Позвонили районному агроному — удивился; районному птицеводу — и тот не знал…

Так, в тревоге, прожили ребята еще один день. Птенцов все нет и нет!

Грикор даже шутить перестал.

— Говорил я вам, — упрекал он товарищей, — что болтушек понаделаем! Надо было, как я советовал, сварить да съесть. Зря яйца загубили!

Грикор вынул яйцо из-под наседки, поднес к уху и потряс.

— Убил цыпленка! — с криком повисла на руке у него Асмик. — Разве так сильно трясут?… Дай мне! — Асмик отняла яйцо у Грикора и стала рассматривать его на свет. — Порядите, в нем цыпленок… Видите, какое оно темное? Это от цыпленка темное.

— А ну послушай, дышит он? — посоветовал Грикор.

— Скорее положите яйцо назад, остынет! — забеспокоился Армен.

Прошла еще одна ночь, тревожная и длинная. Казалось, и рассвета не будет.

С зарей вся группа юных натуралистов уже была в сарае. Они осторожно приподняли наседок и осмотрели яйца. Увы, ни одно не проклюнуто! А ведь уже двадцать второй день…

Все были так огорчены, что в этот день едва ли понимали, о чем говорят учителя. «Почему так запаздывают водяные курочки?» — только и думали ребята, сидя в классе.

После занятий они снова собрались в сарае. Там уже были мать Асмик и Грикор.

Грикор обрабатывал долотом какую-то колоду, выдалбливая в ней ямку. Он торопился в школу и спешил закончить работу.

— Ты это чем занят? — спросил Камо. — Цыплята не вылупились?

— Чем занят?… Для цыплят ванну готовлю. Вы всё: «Вылупились, вылупились?» Чего торопитесь? Вылупятся авось. Им тоже спешить некуда. Подождут, пока ванну сделаю, а то где им купаться!

— Не испортились же все яйца! — в досаде сказал Камо. Он был самым горячим и нетерпеливым.

Мать Асмик, сидевшая на стуле у одного из инкубаторов с вязаньем в руках, начала успокаивать ребят:

— Если говорят, что курица двадцать один день на яйцах сидит, это не значит, что у всех одинаково, день в день, вылупятся птенцы. Привезла я из совхоза яйца племенных кур — из них цыплята вышли на двадцать третий день. И птицевод говорил, что у племенных кур цыплята выходят позже, чем у простушек.

— Ну, а водяные куры — не племенные, что ли? Клянусь их лысыми головами — племенные! — вмешался Грикор, продолжая долбить свой чурбак.

— Может быть, наседки плохо сидят и яйца остыли? — спросила Асмик.

— Это случается, — подтвердила Анаид. — Если наседка часто бросает гнездо, чтобы поклевать, яйца могут остыть.

— А мы их очень часто кормим — в этом-то и все дело! — взволновалась Асмик. — Конечно, яйца остыли и все птенцы погибли…

— Успокойся, — сказал ей Армен. — В книге «Птицеводство» сказано, что, если наседка даже надолго покинет гнездо и яйца остынут, цыплята не погибают — только замедляется их развитие. В книге говорится, что вредно только тепло, если оно выше нормального.

— Нет, температура у нас тридцати девяти не превышала, за это я ручаюсь, — ответил Армен.

— Ну, заговорили! — подняв голову от своей «ванны», остановил их Грикор. — Вон птенцы в своих скорлупках прислушиваются к моему стуку и друг с другом перешептываются. Говорят: «Не готова же еще ванна, куда нам спешить? Ведь купаться-то не в чем».

— Да ведь и на самом деле, — опомнился Камо, — где же будут купаться наши птенцы в первые дни?… Марш все по домам: тащите всё, что у кого есть, — корыта, тазы…

— Верно, Камо, дорогой! Гусята да утята как выйдут из яиц, так сейчас же к воде заторопятся, — поддержала его Анаид. — Пойдите принесите корыта.

Вскоре сарай был полон корыт, старых тазов, даже больших и глубоких котлов. Грикор, пыхтя, заканчивал свою «ванну».

— Ну вот теперь, — удовлетворенно сказал он, — теперь они могут бросать свои скорлупки и выходить. Пожалуйста, милости просим!

В этот день Грикор, как всегда, дежурил в сарае с утра.

В разгар уроков внимание учеников школы неожиданно было привлечено какой-то фигурой, маячившей во дворе перед окнами и делавшей странные знаки.

