Все выше поднимались в гору герои нашей повести, и весь мир, казалось им, был полон цветов и бабочек.
А внизу, весь в серебряном блеске, лежал Севан.
Тайна медного кувшина
Путь был тяжел, томила жара. Однако ребята одолели крутые склоны Дали-дага и уже приближались к подножию Черных скал.
Угрюмые утесы терраса за террасой поднимались к небу, острыми вершинами упираясь в облака.
Орлы, встревоженные появлением человека, зорко следили со своих неприступных каменных насестов за незваными гостями. Здесь, в пустынях и жутких ущельях одного из отрогов Малого Кавказского хребта, люди появлялись редко.
— Вот они, двери ада, — показал дед Асатур на темневший на одной из скал узкий вход в пещеру.
Невдалеке от скалы стоял старый-престарый дуб. В борьбе с грозными, бушующими на Дали-даге бурями он широко раскинул свои крепкие, узловатые корни, охватив ими пространство величиной с целое гумно.
Подойдя к дереву, старик остановился и сказал торжественно:
— Вот мы и дошли до границы, за которую наши деды не переступали!
— Кроме охотника Каро? — улыбнулся Армен.
— Да, только Каро и решился, за что и был наказан.
— Бедный Каро! — огорченно прошептала Асмик.
— Да, с дэвами дело иметь — не шутки шутить!
— При чем тут дэвы? — рассердился Камо.
— Как «при чем»? — обиделся дед. — А кто сбросил Каро в пропасть?…
— А кто был с Каро? — спросил Армен.
— Кто?… Никого не было.
— Кто же тогда может сказать, что Каро дэвы сбросили, а не сам он упал по неосторожности?
Дед недовольно пожевал губами:
— Смеетесь?… Ну, поглядите-ка сюда: а это чье дело?
Ребята подняли головы. На одной из верхних ветвей дуба висел большой медный кувшин. Его ручка глубоко врезалась в ветку дерева, как бы вросла в нее. Наружу выдавался только круглый бок сосуда.
— Что это, дедушка? — спросил Камо. — Как кувшин попал туда?
И не успел дед слова в ответ сказать, как Камо, поплевав на ладони, полез на дерево.
— Куда, внучек?… Брось, не лезь. И дерево это и кувшин нельзя трогать — прокляты они! — взволновался дед.
Но Камо и слушать не стал. Он добрался до кувшина и начал внимательно его осматривать.
Кувшин был старый, позеленевший от дождей, от солнца, во многих местах побитый градом, помятый. Видно, много-много лет висел он на этой ветке.
— Сейчас сниму его и брошу вам! — крикнул с дерева Камо.
Но снять кувшин было невозможно. В течение долгих лет ветка росла, утолщалась, вбирала в себя ручку. По обеим сторонам ее в стволе дерева виднелся шрам от старой, давно зажившей раны.
Камо слез с дерева.
— Дедушка, откуда взялся кувшин на макушке дерева? — спросил он.
— Сказал же я — сатанинское дело. Вот что кум Мукел рассказывал… Мудрый человек был Мукел — пусть земля ему будет пухом! — всё-то он знал. Давным-давно, говорил он, случилась здесь засуха. Все вокруг пересохло. Голод приступил к своей жатве. Из нашего севанского края многие бежали в Казах — на ту сторону Дали-дага. Там леса, реки, родники. Там не знают, что такое засуха. Истомленные голодом люди с трудом взбирались по каменным, обожженным солнцем склонам горы. Дети изнывали от жажды, умоляли дать им хоть капельку воды.
С женщинами шла юная девушка, красивая, добрая, смелая. Ее звали Каринэ. Взяла Каринэ большой медный кувшин — последнее, что осталось ей на память о покойной матери, — спустилась с ним к Гилли и принесла воды детям. Подбадривая их ласковыми словами, повела вперед.
Но это было тогда, когда они еще недалеко ушли от села. А здесь Каринэ увидела: сидят под деревом женщины и не знают, как помочь детям. А в кувшине Каринэ уже не было ни капли воды. Сердце у девушки разрывалось от жалости, но не могла же она вернуться к Гилли за водой: у нее уже мало было сил и она была голодна, а путь предстоял дальний… Вот и решила она пойти в пещеру на Черных скалах.
