В конце месяца Джей как всегда приехал в купол Соммерса с отчетом, привез пару пойманных животных, кое-какие образцы растений. Закончив дела, он заглянул к информационщикам, отыскал Аню Руш и, к немалому удивлению девушки, вручил ей редкий цветок из сельвы. Двенадцать полупрозрачных, будто тонкое стекло, бутонов на свернутом спиралью стебле. Цветок назывался рубиновым гиацинтом и обладал одним любопытным свойством: сорванное с куста растение через десять – двенадцать часов начинало нестерпимо, отвратительно вонять. Вонял собственно не сам цветок, а споры, разбрасываемые им в радиусе полутора метров, они абсолютно безвредны для людей, но жуткий аромат буквально въедается во все, на что попадает эта зараза. Вентиляция постепенно вытянет неприятный запах из комнаты, но рабочий стол, да и кресло будут попахивать еще не одну неделю.

– Поставьте его в какую-нибудь банку, – вместо объяснений сказал Джей удивленной девушке и вышел из кабинета.

Какой мелкий бес дернул его на такой мальчишеский и даже глупый поступок? Джею стало ужасно стыдно уже на пути домой. Сажая кроссфлай перед миникуполом, он костерил себя на все корки. И главное, уже ничего нельзя было отмотать назад.

Немного поостыв, Джей постарался забыть о своей дурацкой выходке, но, приехав на базу в следующий раз, он, даже не отдавая себе отчета, начал обходить рабочие кабинеты програмщиков окольными маршрутами, делая крюки по коридорам. И все же, как не крутись, судьбу не надуешь. Сейчас уже и не вспомнить, за каким чертом настырный Фил Розенштайн затащил Джея на шестой ярус юго-западного сектора. Кажется, ксеноцитологу нужно было куда-то забежать на минутку. Джейслав ждал его в магистральном коридоре, задумчиво глядя на бегущие полосы тянучки.

– Здравствуйте, господин Вагош.

Джей оглянулся. Девушка с задорными перьями пшеничных волос, очаровательно улыбаясь, протягивала ему руку. Не зная, как себя вести, Джей осторожно пожал теплую ладонь.

– Спасибо за цветок. – В глазах цвета дымчатого кварца прыгали веселые чертики.

Джей сглотнул, соображая, что говорить.

– Он до сих пор не завял. Стоит как новенький. Весь отдел любуется.

Промямлив что-то про Розенштайна, Джей сделал вид, будто собирается идти, но Анна ухватила его за локоть.

– Фил Розенштайн у старшего рекодера. Это соседний отсек с нашим, – сообщила она воодушевленно. – Вы можете подождать его у нас, заодно цветок посмотрите.

Деваться было некуда, и Джей, недоумевая все больше, потащился за девушкой.

Войдя в рабочий отсек, Вагош сразу потянул носом. Он хорошо знал, как пахнет рубиновый гиацинт, но никаких намеков на запах не было. Пахло мужской парфюмерией, синтетической обивкой, чуть-чуть средством для кибернетической мойки полов. Ничего не понимая, Джей осмотрелся по сторонам и увидел цветок. Усыпанный стеклянистыми бутонами стебель стоял на столе, заключенный в высокую прозрачную колбу герметического биоконтейнера с закрытой системой вентиляции. Вот такого Джей вообще не ожидал, хотя от сердца у него, честно сказать, отлегло.

Много позже он спросил у Анны, откуда она узнала про запах, и та призналась, что ее просто насторожил странноватый подарок, и она, не откладывая дела в долгий ящик, спросила совета у приятелей из отдела ксеноботаники. А уж те ссудили ее биоконтейнером и даже подобрали для растения питательный раствор.

Надо сказать, что после глупой истории с гиацинтом отношения Анны и Джея как-то сразу перешли в разряд приятельских. Теперь, появляясь в куполе, Джей непременно заходил к Ане, приносил ей нормально пахнущие цветы из сельвы, с удовольствием выслушивал новости, или рассказывал что-нибудь сам. Они могли проговорить два часа подряд и даже не помнить, о чем болтали. Неудивительно, что в соответствии с законами синергетики их дружеские отношения постепенно переросли в нечто большее.