Камо, сидевший недалеко от окна, тоже выглянул во двор и сейчас же узнал Грикора.

Увидев Камо, Грикор, подняв руки, показал ему восемь пальцев. Лицо у него сияло. Он подпрыгивал на здоровой ноге, вытанцовывал и, сложив ладонь горстью, прикладывал ее к щеке так ласково и нежно, точно в руке у него было что-то очень хрупкое.

Камо понял. Он хотел окликнуть Армена, но, заметив строгий взгляд учителя, смутился и сел на место.

На перемене Камо с Арменом побежали вниз сообщить приятную весть Асмик.

Увидев их радостные лица, Асмик вскрикнула:

— Неужели выходят?

— Да еще как!

Не говоря ничего друг другу, ребята одинаково чувствовали, что они ни минутки больше не могут оставаться в школе, и, с разрешения Арама Михайловича, помчались в сарай.

Навстречу им выбежал Грикор.

— Птенцы, птенцы!… — кричал он. — Батальонами, целыми батальонами выходят!

— Где они?… Ну, подними же наседку… Ах, какие же славненькие!… Погоди, дай мне одного! — И Асмик осторожно взяла в руки крошечного, покрытого пепельным пухом птенца с хорошеньким желтым клювиком и темно-серыми, цвета свинца, ножками. Прижав птенца к щеке, она согревала его своим дыханием.

Ребята растерялись, не зная, что делать.

У дверей сарая собралась толпа детей и женщин.

— На самом деле вылупились? — раздавались голоса.

Пробравшись через толпу, вошел в сарай дед Асатур, только что вернувшийся с Севана.

Асмик в это время открыла инкубатор. Там, в мягком, согретом аккумуляторами гнезде, копошились десятки крохотных темно-серых птенцов.

— Это чьи же, доченька? — взволновался старик.

— Водяной курочки — лысухи, дедушка, — едва сдерживая радость, ответила Асмик. — Погляди, сколько еще яиц надтреснуло! Так одна за другой и выходят…

— Что же мы теперь должны делать? — оживился дед.

— Кормить их надо.

— Сварим яйца чаек, — предложил Армен.

— Сварим, конечно, но яиц мало, все равно не хватит, — сказала Асмик.

— Не волнуйся, внучка, — успокоил ее дед Асатур, — правление колхоза поможет.

В это время к дверям сарая как раз подошли председатель с учителем.

— Дядя Баграт, ну когда же вы нашу ферму признаете? — бросилась к ним навстречу Асмик.

Суровое лицо Баграта посветлело, глаза потеплели. Каждый раз, когда Баграт встречал эту девочку, его сердце смягчалось; взгляд теплел.

Отец Асмик, Ованес, прямодушный и честный человек, рука об руку с Багратом сражался против фашистов, из одного котелка ел, а однажды в штыковом бою спас ему жизнь. На руках у Баграта Ованес и умер, отдав свою жизнь за советскую Родину в сражении на берегах Одера.

Баграт молча погладил шелковистые темно-каштановые волосы девочки и незаметно вздохнул.

Войдя в сарай, он увидел птенцов и улыбнулся.

— И впрямь вылупились! — сказал председатель. — Теперь счетовод может оформить вашу затею. А пока вот пойдите и получите обед для ваших питомцев.

Он вынул из кармана блокнот и, написав записку, дал ее Грикору. Тот торопливо побежал на склад.

Дружески беседуя, Баграт и Арам Михайлович ушли. Школьники чувствовали, что разговор идет о затеянном ими общественном деле, и лица их светились радостью.

Заведующий складом, ворча, отпустил яйца. Он не верил в удачу этого дела.

Птенцы лысухи, постукивая клювиками, ели желтки крутых яиц. а дед Асатур смотрел на них и самодовольно поглаживал бороду.

Он, казалось, помолодел лет на двадцать.

— Доченька, а когда же вылупятся гусята?

— Скоро, скоро… Вон из этого инкубатора ждем.

— А утки? — спрашивал старик.

— Чирки вылупятся, наверно, завтра-послезавтра. А в этом инкубаторе есть еще яйца и серых уток.

В последующие дни действительно начали вылупляться утята. Сарай наполнился их веселым писком.

Еще крошечные, они, завидев воду, мчались к корытам и стайками плавали и ныряли, делая вид, будто корм в воде добывают.