Литмир - Электронная Библиотека
Содержание  
A
A

Весь день прилежно стрекочет мотор, и весь день на пахоте крутятся птицы, отъедаются.

Сколько урожая спасают эти птицы! Они оберегают землю получше разных химических веществ — инсектицидов. Между тем борьба с так называемыми почвенными вредителями трудна. Насекомое, обитающее в земле, уничтожить не так просто.

СТРАХ ПЕРЕД КОПЫТАМИ

Конец лета. По пустыне медленно катится лавина овец, позади нее, покачиваясь в седле, едет чабан. На горизонте над горами пустыни застыли белые облака. Овцы мирно пасутся, перед отарой важно вышагивают черные скворцы. Некоторые птицы уселись на спины овец, поглядывают по сторонам, отдыхают. Вот стайка скворцов, будто по тайному сигналу, внезапно взмыла в воздух, унеслась к горам и растаяла в синем небе. Через полчаса я вижу, как скворцы снова проносятся над отарой и, резко спикировав, садятся перед ней на землю. Или, быть может, это другая стая?

Наша палатка находится на вершине небольшого холма. Пока готовится обед, я с интересом наблюдаю в бинокль за поведением птиц.

— Аман! — приветствую я чабана.

— Аман! — охотно отвечает он, протягивая коричневую, обветренную руку.

— Почему скворцы возле отары ходят?

— Не знаю. Всегда так. Любит барана, наверное!

Много раз наблюдал я эту странную привязанность скворцов к отарам овец. И не только скворцов. Перед стадами домашних животных, едва ли не у самых копыт, ходят вороны, галки, грачи, и некоторые из них охотно усаживаются на спины пасущихся животных. Впрочем, я уже давно догадываюсь, в чем тут дело, и сейчас, мне кажется, представился случай проверить предположение. Ведь это не так уж трудно. Походить немного рядом, присмотреться.

Предположение как будто оправдывается, но… надо еще внимательней посмотреть, убедиться, проверить. Нет, ошибки не должно быть!

Представьте себе поле, заселенное саранчуками. Шустрые кобылки, особенно когда их много, разлетаются и прыгают во все стороны из-под ног. Они очень точно ощущают приближение крупного животного и, опасаясь погибнуть под его ногами, заранее спасаются. Эту способность предугадывать опасность помогли выработать насекомым за многие тысячелетия стада диких туров, антилоп, лошадей, верблюдов.

Кому это объяснение покажется неубедительным, достаточно пройтись по полю, и, если только не слишком холодно и многочисленные саранчуки не оцепенели, ни один из них никогда не будет раздавлен под ногами.

— Так что же тут удивительного! — скажет энтомолог-скептик. — В любой обстановке кобылки спасаются тем, что прыгают подальше от опасности!

Это верно, только не в любой обстановке. Прыжок — крайняя мера спасения. И далеко не безопасная. Подпрыгнувшую кверху и опустившуюся на землю кобылку увидит и схватит птица, еж, волк, лисица, не пренебрегающие этой добычей летом. От них кобылки затаиваются и не прыгают.

Однажды я заметил, что меня настойчиво преследуют мухи-тахины. И оказывается, неспроста. Они ожидали, когда из-под моих ног взлетят кобылки. В это мгновение мухи бросаются на свои жертвы и откладывают под их крылья яички. Как бы опасаясь своих недругов, кобылки не желали прыгать, и только опасность быть раздавленными подавляла их осторожность. Как-то на едва заметной дороге в песчаной пустыне меня долго преследовала хищная муха-ктырь, пока не схватила выскочившую из-под моих ног кобылочку-песчаночку.

Между прочим, к такому же приему прибегают и хищные птицы. Маленький и грозный разбойник — кобчик — может долго лететь рядом с грохочущим поездом в расчете на то, что из придорожных зарослей выскочит напуганная пичужка. Коршун и лунь тоже настойчиво следуют рядом с автомашиной, намереваясь схватить встрепенувшуюся птичку или мышку.

На Поющем бархане, помню, я однажды невольно залюбовался токованием кобылки-савиньи. Она резко взмывала в воздух, совершая на лету отчаянные пируэты и потрескивая крыльями, падала на землю, заканчивая воздушный танец протяжной и тонкой трелью. На кобылочку неожиданно набросилась каменка-плясунья, но промахнулась. Кобылка упала в кустик джузгуна, и там на нее от испуга нашло что-то вроде оцепенения: сколько я ни пытался выгнать насекомое, оно не желало даже шевельнуться.

Но вернемся к отаре овец.