Спустя полгода Анна совершенно официально перебралась на АМК Вагоша (благо вакантное место апридера оставалось вакантным) и совсем скоро сделалась полноправной хозяйкой и совладелицей миникупола 16–10…

Ви́дя в темноту каюты, Джей представил себе Анну… Такой, какой она бывала по вечерам: с ногами сидящую на кровати, чуть расслабленную, задумчиво перебирающую волосы, домашнюю, привычную и каждый раз чуточку разную… Какая-то невероятная, нелепая бессмысленность: самый близкий человек сидит один одинешенек на проклятой биостанции и наверняка нуждается в помощи, а Джейслав Вагош не может взять и оказаться рядом. Чертов Крайц, чертов театр абсурда!

Анна в голове Джея вдруг улыбнулась, и Джей сообразил, что она, чуть откинувшись назад, чтобы не сдавливать круглый беременный живот, и опершись руками, сидит на большом сером валуне, а за ее спиной спокойная вода озера отражает звездную черноту ночного неба. Джей разом обрадовался тому, что с Аней все в порядке и рассердился за то, что та так вольготно расселась на холодном камне. Он уже собрался отругать жену за опасную опрометчивость, но тут же заметил, что Анна сидит на сложенной в несколько раз белоснежной кофте. Свежий ветерок, дувший с озера, слегка шевелил ее светлые вихры. На лице плясали подвижные огненные блики.

Мерные и раскатистые звуки, вплывая в сознание Джея, заставили его обернуться. С удивлением он узнавал знакомое до щемящей боли в груди место. Маленький мысок, частью засыпанный покатыми валунами, далеко вдавался в водяную гладь озера. Где-то там, за тяжелыми черными лапами широких пихт, стоял на лесистом склоне их старый дом, из которого мать переехала после смерти бабушки и который так хорошо помнил Джейслав.

Перед самой границей подступающего к мыску леса горели сложенные шатром корявые палки валежника. Костер этот тоже был знаком до боли, он ничуть не изменился, разве что теперь Джей глядел на него со стороны озера, а не из-за пихтовых ветвей. И дед ничуть не изменился, все такой же рослый и широкий, как старый бабушкин шкаф, он, приплясывая, двигался вокруг огня, размеренно и гулко ударяя в большой кожаный бубен, покрытый загадочными и от этого жутко соблазнительными рисунками. Бу-у-о-ом! Бу-у-о-ом! Тягучие удары сплетались в пьянящий ритм.

Широкий, обшитый бахромой костюм деда шевелился и подпрыгивал в такт ударам короткой колотушки. Этот костюм наравне с бубном всегда провоцировал в Джее лютое любопытство. Во-первых, он был весь расписан магическими знаками, а во-вторых, обшит оскаленными головами настоящих высушенных зверьков. Как представитель народа чипевайя и практикующий шаман, дед имел квоту на отстрел зверей, а в его шкафу всегда висела специальная шапка, утыканная настоящими птичьими перьями.

Ритм камлающего бубна все убыстрялся, увлекая, утягивая за собой слушателя, и Джей вдруг понял, что не ощущает своих ног. Это было странное чувство. Ноги как будто бы были, и в то же время их вроде как не было. Джей посмотрел вниз, на свои ступни, и замер от изумления. Ноги стали гораздо тоньше, а ступни короче и мягче, и, главное, теперь его голени с бедрами покрывал рыжий пушистый мех. Страха не было, только воздушное восторженное предвкушение свободы. Джей чувствовал, что метаморфозы происходят и с лицом. Он захотел потрогать свой нос, но от земли почему-то оторвалась ступня ноги. Несколько секунд Джей с недоумением рассматривал свои шерстяные пальцы, сложенные в компактную лапку, потом вдруг понял, что это рука, а ноги находятся несколько позади, там, где упруго шевелится рыжий пушистый хвост. Джеслав с облегчением засмеялся. Звуки, исходящие из его рта, тоже казались странными, но вместе с тем были приятны. Он почти не был удивлен. Просто слышанные в детстве сказки о могущественных шаманах из чипевайя теперь обретали законченные очертания.

Луна ушла за тучи, и вокруг стало гораздо темнее, но лисьи глаза без усилий различали очертания предметов. Вот угол пустого стола, вот круглое сиденье приверченного к полу табурета, вот дверь с панелью опознавателя, между дверью и краем стены узкая светящаяся щель… Слишком маленькая, чтобы пропустить взрослого человека, но теперь это, кажется, не имело большого значения.