– Ой, подожди! – пронзительно закричала Нора, увидев лицо дочки, и вскочила на ноги, чувствуя такой страх и стыд: ведь ее маленькая дочка видела их в таком виде. – Нет, нет. Нет!.. Ширли, подожди!.. Вернись, милая. Мамочка тебе все объяснит… Ох, нет!.. Нет!

Клаус бежал впереди нее по сугробам большими прыжками; Нора скользила по раскисшему склону, цепляясь за ветки, на серо-белый берег реки, и в ее голове была единственная мысль: нужно объяснить дочке, что это была лишь глупая игра, ведь Ширли слишком мала, чтобы понимать, как было на самом деле. Кого ты дурачишь? Ширли убежала от них… она все поняла. Ой, Господи, прости меня. Что я наделала?..

Когда она рванулась сквозь кустарник к реке, еле дыша от ужаса и стыда, Ширли медленно шла по льду, который уже трещал под ее крошечным весом.

– Стой!.. не шевелись! Ох, Клаус, сделай что-нибудь! – завизжала Нора, предчувствуя беду, но Клаус уже вышел на лед, чтобы спасти девочку. При виде них Ширли застыла.

– Achtung! Не двигайся… Стой… Жди меня! – закричал он. – Найди длинную палку, – велел он Норе. – Лед для меня слишком тонкий. – Жестами он показывал испуганной девочке, что ей надо встать на четвереньки или лечь на лед.

– Делай, что он говорит! – Нора подбежала к реке и лихорадочно высматривала какую-нибудь сломанную ветку. Но все ветки примерзли к земле. – Распластайся на льду как коврик, – крикнула она. – Пожалуйста, делай, что говорит Клаус!

Ширли не шевелилась, застыв от страха. Нора понимала, что в их распоряжении считаные секунды, и, что было сил рванула на себя какой-то подгнивший шест. Еще она завязала узлом рукава своего пальто и прикрепила его к шесту.

– Вот, Клаус… Спаси ее! Господи, спаси ее! Помогите! – закричала она, когда подняла голову и увидела фигуру, которая удалялась от реки и растаяла в тумане. – Помогите нам! – пронзительно закричала она. Но там уже никого не было.

Клаус полз по льду на животе и протягивал палку девочке, а Ширли с опаской присела на корточки, но все-таки слушала его слова.

– Иди сюда… Ширли… Берись за пальто, и я вытащу тебя на берег…

– Нет, не могу! Я упаду в воду… Я не умею плавать, – протестовала она, но Клаус ждал, ни на секунду не отрывая от нее взгляда.

– Я умею плавать и поплыву за нас двоих.

– Делай, как он говорит, дочка! – кричала с берега Нора, протягивая к Ширли руки.

Ширли помедлила секунду, видя панику на лицах матери и солдата, даже сделала вид, что катается на льду, помахала рукой седой леди, но потом услышала треск льда, и ее ноги оказались в ледяной воде. И тогда обрадовалась, что Клаус близко, но одновременно испугалась. Ведь он хотел забрать маму у нее и папы. Они занимались любовными делами и целовались, как в кино, и она должна рассказать обо всем папе. Но, может, Клаус ее утопит, чтобы никто не узнал про них с мамой?

Она слышала мамины крики. Вода была ледяная, и ноги быстро онемели. Ей надо было идти к Клаусу, но она боялась. Тогда она оглянулась, чтобы посмотреть на седую леди, но та уже исчезла, как всегда, когда появлялись взрослые.

Теперь Ширли совсем не чувствовала своих ног, а скоро и провалилась в воду по плечи. Тогда она поскорее ухватилась за рукав маминого пальто, привязанного к шесту. Пришлось ей довериться солдату мистера Гитлера, чтобы он вытащил ее на берег. Но вдруг он бросит ее и она пойдет ко дну?

– Нет, не могу! – закричала она; лед под ней подломился, он сковывал все ее движения, а она слишком устала, чтобы работать руками; и стала погружаться в темную воду.

Внезапно сильная рука схватила ее за рукав; на секунду Ширли ушла с головой под воду, но рука тянула и тянула ее к берегу. Девочка с трудом дышала, вода то и дело попадала ей в рот, но вот уже ее колени больно ударились о камни, и через секунду ее уже обнимала мама. Все плакали и дрожали, а ей было холодно и хотелось спать.