Кобылки узнают о приближении животных. Очевидно, в этом им помогает сотрясение почвы. Известно, например, что некоторые кузнечики настолько чутки, что воспринимают колебание почвы, равное долям микрона, то есть практически они могут слышать землетрясение в несколько баллов за десятки тысяч километров, представляя собою чувствительнейшие сейсмографы. От страха перед копытами кобылки, пытаясь спастись, прыгают во все стороны. В это время их и ловят птицы. Пернатые отлично усвоили выгоду, которую можно извлечь из общения с овцами.

Чабан в какой-то мере был прав: действительно, скворцы любят баранов!

СЕРДИТАЯ ГАЛКА

Через зелень деревьев ясеневой рощи на реке Чарын вдали видны лёссовые обрывы, изрешеченные норами. Не побывать ли там?

Едва я подошел к самому обрыву, как из многочисленных нор вылетели галки и подняли истошный крик. К ним присоединились изумрудно-зеленые сизоворонки. Несколько голубей просвистело в воздухе. Из-за птичьего переполоха с речки поднялась стайка чирков-трескунков, из тростника тяжело взлетела перепуганная серая цапля. Потом откуда-то поднялась парочка уток-атаек и, издавая громкие тоскливые крики, стала кружиться надо мною.

Здесь был настоящий птичий рай. «Наверное, здесь много насекомых», — подумал я. Но сколько ни бродил, не мог их найти. Впрочем, как я сразу не догадался! Ведь такая орава птиц, жителей обрывов, давно уничтожила вблизи своих гнезд всех шестиногих обитателей пустыни.

Птицы — обитатели обрывов — обеспокоены появлением человека. Мне их жаль, я отхожу в сторону и усаживаюсь среди кустиков чингиля. Понемногу птичий мир успокаивается. Но с краю обрывчика появляются две сизоворонки. Сверкая своим ярким и нарядным оперением, они крутятся в воздухе, выписывая замысловатые фигуры, играют. И громко кричат. Видимо, так заведено не только у детей: играть и кричать одновременно.

Голоса у сизоворонок пронзительные. Ими они выражают радость, ликование жизни. По-другому сизоворонки кричать не умеют. Такими голосами их наделила природа.

Вдруг из одной норы показывается серая голова со светлыми глазами. Еще мгновение — вылетает галка. Она свирепо набрасывается на сизоворонок, прогоняет их и деловито спешит обратно в свою нору. Она занята, у нее важное дело — высиживает птенцов.

Проходит несколько минут. Сизоворонкам не нравится веселиться вдали от обрыва, у них там тоже гнездо, хотя, наверное, еще без яичек. Постепенно, сверкая своим нарядным одеянием, они приближаются к обрыву, и все повторяется сначала. На этот раз галка очень рассердилась, и легкомысленной парочке достается. Ну что ж! Галка права. Надо думать не только о себе и знать меру громким развлечениям, особенно когда другие требуют тишины и покоя.

Но какая странная закономерность, не раз подмеченная мною среди мира животных. Две сизоворонки не стали перечить галке, хотя обе могли легко ей противостоять. Видимо, хотя это и звучит страшным призраком так называемого антропоморфизма, которого так боятся и не любят ученые, есть у птиц какое-то ощущение своей неправоты.

ПОЧЕМУ ИСЧЕЗЛИ ЕГИПЕТСКИЕ ГОРЛИНКИ

Горожане, любящие природу, внимательно наблюдают за растениями и животными, уцелевшими среди каменных джунглей поселений.

Город Алма-Ата, как и все города, небогат животным миром. В нем привлекает к себе внимание милая, миниатюрная и грациозная египетская горлинка. И голос у нее под стать внешности — тихий и ласковый. Ее ближайший родственник — сизый голубь — кажется в сравнении с ней грубым и неотесанным созданием. Еще в городе встречается черный дрозд — неутомимый музыкант, оптимист, распевающий свои звонкие флейтовые песни даже в плохую погоду. Впрочем, черный дрозд был основательно истреблен в недавние годы, когда распоясавшиеся представители «Зеленстроя» стали проводить массовую химическую обработку города, совершенно бессмысленную, беспредельную по своей наглости, только ради выполнения и перевыполнения планов и соответственного получения премиальных денежных субсидий. Есть в Алма-Ате и вездесущие воробьи — главные городские жители из птичьего мира. Еще кое-где гнездятся скворцы, усиленно вытесняемые индийским скворцом-майной. Не стало в Алма-Ате ласточек, очевидно, насыщенный автомобильными газами город отпугивает это милое создание, добывающее себе для пропитания мелких насекомых, летающих высоко над землей. Зимой город навещает множество грачей, галок и ворон, реже — сорок. Кормиться они улетают в степь. Впрочем, чем дальше от Алма-Аты и чем ближе к его периферии, тем больше и число и разнообразие пернатых жителей. Жители города стремятся поселиться поближе к его центру, птицы стараются жить от него подальше.

46
{"b":"229674","o":1}