Наши деды говорили, что там ад, что там стоит на огне большой медный котел, в котором кипят души грешников. Он-то и шумит, бурлит, клокочет… А эта девушка, Каринэ, рукой махнула: «Мало ли что говорят! Какой там ад! В горе, наверно, журчит вода. Пойду погляжу. Найду воду и детей напою, спасу». И эта отважная девушка взяла кувшин и взобралась на Черные скалы.
«Не ходи, не ходи туда — там ад!» — кричали вслед ей женщины. А Каринэ не слушала: смелая была, да и не давали ей покоя дети — пить хотели, плакали.
А в пещере — дэв… Увидел дэв Каринэ, заскрежетал зубами:
«Сколько голов у тебя, отродье человеческое, что в мое жилье входишь?»
«Я пришла горсть воды зачерпнуть для наших умирающих детей… Позволь, что тебе стоит?» — сказала Каринэ.
Тут дэв защелкал зубами и захохотал. Ведь всегда, когда с человеком беда случается, дэву радостно.
«Вот я сейчас покажу тебе воду!… Ты мои тайны узнать хочешь? Погоди-ка, я тебя на растерзание орлам отдам!» — заревел на нее дэв. И в самом деле, взял и повесил Каринэ вместе с кувшином на верхушку этого дуба… Трудно, что ли, дэву? Захочет — рукой до неба достанет.
Женщины, сидевшие под деревом, в ужасе схватили своих детей и, напрягая последние силы, бежали из этого проклятого места. На дерево налетели орлы, заклевали девушку. Кувшин же так и остался там, чтобы люди видели и знали, что в ад не так-то просто ходить — не на мельницу!…
Наивный рассказ старика вызвал у ребят улыбку, а Асмик шептала взволнованно:
— Какая смелая Каринэ, какая добрая!…
— Нет, дедушка, об аде и говорить нечего. Какой ад, что ты еще выдумал! — покачал головой Армен. — По-моему, вот как кувшин попал на дерево… Века назад по нашей стране прошли завоеватели-турки. Они жгли и разоряли села, и население бежало в горы. В те годы это дерево было в возрасте Грикора… нет, Асмик… Беглецы, уходившие в горы, утомлялись и понемногу бросали свои тяжелые ноши. Вот и кувшин этот оставила, наверно, какая-нибудь старушка. Повесила на молодое дерево, думая, что, может быть, еще вернется и возьмет его. Но долго-долго сюда не возвращались люди. Дерево росло и все выше поднимало кувшин. И, когда люди наконец увидели его, он стал уже старым-престарым и ни на что не годным, а дуб — высоким, как сейчас.
— Так оно и было! — весело захлопала в ладоши Асмик. — И дэв тут ни при чем.
— Как — ни при чем? А это что? Видишь, как он обозлился! — И Грикор, смеясь, показал на молнию, сверкнувшую над Черными скалами.
Небо, как это часто бывает в горах, вдруг потемнело, собрались мрачные тучи, загрохотал гром. Эхо ущелий удесятерило и гулко повторило его.
Асмик вздрогнула и прижалась к Камо.
— Ну чего ты испугалась? Простой молнии? И позабыла все, чему учили тебя в школе?
Под утесами Черных скал
Ребята вышли из-под выступа скалы, куда они спрятались от грозы. Снова все вокруг дышало миром, небо прояснилось, сияло солнце.
Со стороны ущелья по Черным скалам проходило несколько параллельных длинных выступов-карнизов, словно морщины на лбу у старика.
Показав деду на один из этих карнизов, Камо спросил:
— Дедушка, куда ведет та каменная тропинка?
— Тропинка эта посреди скалы обрывается. А вон над ней другая. С той тропинки можно увидеть гнездо дэвов.
— Ну, тогда за мной! — скомандовал Камо и легко, как дикая коза, начал взбираться на указанную дедом тропку.
За ним последовали Грикор и Асмик. Шествие замыкал Армен.
— Не ходите, ребята, попадете чертям в лапы! Что же я родителям вашим отвечу! — в ужасе закричал дед и побежал вперед, пытаясь остановить детей.
— Дедушка, ты границу перешел, границу! — в притворном испуге вскинул руки Грикор.
Все засмеялись.
Старик вернулся к дереву. Он был бел как полотно. Дрожащими от волнения губами он только и мог крикнуть вслед ребятам:
— Вниз не глядите — голова закружится! Не глядите вниз!
Но ребята и сами не смотрели вниз. Они шли, прижимаясь к скале, по ее левой стороне, где вдоль каменистой тропинки попадалось много впадин и пещер — убежищ диких коз.