Как странно, что время остановилось и растянулось на часы в те минуты, когда Нора смотрела, как ее любовник вытаскивал Ширли из ледяной реки. Дочка показалась ей безжизненным комком одежды. Клаус сорвал с себя шинель и китель, оставшись лишь в дырявой нижней рубашке, достаточно сухой, чтобы завернуть в нее дрожащего ребенка. Они закутали Ширли во все сухое, что было на них, затем медленно понесли ее домой. Нора даже не помнила, как они добрались до фермы. Клаус нес Ширли всю дорогу, а во дворе ее взял Том.

После этого все говорили мало. Ширли строго-настрого запретили ходить одной на реку. По льду ходить интересно, но местами он бывает слишком тонким. Ну а дети проваливались в реку и будут проваливаться. Клаус стал героем дня. Ширли была в шоковом состоянии и почти ничего не помнила; она лежала в постели, обложенная бутылками с горячей водой.

– Ну, я задам этой девчонке… как она нас напугала! – закричал Том, а Нора поскорее вступилась за дочку.

– Не надо этого делать! Она ведь маленькая… ну, сделала ошибку. Не усугубляй ситуацию. Все хорошо, что хорошо кончается. Оставим все так, как есть, – воскликнула Нора. – Мы вообще могли ее потерять.

– Угу, и мы должны благодарить Клауса, он ее спас. Он замечательный парень, это точно.

Нора дрожала от страха и стыда. Том ни о чем не подозревал, и она чувствовала себя ужасно, потому что предала его доверие. Если бы он знал, что было на самом деле. Расскажет ему Ширли или нет?

Том рассказал о случившемся газетчикам, и вся округа узнала, что сделал их военнопленный. В церкви люди жали ему руку, а он краснел. Как-то утром почтальон принес ему документы для возвращения на родину.

– Сообщи ему радостное известие, – засмеялся Том, словно делал им большое одобрение. – После всего, что он сделал для нас, он заслужил право вернуться домой.

Нора так и села, едва дыша. Разве можно быть таким слепым и доверчивым? Это конец всему? Как же теперь она увидится со своим любовником, прикоснется к нему? Может, ей лучше во всем сознаться, поговорить с Томом? Сумеет ли она убрать боль со своего лица? Слишком легко было свалить на мужа весь свой стыд, всю свою вину. Да и как могла она признаться ему, что ее супружеская измена едва не стоила Ширли жизни? Ширли все знала. Нора, раздевая дочку, нашла в ее рукаве кружевной носовой платочек с вышитым цветком чертополоха, которым она пользовалась, когда была с Клаусом в постели. На безумное мгновение ей даже захотелось, чтобы Ширли рассказала отцу об увиденном, раскрыла обман. Тогда Нора уйдет с фермы и пешком последует за грузовиком, который наверняка приедет, чтобы увезти Клауса в Германию.

Она подумала о своей драгоценной дочке, перепуганной, растерянной, и все из-за нее. Почему она была такой легкомысленной? Ведь долг важнее, чем удовольствие – вот что вложено с детства в ее сознание. Она предавалась плотским удовольствиям, и теперь должна платить жертвой за нарушенные клятвы. Том не заслужил такого позора. Ее связь с Клаусом нужно прекратить, недавнее несчастье стало ведром холодной воды, вылившейся на эту безумную страсть. Но как могла она спокойно смотреть, если Клаус уходил из ее жизни?

Через месяц Ширли лежала в постели, обложенная игрушками и бутылочками с горячей водой. Возле постели стоял кувшин с ячменным отваром и лимонным соком. Иногда она лежала и слушала звуки, доносившиеся со двора: мычание коров в хлеве, стук ног по булыжнику, конское ржание в конюшне. Еще она слышала, как дети смеялись, бегали по чердаку над ее головой и перекликались. Они играли в салки, и ей очень хотелось побегать с ними.

Доктор велел ей выпить лекарство, но у нее опять болела голова, и она не могла ходить в школу. Ее знобило, болел живот, и мамочка иногда переносила ее в кухню и устраивала постель между двумя кожаными креслами. Тогда она слушала музыку по радиоприемнику, играла с собаками и новым работником, которого наняли вместо мистера Клауса.

Она радовалась, что мистер Клаус ушел. Мамочка снова стала прежней, и хорошо, что она заболела, ведь благодаря этому он ушел от них. Доктор говорил, что она так сильно заболела, потому что упала в речку и хлебнула грязной воды. И сейчас ей надо отдыхать, пока не снизится температура.