостовой не отскребёшь.

— Не затопчут, я возвращаюсь.

— Ну, что ты такая дикая не девочка же малолетняя. Родина далеко. Мы на этом празднике можем просто быть друзьями. Давай руку, идём. Грех в такой вечер сидеть в отеле. — И не спрашивая разрешения, он, поймав её пальцы, заторопился, тяня Люду к набережной.